уководил боем и лишь к вечеру ему стало плохо и он потерял сознание. Оказывается, от удара пули у него внутри были отбиты практически все органы. Но самое поразительное, что сегодня, накануне боя его товарищи еле уговорили надеть на себя ментовский броник. Ведь до этого он никогда его не одевал – вот и не верь после этого предчувствиям.
* * *
Сегодня снова работали на КНП. Опять тренировка по управлению огнём. Раз за разом, поэтапно отрабатывали все вопросы по управлению боем. Разведывательная рота в это время проводила поиск в районе стадиона и опять схватилась с боевиками. Пришлось им отступить, так как боевики упорно лезли вперёд, стараясь сцепиться в рукопашной и расстояние между ними иной раз было 10-15 метров. Запросили огня артиллерии. Не зная точно, где находятся разведчики, я дал залп подручной батарей по восточной трибуне стадиона. И этого было достаточно, чтобы боевики мгновенно испарились в глубине парка.
Перед обедом на КНП непонятно откуда появился полковник Бурковский. Его не было видно дней десять и я уже забыл про него. Он пообщался несколько минут с полковником Сухаревым и стал шастать по ячейкам, задавая вопросы и проверяя боевые документы. Добрался он и до меня. Был он высокого роста, лицо удлинённое и достаточно неприятное, бесцветные, водянистые и неподвижные глаза довершали картину. Даже его внешний вид уже возбуждал неприязнь к старшему офицеру. Но когда он начал задавать вопросы, опять напирая, чтобы на каждую цель были рассчитаны Ку и Шу, а также требовать от меня выполнения его указаний, неприязнь только усилилась. Всё бы было ничего и его требования по отработке тех или иных документов в мирное время на учениях я бы отработал даже «не пикнув». Но мы находились на войне и за эти месяцы и при этом противнике, того минимума документов, которые мы вели на КНП было вполне достаточно. Когда полковник удалился в сторону КНП 245 полка, я подошёл к майору Богомякову.
– Слушай, Игорь. Расскажи мне про это чучело. Откуда оно взялось?
Богомяков болезненно поморщился и кивнул на полковника Сухарева: – Пусть он тебе сам про него расскажет.
То что рассказал Сухарев мне ещё больше не понравилось: этот полковник Бурковский, был отправлен к нам для контроля со штаба артиллерии Северо-Кавказского округа.
– Я немного о нём наслышан, так что, Боря, будь с ним поосторожней. Он когда был в Ленинградском округе командиром полка, многим испортил и поломал карьеру. Да что там говорить, если у человека нет друзей и товарищей. Так в одиночку он и прёт по жизни. Лучше с ним не связываться. Он и в штабе округа не прижился, так что вполне возможно его просто сплавили сюда, чтобы не раздражал окружающих…..
Уже в своей ячейке я тяжело вздохнул: – Чёрт побери, завтра наступление и только этого проверяющего не хватало на нашу голову. Чёрт с ним, придётся терпеть.
Утром я совершенно случайно на КНП 21 бригады ВВ столкнулся и познакомился с генералом Колывановым – начальником ракетными войсками и артиллерии Северо-Кавказского округа. Он то и привёз полковника Бурковского. Я сидел на ящике в глубине КНП и с раздражением ожидал прибытия опаздывающего на час Дзигунова с батареей для прямой наводки. Был злой от того, что сам никогда не опаздывал и старался вовремя выполнять приказ, но мои подчинённые частенько опаздывали с выездами, да и не только с этим. Кстати, это было характерно для всего «основного» офицерского состава 276 полка. Особенно это здорово бросалось в глаза в первые дни, когда только начал служить в полку. И сейчас сидел и злился всё больше и больше, не обращая внимания на окружающих. Так что когда Ермек заскочил на КНП и стал докладывать мне о прибытии, я в повышенном тоне стал жёстко отчитывать Дзигунова за опоздание….
– Блин, во подполковник даёт. Даже я забоялся, – послышался за моей спиной насмешливый голос.
Резко крутанулся, чтобы дать отпор тому ВВэшнику, кто посмел перебить меня, когда я разбираюсь со своим подчинённым. Передо мной стоял невысокого роста офицер с генеральскими погонами на камуфлированном бушлате. Резкие слова отпора замерли на моих губах и, не успевая перестроиться, агрессивно и с вызовом представился: – Начальник артиллерии 276 полка подполковник Копытов. А вы кто такой, товарищ генерал?
