аждой фразы смеха, не мог дочитать абзаца, и вынужден был каждый раз возвращаться к началу.
Прежде чем перейти к слону, придется, как и вчера, написать все об обеде. Нас в ресторане на берегу – ни стен, ни дверей, но хорошо оборудованная кухня, вид на море и морской воздух – уже знают и зовут «два салата из тунца». По покрытому плиткой полу бродит маленькая цапля и выпрашивает кусочки. Итак, кроме салатов были еще кальмары фаршированные шпинатом с вареными овощами. Кальмары в основном маленькие, как грецкие орехи. Вполне достаточно и сытно. Все вместе по 10 долларов на брата.
Теперь о слоне. В огромном отеле, естественно, кроме разнообразных вечеров для постояльцев, проводятся и какие-то платные празднества по заказам извне, что-то вроде наших корпоративов. Здесь даже есть специально отведенное место с своей большой лужайкой и залом для конференций и торжеств. Внутри разговоры, а на лужайке расставляют столы, задрапированные белым, вывозят буфеты, ставят круглые столики и металлические стулья в белых же нарядных чехлах. Здесь горят электрические, а в особо парадных случаях – масляные высокие светильники. Почти средневековье и пир у раджи.
В этот раз подобные пиры каждый вечер устраивали на всех трех больших лужайках. Специально приехавшие люди обустраивали площадки, создавали сцену, по пальмам вдоль условно очерченного праздничного пространства развешивали лампочки, гремела музыка, пели и танцевали приглашенные артисты, все в роскошных национальных одеждах, в почти таких же одеждах были гости. Женщины были прелестны. И все это покрывало непроницаемая темная и удивительно теплая южная ночь, как бы украшая и завершая сюжет. Вот что поражало: отель, обычно заселенный европейцами, все эти дни гудел от плеска в бассейнах индийских детишек, а в море купались, не снимая длинных одежд, индийские стройные дамы. Мне показалось, что стыдливые эти дамы окутаны большей таинственностью, нежели белые, как снег, разваренные и ничего не стесняющиеся российские красавицы.
Такие роскошные ориентальные действа, каждый раз на новом месте и каждый раз в новых красочных декорациях, устраивались два вечера подряд. Утром, когда народ после завтрака тянулся на пляж, все уже было разобрано, укрыто, сложено и увезено. Мы с С.П. начали даже спорить, что это какие-то высококачественные корпоративы, приуроченные ко дню Конституции, или что-то другое, семейное, дни рождения или окончания учебы сына, дочки или внука.
Сегодня утром, уже не на лужайках, а на пляже и площадке возле берегового ресторана, началось новое самое масштабное строительство. Метрах в двадцати от кромки пляжа, возвели помост, который потом покрыли нарядной тканью. На помосте были воздвигнуты четыре колоны из пластмассы, выглядящих между тем так, будто бы они из мрамора. К этому подобию эстрады вел низкий подиум. Было ощущение, что на пляже выступит поп-звезда. И только два кресла, похожие на два трона, которые сгружали с машины, вызвали у меня некоторые предположения.
Мне бы тщательнее обо всем происходящем подумать, но за меня подумала жизнь. Я не увидел из-за курортных забот ужина, новостей по телевизору, но зато я наблюдал, как на свадьбу прибыл жених.
Сначала неистово загудели барабаны. Мы сразу вскочили со своих лежаков. К барабанам присоединились трубы, торжественные и оглушительные до визга, потом что-то музыкальное заверещало еще, а потом из-за гостиничных корпусов на дороге к пляжу появилась пестрая и необычная толпа. К этому времени я уже опомнился, подошел поближе и все пересчитал. Впереди, в тюрбанах с перьями, в кафтанах и с какими-то красными то ли бахилами то ли гетрами на ногах, шли девять музыкантов и отчаянно дудели, барабанили и производили другой музыкальный шум. Потом шел важный, как молодой министр, распорядитель, потом – выстроившиеся по двое или трое цепочка степенных гостей, мужчин и женщин, все парадно одетые, потом плясала отчаянная молодежь – юные девы изящно гнули руки, а уже потом шел слон. На слона была накинута роскошная алая попона с огромными знаками счастья, т.е. свастикой по бокам. Какое счастье, подумала я в этот момент, что не видит этого знаменитая ведущая «Эхо Москвы» Ксения Ларина!
Слон ступал торжественно и спокойно, подчиняясь моменту и, конечно, о Ксении Лариной не думал. Сбоку от слона шел проводник, а наверху, в специальном паланкине, сидел, разряженный как раджа, счастливый жених. В руке у жениха была деревянная сабля. Я помахал жениху рукой, жених отсалютовал мне саблей...
Подходя к своему корпусу, я все думал об этой счастливой встрече и невольно вспоминал русские свадьбы нового времени в наших неуютных кафе, с раздраженными, как некормленые пантеры, официантками и мордобоем в конце приема. Конечно, бывают и показательные свадьбы для телевидения, как свадьба Волочковой, с воздушным шаром и белым фраком жениха. Но как-то все это похоже на жлобский и интернациональный манер.
