Последнее из еще многого, что есть в моем конспекте. Засуха распространялась и на Белоруссию, но там ничего не горело. Там, как и в Татарстане, сохранилась модель советской лесной службы. И последнее - о торфяниках, которые хотят залить водой: торф горит и при небольшом количестве воды.
Сидевший рядом со мною знаменитый генерал Бобков написал в моей записной книжке: «Причина пожаров - сгорела советская власть».
После доклада были вопросы, за ужином произносились речи. Кстати, замечательно умно говорил мой сосед по столу Александр Владимирович Захаров - как написано в нашем клубном реестре, старший вице-президент Сбербанка.
3 ноября, среда. Мои боли за грудиной и кашель то пропадают, то возникают вновь. Сегодня опять тихая, солнечная погода, настроение получше, решил поехать к Лене. После своей неудачной попытки сдать квартиру Лена в воскресенье уезжает. Долго сидели у нее на Песчаной, пили чай. Я уже давно ни у кого не был в гостях по-домашнему, с вареной картошкой, сладостями, которые я позволил себе есть, и тем обволакивающим уютом, который могут создать только женщины. Опять говорили о Европе, о Германии, о Москве. Лена, пока этот месяц жила в столице, в отличие от меня внимательно слушала радио и смотрела телевизор. Теперь рассказывает мне про Лужкова. Дело здесь даже не в каком-то гигантском дворце в Лондоне, приобретенном, по слухам, лужковским семейством. Там теперь идет ремонт, строят бассейны, теннисные корты - осовременивают это средневековое строение. Бог с ним и с каким-то роскошным поместьем в Австрии, хотя скорость, с коей служивые люди так быстро богатеют, изумляет и лечит от социального романтизма. Речь Лена повела о московских дорогах. Оказывается, проведенный в Финляндии анализ материалов, из которых делаются покрытия наших дорог, показал какое-то чудовищное воровство на дорогостоящих компонентах. Это все равно как если бы сливочный торт делали на солидоле. Откаты при строительстве дорог в Москве достигали 60% от их стоимости. По мнению прессы, эти деньги распределялись по всем этажам московской власти.
Ездил на электричке в Звенигород к одному собачнику, у которого две суки ротвейлера. Мысль о том, чтобы взять щенка, меня не покидает. Иногда мне кажется, что с появлением новой Долли из дверей своей комнаты выйдет и Валя. Собачник мне не понравился. На обратном пути в электричке старый человек чистым и хорошим голосом пел советскую песню. Это была песня о последнем московском извозчике, когда-то исполнявшаяся Леонидом Утесовым. Достал бумажник и дал певцу пятьдесят рублей. Весь день провел как воскресенье.
Еще во вторник у себя на столе на кафедре я нашел большой книжный том - это Володя Крымский возобновил свой альманах «Проза с автографом». Принялся сегодня по-настоящему читать материал Леонида Иванова «Сборище гениев». Это собранные в Пестром зале ЦДЛ самооценки наших доблестных писателей. Я хохотал и радовался как безумный и решил расширить свой Дневник за счет чужой наблюдательности. Но какова смелость Иванова! Браво!
«- В одном журнале написали, что я великий! Вот так вот!
Юрий Коваль вообще ежедневно, как молитву, повторял:
- Мои гениальные холсты. Мои гениальные, божественные тексты.
Как-то, во время подобных пафосных тирад, Мазнин вознес руку над головой:
- Тоже мне гений! «Каштанку»-то никто из вас не написал! И вообще хватит орать! В стране, где жили Пушкин и Толстой, надо вести себя тихо!
Надо отдать должное Мазнину - после этого он уже никогда не заикался о своей гениальности и с каждым годом вел себя все тише, а на свое пятидесятилетие и вовсе произнес сникшим голосом:
- …Я в искусстве не наследил.
На что Адрей Кучаев резко бросил:
- А надо было наследить!»
4 ноября, четверг. Мои путешествия снова закончились кашлем и ознобом. Как всегда в этих случаях, у меня начинается паника. Если бы, как о счастье, я думал, что это только бронхит… Сижу дома, опять листаю дневники, отредактированные Марком. Для себя решил: буду редактировать месяц дневников за два-три дня… Сейчас у меня в работе 2004-й (эта часть уже практически в типографии, у Алексея Козлова), 2007-й у Максима, он в Словник вставляет номера страниц, 2008-й и 2009-й пока просто лежат у меня. Для облегчения выпусков я больше не стану делать развернутый Словник - только перечисление фамилий и имен.
Еще вчера объявили, что умер В.С. Черномырдин. Конечно, жалко, как было бы жалко любого человека. Средства массовой информации говорят о нем восторженно, как о первом помощнике Ельцина. Мне любить Черномырдина не за что - это он, бывший член ЦК, переустраивал Россию на капиталистический лад.
Стал смотреть почту и Интернет. В «Литературке» напечатан манифест Михалкова, о котором много теперь говорят, и на первой полосе в рейтинге помещена информация о выходе в свет моей книжки «Смерть титана».
