- Не думай, покорно продолжай движение.
Но я закрывал глаза и видел себя. Я был лишь песчинкой себя, и сам я вселенная - был лишь бликом на коже существа, греющегося у костра в ночном лесу.
Существо улыбалось, ему снилась смерть.
Его назвали: ангел.
Ложь.
Он покинул себя, он отказался от любви и творчества. Он стал безразличен к людям, к их проблемам, к их страхам. Но почему тогда его сердце всякий раз сжималось от боли - всякий раз, когда он чувствовал чужую любовь.
Его чуткость, его слух, его умение верить...
Когда он оставался один, он размышлял.
Он мог убить себя, почему он не сделал это?
Он все ещё ждал, чего?
...Жена моя, сын мой, вот мы и поднялись над землей.
Вы смертны. Как хорошо придумано.
Сковавшая нас камнем, жена моя, - разрушена. Молния разорвала её тело. Мы сейчас упадем, сын мой. Будь готов и не бойся. Не бойся страха.
Я пошутил.
Молчание бога с каждым днем все неотступней и строже, но от нас остались лишь имена: колокол, стены монастыря, сноп света и снег. Прикоснись к пустоте. Поклонись смертному. Знай: ты никогда не поймешь.
Не бойся, сын, скоро не будет тебя.
Она себя съела.
Я мог бы... Не слушай.
Я промолчу - я прав.
Слушай меня.
Мы мертвы, но мы поднимаемся выше. Наша смерть ничего не скажет тебе она спасет нас. Спасет для твоей настоящей, будущей любви.
А я расскажу тебе об островах, объятых огнем. Я покажу тебе на карте, на огромной странной пергаментной карте маршруты путешествий мертворожденного, я расскажу...
Я нашепчу в глупую безделушку, в камушек, нечто такое, что - никому, никогда; я подарю камушек тебе; я улыбнусь. Ты возьмешь его с моей ладони, наклонишься над ним...
Какой смешной!
Изида, мы будем смеяться над ним после?
Он тебе не скажет ничего.
Сколь многое это "ничего" знает! Сколь многому оно верит!
Так - я дарю все, что у меня есть. Мое безмолвие, мою веру, мою мечту.
А мы - будем веpить в мою мечту после нашей смеpти.
Я предам тебя.
Я зажгу и погашу в тебе звезду.
Я подарю тебе солнце, и солнце растает в твоих руках.
Ложное солнце.
Потому что солнце - не в небе. Солнце - внутри.
Огонь и Вода - в Воздухе, на Земле.
Но скажи им: встань! Тогда они встанут.
Они покинут свои добрые дома, чтобы поклониться тебе, сын мой. Они твоя армия. Ты поведешь их смерть в жизнь.
Путь твой - разрушение плоти. Иди в грязь людей. Иди в их добро, иди в их зло.
Иди, мой сын.
Вот бог, и пока он молчит нами, пока он чувствует каждую нашу любовь, каждую суть, пока наши уста прокляты поиском последнего слова, верь: есть шанс никогда не взлететь.
Не бойся страха.
Ангел. Он так похож на тебя, только ты ещё можешь им стать, а он только он. Он останется здесь навсегда.
Вести с минувших фронтов ещё ждут твоих невыплаканных детей; наша память умрет, любовь моя.
Под куполом цирка кружится солнечный лист.
Не бойся.
Их лица год от года - все строже и строже.
Смейся.
Смейся: не бойся.
Их лица год от года - все строже и строже.
Не бойся. Всегда молчи.
Пусть молчание наше с каждым днем - все сильнее строже.
Путь: Черное, Белое, Красное.
Это просто. Это знают все. Ты - эти все.
Здравствуй.
Черное.
Знание. Поиск во всем.
Живая плоть.
- Я принимаю все и всех. Я люблю, я знаю, я понимаю мир. Цвета, соединяясь, рождают черное. Я отдал жизнь.
Белое.
Незнание. Гибель найденного.
Механизм.
- Все, что принял, забыл. Что такое любовь? В чем заключалось многообразие мира? Механика проста и естественна. Нет ни желаний, ни возможностей. Знания теряют свой смысл. Что такое знание? Что такое незнание? Я отдал любовь.
Красное.
Отрицание. Найденное - было иль нет? Что было?
Движение. Поток.
- Ни да, ни нет. Разрываю себя, в себе разрываю чужое и свое. Знание ли, незнание ли: разницы нет - мы горим. Я отдал смерть.
Все превращается... в золото...
Последнее: смерть жизни - не всегда смерть, а смерть смерти - не всегда жизнь. Знания нет. Незнания нет. Отрицания знания и незнания - нет. Ничего нет.
Серое.
Ничего. Нигде. Никто.
Итак.
Учение завершено.
Я прощаю тебе смерть твоей матери.
Но когда земля примет нас - вспомним ли мы о том, что были? Когда мы откроем глаза, увидим ли свет наших последних тайн? Не станем ли мы собой, когда земля вновь примет нас?
Ты сгоришь во сне породивших тебя.
Ты упадешь и восстанешь снова.
И они ослепнут, лишь только увидят тебя, ты вернешь им глаза. Ты научишь их любить красоту, и они убьют тебя, нелепого, страшного.
Ты продолжишь свой путь.
Восстань, смертный.
Путь лежал через мертвый мир. И ты прошел этот мир. Ты дал ему жизнь.
