ты получаешь возможность выбирать любые варианты развития ситуации. А не только те, о которых тебе толкует твой «просвещенный» — в кавычках — разум. В случае же с ЧСВ речь идет о другом: надо избавиться от завышенной самооценки, не возбуждать негативных потенциалов. В данном случае оба варианта идут рука об руку: в первом случае мы расширяем сферу своих притязаний, включаем в нее все, что можно. Этим мы просто обеспечиваем себе возможность выбора. В то же время, избавившись от «важности», мы получаем возможность идти по интересующим нас тропинкам, не возбуждая противодействия со стороны мироздания.
— А как действует это ЧСВ? — поинтересовался я.
— Проще сказать, как оно не действует, — ответил Сергей и отхлебнул из бутылки. — ЧСВ постоянно присутствует в нашей жизни. Вот ты, Оля, — он взглянул на Ольгу, — сможешь пройти по городу в драных чулках?
— Ас чего это я должна ходить в драных чулках? — не поняла Ольга.
— Як примеру. Представь, как ты себя будешь чувствовать, если знаешь, что твои чулки изодраны, и все это видят.
— Плохо буду чувствовать, — ответила она. — Лучше уж вообще без чулок, чем в рваных.
— Да, но что заставляет тебя чувствовать себя плохо? — не отступал Сергей.
— Да просто стыдно, — пожала плечами Ольга. — Я что, бомжиха какая-то — ходить в рванье?
— Вот это, Оля, и есть ЧСВ, — кивнул Сергей, вполне удовлетворенный ее ответом. — Во- первых, ты признаешь себя выше бомжихи. Считаешь себя достойнее ее. Во-вторых, твое чувство собственной важности не позволяет тебе пройти по городу в рваных чулках. Тебя беспокоит, что все это увидят, что над тобой будут злословить, что тебя будут презирать. Ты просто не можешь себе позволить плохо выглядеть. Все это, Оля, и есть следствие ЧСВ. Завышенная оценка собственной персоны.
— Но почему я должна ходить как нищенка?! — Ольга явно начинала злиться. — Ты же не ходишь в лохмотьях?
— Не хожу, — согласился Сергей. — Пойми, Оля: речь идет не о том, в чем тебе ходить или не ходить. Речь идет о твоем отношении к тем или иным вещам, о том, как ты все это воспринимаешь. Для человека с чистым сознанием совершенно безразлично, в чем пройти по улице. Если будет надо, он вообще пройдет без ничего. У него нет ЧСВ, ему совершенно безразлично, кто и что о нем подумает. Поведение такого человека определяется простой целесообразностью — он делает то, что нужно делать. И если для достижения какого-то результата мне, например, нужно будет напялить на себя женские чулки, да еще и рваные, я это сделаю совершенно спокойно. В данном случае, боясь того, что о тебе скажут или подумают, можно задать себе простой вопрос: «А судьи кто?» Это не означает презрения к людям — ни в коей мере. Просто ты понимаешь, что сознание людей полно хлама. Что поведение людей определяется наличием десятка- другого зашитых в наше сознание программ. Люди не принадлежат себе, Оля. И когда какая-нибудь дамочка, увидев тебя в рваных чулках, укажет на тебя пальцем и начнет смеяться, ее впору будет пожалеть, потому что уровень ее развития не превышает уровня развития амебы, — это я говорю без желания кого бы то ни было унизить или оскорбить. Просто это реальность, и реальность печальная. Смеясь над тобой, эта девушка продемонстрирует всю свою ограниченность, всю свою глупость. Более того, своей насмешкой над тобой, осознанием своего превосходства она генерирует очень сильный негативный потенциал. В результате в скором времени с этой девушкой произойдут какие-то неприятности. И очень может быть, что она уже сама окажется на помойке в драных чулках. Помнишь библейское: «Не судите, да не судимы будете»? Христос знал, что говорил. Научившись принимать людей такими, какие они есть, научившись не осуждать и не унижать их, ты сама избавишься от кучи проблем. Опять же, если у тебя нормальное мышление, то при виде девушки в рваных чулках ты не будешь злословить. Наоборот, подумаешь о том, что, может быть, ей нужна помощь. Но при этом помогать надо аккуратно — так, чтобы не обидеть. Ведь, предложив ей, скажем, деньги на новые чулки, ты оскорбишь ее, хотя вроде бы делаешь все от чистого сердца. Человеческая душа очень тонка и ранима, и обращаться с ней надо бережно.
— Если я смогу все это воспринять, то, наверное, стану святой, — улыбнулась Вика.
— Стать святыми нам, положим, пока не грозит, — ответил Сергей. — Уж слишком это высокий уровень. Но вот почистить наше сознание от всякого хлама нам вполне по силам... — Он взглянул на часы. — Ну что, хватит на сегодня магии? А то лекарство в больших дозах становится ядом.
— Хватит, — согласилась Вика и снова улыбнулась.
Мейер был зол. Он нервно ходил по гостиничному номеру, сжимая в руках телефонную трубку и с нетерпением ожидая звонка от Стенли. Он уже догадывался, кем являются посетившие его замок «гости». Большую наглость трудно было даже представить. Валентин расположился на диване. Мигель, как всегда безмолвный и спокойный, сидел в кресле.
— Непостижимо... — раздраженно пробормотал Мейер. — Мы ищем их здесь, а в это время они преспокойно орудуют у меня дома!
— Может, это не они? — робко предположил Валентин.