Вечером, после пляжа, плохие новости с Украины. Вчера Латынина говорила о воровстве и коррупции, всем верховодят теперь выросшие дети олигархов, назывался Сашка Янукович. В связи с этим высказывание батьки Лукашенко: «Когда бизнесом начинают заниматься дети главы правительства, это означает конец правительства».
27 января, понедельник. Ночью вчера в Киеве силы, которых условно назовем повстанческими, взяли здание Министерства продовольствия, а сегодня – Министерства юстиции. Глава этого последнего министерства необдуманно пообещала обратиться к президенту и Совету безопасности с просьбой о введении чрезвычайного положения. Тем временем Янукович, потерявший все, уважение, достоинство, авторитет, буквально все, кроме сомнительной легитимности, уже предложил должности премьер-министра и вице-премьера лидерам оппозиции, Яценюку и Кличко. Служивший верой и правдой увертливый Азаров предназначался как жертва спасения. Главы оппозиции, естественно, отказались. Спасая дорогой итальянский костюм, Янукович, вроде, пообещал отменить законы, запрещающие народу бороться с властью и утверждать свои права. У народа и оппозиции разные задачи: оппозиция хочет власти, народ же надеется, что новая власть станет более разумной и поделится с народом не ею отвоеванным. Никогда этого не будет. Скорее всего, трусливые оппозиционеры сдадут все, чтобы остаться целыми.
Под вечер по «Эхо Москвы» очень интересно говорил Артемий Троицкий. Нет ни фашистов, ни националистов, ни антисемитов – у всех одно желание: поскорее поменять власть.
День опять, к счастью, был подернут туманом. Лежал на пляже, читал книгу Юревича, делал пометки, отмечал цитаты, которые позже, может быть, вставлю в Дневник, при этом отчаянно хохотал.
28 января, вторник. Несколько ночей подряд снятся мои покойные родные. К концу дня ситуация на Украине как-то прояснилось. Азаров ушел в отставку. Рада отменила законы, которые две недели назад приняла. Что будет дальше? Как, например, интересно, украинский опыт скажется в Москве. Мне кажется, наступают особые времена.
Весь день, как и запланировано, провел на пляже. Вечером сказали, что у знаменитого красавца и любителя детей, у Павла Астахова, докторская диссертация не вполне самостоятельна.
29 января, среда. Взялся, наконец, за привезенный с собою последний, 12-й номер «Нового мира». Начал с коротких, хотя и мудрых, но вторично-старческих стихов Инны Лиснянской. В принципе, просто, просторно, хорошо.
Кто ищет смерть, тот жизнь найдет:
Ногами вынесут вперед,
Услышит про себя мертвец,
Что в жизни был он молодец,
Что без его ударных дел
Подлунный мир осиротел.
В короткой сноске, кроме дат и списка книг, стоит: «Живет в Хайфе и Переделкине». Значит, квартиру в Москве продала.
Лениво, лежа в постели, стал перелистывать журнал. Вальдемар Вебер, тоже стихи. Где только лекции этот поэт только не читал, «руководил семинаром художественного перевода в Литературном институте им. М.Горького». Когда – не помню, не слышал о нем. «Живет в Аугсбурге (Германия) и Москве».
Там, в глубине России
мы не ждали известий.
Прикладывали ухо
к рельсам железной дороги,
к стенам разрушенных монастырей,
и слушали, слушали…
Это страницы 73-77.
А уже на странице 99 – «Александр Жолковский, филолог, прозаик, родился в 1937 году, в Москве». Почти мой ровесник. «Окончил филфак МГУ». Как и я. «Живет в Калифорнии и в Москве». Какая знакомая фамилия, не к нему ли мы отправляли наших институтских ребят в порядке обмена на стажировку? Сейчас начну читать. Но что я могу поделать со своим сознанием, если оно сразу же откликнулось на эту двойную жизнь: дома и за рубежом. Где дом? Память тут же заставила покопаться в другой, только что читаной книжке. Что там у нас писал Юревич? «Бытует мнение, что они, особенно ученые-гуманитарии, как-то «теряются» за рубежом, и даже самые блестящие из них там сильно тускнеют. Но это – мнение завистников, а сама описанная позиция неверна уже потому, что, во-первых, по-настоящему блестящие гуманитарии, как правило, не уезжают (им неплохи и здесь), уезжают те, кто и здесь не блещет, а, значит, не может потускнеть, во-вторых, демонстрировать свои способности им приходится сквозь мутную линзу чужого языка, которого они, как только что было сказано, часто не знают».
Не станем смотреть на все грозно, почитаем дальше. Жизнь состоит из обстоятельств. Ба! да мы, судя по тексту, учились с Александром Константиновичем в одной и той же 50-й школе на Померанцевом переулке, волне могли видеться.
Текст, сравнительно небольшой, был прочитан. Эпоха, свое видение, – интересно. Некоторое сожаление вызвал очерк о мимолетной встрече А.Ж. с Сергеем Чудаковым, где автор как-то принижает этого замечательного поэта и культовую фигуру нашей молодости. Не были они ровней, Сергей был горой... Я неплохо Сережу помню. Нам всем жить, как он, не хватало смелости, таланта и азарта.