– Фр-фр-фр-фр-фр, – прошелестело что-то над нами и глухо разорвалось впереди.
– Ти-ув! – пропело что-то за ним и звонко разорвалось в вышине белым букетом.
– Подтянись! – кричит фельдфебель, видя, что обозная паника передается и людям.
– Реже шаг!.. Ать! два! ать! два!
Батайск
Часов в 8 утра прибыли в Батайск. Он в 10 верстах от Ростова. Знаменитый Батайск, которого долго не могли взять немцы в 1918 году[30]. Жители коренные русские. Разговор странный. Хлеб – бурсака, кувшин – махотка, помидор – яблочко, закрой дверь – закутай дверь. Отдыхаем и через час двигаемся дальше. Мы в корпусном резерве, а потому спешим заранее удрать. На позиции корниловцы[31] и дроздовцы. Двинулись по над железной дорогой к югу.
Каял. Вечером часов в 9 пришли в Каял, это от Батайска 20 или 25 верст. Дорога была грязная и страшно тяжелая. Едва вышли из Батайска, пошел дождь, и мы мокрые шагали до ночи. К вечеру стало подмерзать. Получилась гололедица. Скользим, падаем, и весь мокрый, и в сапогах полно воды. Они у меня окончательно порвались. К тому же и есть хочется. Ведь сегодня еще с утра ничего не ели. Потеряли друг друга. Идем я, Половинка, Шпак и три чужих. Тихого где-то потеряли. Подходим к станции. Ярко падает на землю свет из вагонов штаба 1-го корпуса[32]. Электричество слепит глаза. Стучит динамо. В вагонах (видно в окна) тепло и светло. Чистота, занавесочки. Держимся за вагон, чтобы не поскользнуться, и бредем к станции. Открылась дверь, и в дверях показался блестящий офицер с аксельбантами и шпорами. Пахнуло на нас духами и теплом. А мы, грязные, мокрые до последней нитки, с грязью в сапогах, голодные и усталые, бредем дальше. Куда? Где наша часть?
В Каяле полно войск. Улиц пять прошли, каждая хата занята. Обозы стоят на улице. Скользко. Несколько раз упал.
– Знаете что! – предложили нам три наших новых спутника. – Идите вы по одной стороне улицы, а мы пойдем по другой. Кто из нас найдет пустую (незанятую) квартиру, зови остальных!
Пошли. Идем я, Шпак и Половинка.
В какой двор ни войдем, занято. Хат шесть переспросили безрезультатно. Пытались разузнать, где наш полк стоит, – никакого впечатления.
– А вон во дворе хатка, – указал Половинка, – должно быть, не занята!.. Пойдем?
Пошли.
Хата действительно не занята. Слава богу, наконец-то. Хозяйка долго спорила и говорила, что тесная хата и т. п., наконец согласилась впустить только троих.
– Нас шестеро, – заявили мы.
– Ни, ни, ни! – не впускала она в хату.
– Ну ладно, трое будет! – согласились мы.
Как хорошо, тепло. Мы сняли мокрые шинели, сапоги – и к печке. Соломы полна хата. Лежим на соломе. Ах, как приятно, как хорошо. А есть хочется страшно. Как бы это ей намекнуть?
– Тетка! – первый заговорил Половинка. – Нет ли у тебя повечерять[33]?
– Так чого ж, – подобрела хозяйка, – борщ остався. Сегодня у меня душ двадцать солдат обидало. Два раза варыла. Роздягайтесь, – добавила она, – та побыйте воши. У мене як стоялы козаки, так цилу нич былы воши, аж руки кажуть заболилы, пока всих перебыли![34]
Появился борщ, хлеб, картофель жареный. Едва только мы уселись на полу за борщ, как в окно раздался стук:
– Хозяйка, пусти переночевать!
– Нету места, – закричали мы, – видишь, и так полно!
– Ах вы…………….! – раздалось со двора. – Нашли квартиру, сукины сыны, а нам и не сказали!
Это были три наших компаньона. Мы о них и забыли на радостях, что нашли квартиру.
– Проваливайте, проваливайте! – кричал Половинка, усердно мотая ложкой.
28 декабря. Спали хорошо. Встали часов в 7 и пошли искать полк. Решили, если не найдем полк, пойдем дальше к югу. Но дивизия наша здесь, очевидно, и полк здесь, через час нашли и полк. В роте идет пьянство и кутеж. Продают жителям награбленное в Ростове – мануфактуру, сахар. У артельщика целый мешок сахару. Нашли Тихого. Он отстал с одним стариком, терцем Богомоловым (нашей роты)[35].
– А я думал, вы в полку! – воскликнул Тихий, протягивая свою лапу.
С ними было ночью приключение. Он и Богомолов остановились у одного хозяина. Богомолов ночью вышел во двор по своим надобностям, двора не знал, переступил через заборчик, поскользнулся – и бултых в колодец. Колодец был без сруба. Тихий и хозяин услыхали глухой крик. Вышли на улицу. Слушали, слушали минут 10 и решили, что это кричит в конце села кто-то. Потом кинулись, терца нет. На двор, а он в колодце. Кое-как вытащили. Причем одна веревка перервалась. Шапку Богомолов потерял, утонула. Всю ночь голый он сушил у печки одежу. Хозяин дал ему рваную шапку, и в ней старик щеголяет. Тихий смеется над ним, называя его водолазом. Мы стали на квартиру 5 человек. Я, Тихий, Богомолов, Шутько (харьковский хохол из Купянска) и еще один орловский. На станции Каял стоит штаб 1-го корпуса генерала Кутепова[36], а рядом штаб Алексеевской дивизии. Мы в корпусном резерве. Говорят, в Батайске остановился фронт. Это 25 верст отсюда. Хорошо быть в резерве.