— А тогда кто? — мрачно отозвался босс. — Все сходится: они взломали мой компьютер, отослали от моего имени письмо Стенли. Затем уничтожили его ответ и отправились в гости. И Стенли их принял. Еще и поил моим вином... — Он выругался сквозь зубы.
— Все образуется, Мастер, — попытался успокоить его Валентин. — Одно дело — пробраться в дом. И совсем другое — добраться до архива. На мой взгляд, это просто нереально.
— Все равно это опасно. Очень опасно... — Мейер вздрогнул от звука запищавшего в его руке телефона. — Слушаю...
Он слушал. И чем больше слушал, тем темнее становилось его лицо.
— Я все понял, — сказал он, с трудом сдерживая злость. — Завтра приеду. — Мастер отключил телефон и снова выругался. — Они упустили их, Валентин. Упустили...
— И как им удалось удрать? — поинтересовался Валентин.
— Они воспользовались потайным ходом. Пока их искали в доме, они спокойно выбрались из замка и ушли через лес... — Босс вздохнул и сел в кресло. — Завтра я улетаю домой. Закажите мне и Мигелю билеты. Вы остаетесь за меня.
— Хорошо, Мастер. — Валентин поднялся с дивана. — Я распоряжусь насчет билетов?
— Да. И возьмите сразу билеты на обратный рейс, на пятницу. Эти люди все равно вернутся сюда. И знаете, Валентин, — Мейер внимательно посмотрел на собеседника, — они начинают меня злить.
В Лондон Мейер и Мигель прилетели вечером. Сразу же начались неприятности: Стенли, обещавший их встретить, почему-то не приехал, его сотовый телефон не отвечал. Конечно, это могло быть случайностью. Машина сломалась, или еще что-нибудь помешало. Но уж очень глава Ордена Люцифера не любил случайностей. Да и управляющий за годы службы еще ни разу его не подводил.
Домой пришлось ехать на такси. Мейер ехал и хмурился. Да, Стенли сказал, что двери не взломаны. Все бумаги надежно спрятаны в сейфе. Тем не менее, спокойствия на душе не было. Зато сидевший рядом Мигель был как всегда невозмутим. Да и о чем ему волноваться? Взглянув на телохранителя, Мастер даже ощутил злость.
Вот и замок. Окна были темны, лишь у входа горел фонарь. Расплатившись с таксистом, хозяин замка в сопровождении Мигеля прошел во двор. Отсюда стали видны освещенные окна кухни. Тут же открылась дверь, навстречу им выбежала кухарка.
— Добрый вечер, мистер Мейер! Добрый вечер, Мигель! Как хорошо, что вы приехать! Я здесь совсем одна... — ломаным английским встретила его кухарка. Женщина была бледна и явно испугана.
— Где Стенли?
— Не знаю, господин! Вчера днем быть, говорить с вами по телефону. А потом я звать его, а его нет. Так и не вернуться.
— А гости? Где гости, которые здесь были? Вы знаете, куда они ушли? Может, слышали их разговоры?
— Не знаю, мистер Мейер! — чуть не плача, ответила женщина. — Вчера вместе с ними завтракать, потом я уходить на кухню мыть посуда. Потом слышать — шум, стекло биться. Прибежать, а их уже нет. Здесь быть только Стенли и люди, которые вместе с ним приезжать. Бегать, кричать, искать их. Но никого не найти.
— Хорошо... — холодно ответил Мейер и прошел к двери. Рядом бесшумно шел Мигель: обогнав хозяина, он первым вошел в дом.
Стекло в двери оказалось выбито. Зайдя в холл вслед за Мигелем, Мейер взглянул на дверь потайного хода — она была закрыта. Подойдя к шкафу, где скрывался щиток сигнализации, открыл дверцу, затем вынул из кармана связку ключей. Выбрав нужный, открыл щиток, отключил сигнализацию в своих комнатах. Снова закрыв щиток, сунул ключи в карман и прошел к лестнице. Мигель по-прежне- му шел рядом, не отставая ни на шаг.
— Проверь комнаты для гостей, — распорядился Мейер. Кивнув, Мигель обогнал хозяина и скрылся в левом коридоре.
Мейер поднимался к себе и чувствовал, как все чаще бьется его сердце. Не могли они ничего украсть, это невозможно. Он все предусмотрел...
Вот и его кабинет. Открыв ключом дверь, он вошел внутрь, прикрыл за собой дверь. Взглянул на шкаф, скрывавший потайной ход, — все на месте. На душе стало легче. Опустив на стул сумку, хозяин замка вынул из шкафа несколько книг, его взору открылась клавиатура. Набрав одному ему известный код, отступил на шаг.
В шкафу что-то загудело — Мейер знал, что сейчас электромоторы вытягивали из стальных косяков двери мощные ригели запоров. Затем шкаф дрогнул и с тихим гудением повернулся, открыв узкий проход. Включив свет, Мастер начал спускаться по винтовой лестнице.
Он уже спустился на один этаж вниз, как вдруг вздрогнул и остановился. Тяжело сглотнул, оперся о стену. Только не это...
В стене справа зияла дыра — вместо того, чтобы возиться с сигнализацией и бронированной дверью, кто-то просто разобрал стену. Тем не менее у Мейера еще оставалась надежда, что гостям не удалось взломать сейф. Уж слишком он был надежен.
Мейер начал спускаться дальше, но через десяток шагов снова остановился. Прямо перед ним на ступеньках, неловко подвернув руку, лежал человек. Из его головы и левого бока торчали стрелы.