Что касается манифеста, то я даже не смог отыскать тех пассажей, о которых говорило «Эхо», одни общие слова, совершенно очевидно, написанные не самим мэтром. Но за всеми очень знакомыми фразами, против которых не попрешь, стоят и желания самого Михалкова. Он бы, как я понимаю, хотел жить так же привольно, с присными, прислугой, кучерами, конюшней, дворней и деньгами из бюджета на фильмы, как он живет и сейчас. Михалков привык всегда дружить с властью. И лучше, чтобы эта власть была строго персонифицирована - с такой всегда, нежели с коллективной, дробной, легче договориться. «Мы считаем, что верховную власть в России следует мыслить как единую и единственную, правовую и правдивую власть. Прототип такой власти исторически нам близок и понятен. В настоящее время он конституционно закреплен и представлен в должности Президента России». Ах, эти верные бояре Михалковы! При этом все, что придумано президентом, то отныне и должно существовать, причиняя как можно меньше беспокойств. «В будущем в России должны остаться три политические партии, могущие реально бороться за власть: консервативная, либеральная и социалистическая». Естественно, Михалков не против частной собственности, да и как без нее. «Частная собственность должна существовать наряду с государственной, общественной и другими формами собственности». Ну, это уже, положим, было, а вот один из объективных исторических принципов Михалковым отменяется: «Революция как принцип и способ решения политических, экономических, культурных и социальных проблем нами отвергается». Чувствую по всему, накаркает Михалков. «Мы, - уже в самом конце пишет он, - за прогрессивное налогообложение. Однако это не значит, что успешный предприниматель, добросовестно платящий налоги труженик и социальное государство должны плодить и содержать профессиональных дармоедов»… Повторю, что мысль Михалкова о реформах мне близка. «Мы убеждены - тот, кто ратовал и ратует в России за скорые реформы, тот не понимает природы российской государственности…». Можно было бы выписать и кое-что еще, но и этого хватит.
Михалков называет себя просвещенным консерватором - это занятно. В Интернете новое сообщение от Сары. Она улетает завтра в Дублин в 11 часов утра, приглашает меня утром в «Президент-отель» с нею позавтракать. Это значит, я завтра на дачу не поеду, что, может быть, из-за моего кашля и к лучшему. Зная наши порядки, я уже начал нервничать, предвидя, как буду проходить в этот самый «Президент-отель». Боязнь любого учреждения - это еще от советской власти.
Продолжаю развлекать своего возможного читателя. Опять Леонид Иванов, из альманаха Володи Крымского. Теперь новый персонаж. Кстати, мой знакомый, когда-то преподавал в Лите.
«Симпатичный толстяк Ашот Сагратян выглядел преуспевающим: одет с иголочки, походка размашистая, усы в завитках, не шевелюра, а цветущий куст; во всем облике - непомерная уверенность в себе. Как-то поведал мне, что достал французские краски и голландские кисти и начал писать новую серию цветов.
- Год рисую фиалки и делаю к ним рифмованные подписи. В моих стихах ценные мысли, высокие чувства, богатые слова. Гениальные вещи! Сейчас не продаю. Через два-три года каждая картинка будет стоить состояние. Заходи в мастерскую, в мой запасник мировых духовных ценностей. Мои картины уже закупил Нью-Йоркский музей. Сейчас у меня выставка в Доме медиков. Но две картины стащили. Каждая по десять тысяч долларов. Я сходил в церковь и поставил свечку, чтоб воров настигла смерть… Потом будет выставка в Доме композиторов, потом в Доме ученых…
Сагратян был моим хорошим приятелем, но я все боялся - если дело так пойдет и дальше, он кончит не в этих домах, а в другом доме».
5 ноября, пятница. Приехал на Якиманку немного раньше девяти. Как я и предполагал, просто так в отель не войдешь. Такого, чтобы нельзя было без расспросов пройти к портье, нет ни в каком другом отеле мира. Позже, когда мы об этом поговорили с Сарой, она сказала, что одной из причин низкого рейтинга Московского университета является охраняемый милицией вход, чего нет ни в одном нормальном западном университете. Причина всему подобному лежит только в одном - в социальной и культурной неустроенности страны. И милиция плохая, и в школе воспитывают и учат плохо, и народу некуда податься. Занятно, что много лет подряд наша Дума, цена которой известна всем, сопротивлялась тому, чтобы пиво приравнять к алкогольным напиткам. Пивные бароны и все, кто с ними был денежно связан, через депутатское лобби этому сопротивлялись. Но вот страна допилась, доходы других отраслей бизнеса из-за этого пьянства оказались под угрозой, и Дума на ограничение в продаже пивка все же соглашается. Имеет значение и то, что короли пива деньгами напитались и в жизни уже устроились. Пора им превращаться в респектабельных граждан.
После некоторого скандала я все-таки добрался до гостиничного холла и до Сары. Охранники, когда я выложил им свои доводы, резонно мне ответили, что отелей и университетов в мире много, а президент у нас один, поэтому и порядки специальные.
Сара с увлечением рассказывала о церемонии награждения. Награждали русистов из нескольких стран. Все происходило в Кремле в Георгиевском зале, потом был обед, потом концерт. От Медведева Сара почти в восторге. За обедом она сидела за одним столом с президентом и Патриархом. Патриарх Саре тоже понравился. К сожалению, она разлила стакан красного вина - официант взглянул на нее с ненавистью. Вся эти благостная картина продвижения русского языка ассоциировалась у меня со вчерашним телефонным звонком из Германии корреспондента Сергея Дебререра.