31 декабря. Каял (О.В.Д.). Отдохнули немного. Ходим на занятия. Все эти дни писал дневник. Начал с Мушкетово и вот сегодня дописал до настоящего числа. Отдали в стирку белье. Живется, в общем, ничего. Я согласен всегда стоять в корпусном резерве. Прислали обмундирование. Очень мало.
«Полторы рубашки на роту!» – смеялись солдаты, а сколько составов с обмундированием сожгли под Юзовкой и в Ростове. Получил английский смушек. Под шинель одевать тепло. Сплю на нем прямо на полу без соломы. Мягко и тепло. Расстилается во весь рост. Вчера все солдаты, которые отступали с полком от Верховья Орловской или Курской губернии, куда дошел наш полк, произведены в унтер-офицеры.
1920 год
Ст. Каял (Области Войска Донского)
1 января. Новый год провели хорошо. В роте две гармошки. Шутько играет хорошо. Тихий валяет дурака. Переодевается в дивчину[37].
2 января. Читал газеты. Генерал Деникин обращается с воззванием к кубанцам, где говорит, чтобы они вернулись на фронт и не предавали Родины, иначе он обещает с верными еще ему войсками бросить Кубань врагу и идти в Крым[38]. Спорим с дедом-хозяином. Он очень скупой. Нам выдают на руки муку, мясо, капусту, так как кухни бросили. Баба варит борщ из нашего мяса, добавляя для вкуса кое-что свое, и печет нам хлеб, вероятно «выгадывая» и себе. Дед все это ест с нами, а когда мы утром просим у него сала изжарить картошку, он говорит, что сала нет, крестится и божится. Сегодня Богомолов произвел разведку и доложил нам, что на чердаке у деда висит мешок сала.
Сегодня Богомолов чуть не дрался с дедом из-за этого сала.
3 января. Теперь живем с дедом дружно. Он ест наш хлеб, борщ и сахар, а мы по утрам жарим его картофель на сале. Дед видит, что спорить невыгодно, а мы люди «хорошие», даром не берем.
4 января. Под Батайском идут страшные бои. Там корниловцы. Канонада не умолкает с утра и до ночи. Ранен генерал Топорков[39]. Наши укрепляют Батайск проволокой.
6 января. После иордани поднялась стрельба. Солдаты «провожали кутью». Стрелял всякий, кто имел оружие. Кое-кто из офицеров в панике седлали лошадей – думали, красные. Пьянство и разгул большой в дивизии. Однако строго запрещено стрелять. Получен приказ. Завтра идем на позицию. Сменяем корниловцев. Теперь они будут в резерве. Прощай, Каял, с грязью. С Богом на позиции. Значит, пришло время.
7 января. Сегодня днем погрузились в вагоны, я попал в наряд грузить батальонный обоз. Некоторые лошади боялись идти в вагоны. Наконец к вечеру погрузили. В нашем вагоне гремит гармошка. Пение и смех. Хочется со своими, но мне по наряду нужно быть с лошадьми. Лошади в вагоне (мясо – лед)[40]; привязали поводья к крючкам на потолке (где висело мясо). Сена полон вагон, лежим на сене. Пожалуй, здесь лучше, чем во взводе, там тесно, грязь и сесть не на что. Некоторые наши офицеры забрались к нам в вагон, здесь лучше. Эшелон наш вагонов 80. 1-й и 2-й полк Алексеевские и самурцы и 2 батареи. Обоз 2-го разряда остался в Каяле. Ночью осторожно двинулись к Батайску. Мерно стучат колеса на стыках. Вагон дрожит и плавно качает на стороны. Лошади фыркают и жмутся то в одну, то в другую сторону. Наконец попали мы на позицию, что-то нас ожидает. Все молча лежат на тюках сена. Вспыхивают папиросы. Каждый предается своим мыслям.
8 января. Ночью выгрузились в Батайске. Вот и фронт. Смотрю в сторону Ростова. Темно, хоть глаз выколи. Тишина, ни звука. Пока пошли квартирьеры. Стоим на станции. Здесь же и корниловцы, которых сменяем.
– Ну как тут? – спрашивают наши.
– А вот как рассветет – увидите! – смеются корниловцы.
– Счастливцы! – завидовали наши. – Идут в Каял! – Ночь бродили, пока нашли район, и наконец разместились. Квартира большая, стоит 8 человек. Хозяин небогатый армянин. Занимался торговлей, вернее спекуляцией, а в настоящее время живет на прошлое. У него дочь лет 18. Тихий думал поухаживать за ней, но получил от матери ее такое atande, что закаялся другой раз и другим поручил то же. Подмерзло. Были занятия. Вопреки ожиданию, день прошел тихо, ни одного выстрела. Не верится, что мы на позиции.
9 января. Противник в 9 часов утра обстреливал из орудий вокзал Батайска и Койсуг левей Батайска. Там 2-й Алексеевский полк. У нас спокойно. Отвечает наша 2-я батарея.