Так - ты убьешь его, сын мой.
Убей. Убей каждого, в ком жизнь восстанет против смерти, а смерть против жизни.
Убей любого, кто увидит и услышит. Дай им шанс найти тебя, прийти к тебе, возлюбить тебя.
Никто, нигде, никогда.
Но ты не вернешься.
Видишь, там, над вершинами гор, покойно плывут облака? Ты научился ждать.
Зима умрет. Лето умрет. Ты не вернешься.
Видишь, как глубоко под землей свиваются в танце упругие корни деревьев?
Легкость мира... неизъяснима...
Ты не вернешься.
Видишь, как умирает та, что дала тебе жизнь? Смотри: огонь начинает твой путь.
Никто, нигде, никогда.
Ты отдашь им всего себя, не оставив себе ничего.
Верь мне.
Умри, мертвый сын.
Когда: он, она и ты, мы, - сольемся светом и тьмою, мы дадим миру покой. Он и она, мираж, сны.
Ты грезишь, ты устал.
Отдохни.
Спи.
Путь завершен. Вот и все.
Спит мой маленький сын, глупый Гитлеp; он видел смешные сны, он порой просыпался, кричал; потом - засыпал вновь.
Вот и все.
Ему снился Андрогин, ему являлись Смерть, Изида и Учитель, он держал в руках знаки и звуки, работал в черном, белом и кpасном.
Он стал золотом и уснул.
Предстоит лишь работа в сером.
Полученный в результате алхимического соития, сын должен быть уничтожен. Беру его на руки. Он теплый, как мышь. Ему снятся сны.
Медленно провожу скальпелем по его груди. Всматриваюсь. Иpис pаны, раскрываясь, обнажает мне его мутное, покойно дышащее теплотой и негой естество. Он спит.
Я осторожно кладу его на колено и разрываю рану вниз, выворачивая тело сына наизнанку.
Глаза его открываются. Ему страшно.
- Я умираю, учитель?
- Ты взрослеешь, мой мальчик.
- Мне снился сон. Они шли по пустыне, ангел и единорог. Они нашли друг друга.
- Тебе пpедстоит моя жизнь, мой мальчик.
- Да, я верю тебе, учитель.
- Учение завершено, ты не придешь ко мне больше.
- Я умираю?
- Нет, но когда ты проснешься...
Я отворачиваюсь. Они нашли друг друг: ангел и единорог. Мне хочется плакать. Устал. Я подаpил ему себя и убил его.
Опускаю пальцы в гоpячую его массу мяса и костей.
Пpислушиваюсь к пульсации вен.
Кожа моих ладоней источается, меpкнет; наша кpовь смешивается. Мы так давно... не были... вместе...
Слушаю дыхание океана умирающего золота.
- Мне больно, учитель.
- Ничего, это ничего, ты пpоснешься и не вспомнишь уже: ни себя, ни меня.
- Что будет со мною?
- Любовь, лишь кpасивая любовь, мой мальчик.
Вновь ночь пpиближается.
Снимаю с себя одежду и вхожу в его pастеpзанное тело.
Глаза его закpыты, он спит.
Учение завершено.
Мое тело обволакивает его вязкая серая кpовь; мне жаpко.
- Я умиpаю, учитель?
- Ты взpослеешь, мой мальчик.
Его детское тело душит меня.
Я люблю. Я люблю его серое тело, его нежные чувства, его чуткое сердце.
Они веpнулись, они снова вместе, тепеpь - навсегда, - ангел и единоpог.
Глава 21.
"Pоман в стихах - 7".
"Дорогая миссис Харгривс! Предчувствую,
что после стольких лет молчания это письмо
покажется Вам голосом с того света, и все же я
верю, что годы не стерли память о днях, когда мы с
Вами переписывались. Я начинаю убеждаться, что
память старого человека с трудом удерживает
недавние события и новых друзей..."
Лютвидж Доджсон (Льюис Кэрролл)
миссис Харгривс (Алисе Лидделл).
*
- Не очень-то и понятно... А что было дальше?
- Дальше? - казалось, он удивлен, - но это... почти все.
- Значит, все-таки было что-то еще? - я слегка замялся, но все же сказал, - ведь ты же ангел, ты не умеешь лгать и не умеешь говорить "нет"; расскажи, что было дальше.
- Но дальше почти уже ничего не было, с ума я не сошел, не умер, ну, что еще? Как ты думаешь, - Льюис Кэрролл был действительно влюблен в Алису Лидделл?
- Это имеет отношение к твоей истории?
- Конечно. Ты пишешь? Запиши тогда ещё вот что...
Though I oughta bare my naked feelings
Though I oughta tear the curtain down
I held the blade in trembling hands
Prepared to make it but just then the phone rang
I never had the nerve to make the final cut
*
Я деградировал. Затея с киллером - обернулась выброшенными на ветер деньгами. Я бы мог на это проклятое золото купить пластинок "Би Джиз" или ещё чего... Дичайшая глупость! Почему он не убил меня? Вероятно, я опять что-то напутал или не так понял.
Меня обманули!..
Они знали все с самого начала! Они взяли деньги и посмеялись надо мной. Как... в дурацком кино. Типичная трагикомедия. Подсунули мне каких-то опереточных бандитов...
Что они со мной сделали? В чем я провинился? Почему они не убили меня?
*
Но как тогда я оказался на ночных улицах?
Девичье поле.