– Тихо, тихо, Копытов. Ещё немного и ты меня по стойке «Смирно» поставишь. Я генерал Колыванов, но только уже начальник артиллерии округа, – генерал всё это произнёс доброжелательно, весело поблёскивая глазами, и моё раздражение мгновенно улетучилось.
– Извините, товарищ генерал-майор. Я тут свои разборки чиню…
Из дальнейшего общения с Колывановым, стало ясно что генерал нормальный, простой в общении мужик и с юмором. Поговорил со мной, расспросил про полк, сказав потом что очень много хорошего наслышан о нашем полку и артиллерии…
– Я, подполковник, в твои дела вмешиваться не буду. Рули, как и рулил дальше, а на меня внимание не обращай…
Через полчаса на КНП вновь появился полковник Бурковский, который привёл с собой командира первой батареи старшего лейтенанта Лисина.
– Товарищ подполковник, я прелагаю прекратить ведение огня прямой наводкой, так как в батарее отсутствует привязка, карточка огня….., – дальше полковник перечислил ещё десяток, как он считал, недостатков, которые мешают огню прямой наводки. Я стоял, морщился, но молчал, слушая эту белиберду. Выслушав до конца, я предложил проверяющему.
– Товарищ полковник, командир батареи все недостатки устранит. Вы потом проверите. Но запретить стрельбу я не позволю. Батарея, вполне эффективно ведёт огонь в интересах первого штурмового отряда. Так что вопрос о запрещении огня давайте отставим.
Полковник поворчал немного, но согласился с моим решением и величественно удалился в ячейку полковника Сухарева, где что-то нудно и долго стал втолковывать майору Богомякову. Я усмехнулся, глядя на ставшее тоскливое лицо майора, и повернулся к командиру батареи.
– Лисин, разбирайся с этим полковником сам. И сделай так, чтобы он опять из-за твоей батареи меня не дёргал. Разрешаю на твоё усмотрение устранить то или другое замечание, а в остальном ссылайся на меня. Иди, стреляй…
В виду того, что завтра наступление, Малофеев разрешил уехать в полки раньше. Завтра наступление: это бодрит, возбуждает, но одновременно и чувствуется усталость. Как оно будет завтра? Кому завтра выпадет «чёрная карта или метка»? Кому повезёт? То что мы в течение нескольких дней заломаем боевиков, ни у кого не было сомнения, но и все знали, что штурм города чреват большими потерями. И это настраивало на особый лад.
Мы собрались в кунге, на ЦБУ остался дежурить Коротких. Ржанов сегодня тоже целый день был на ЦБУ знакомился и входил в обстановку, смотрел как Коротких выполнял обязанности дежурного артиллериста, а сейчас он сидел и наблюдал как мы в молчании готовились к завтрашнему бою. То что завтра всем нам достанется – никто в этом не сомневался. Саня Кравченко завтра корректировщиком уходил с первым штурмовым отрядом. Причём, мы между собой решили, что каждый из корректировщиков отрабатывает с ВВэшниками по двое суток. Так что, что там произойдёт за двое суток – никому не было известно. Кравченко проверил свою самодельную разгрузку, с завистью посмотрел на мою и продолжил проверять патроны, гранаты и другое имущество, так необходимое на корректировке. Продуктами, радиостанциями занимались у себя в прицепе Ахмеров и Попов, которые завтра с Кравченко уходили на корректировку. Я сделал вид, что не заметил завистливого взгляда Кравченко и тоже проверял свою разгрузку. Разобрал и собрал автомат. Всё, вроде бы, было в порядке. Володя Гутник тоже проверил своё снаряжение, но как то бегло. Он завтра уезжал со мной на КНП и менял Кравченко только через двое суток.
Саня последний раз щёлкнул затвором и отставил в угол свой автомат. Я снова залез рукой за кровать и выудил оттуда очередную бутылку коньяка, Гутник выставил на стол закуску и в молчание разлили коньяк по кружкам. Поднял свою кружку.
– Давайте парни выпьем за удачу. Ох, она нам завтра и понадобиться. Да и не только завтра. – Мы молча сдвинули кружки и также молча выпили. Выпив второй раз, мы немного оживились, потекла неспешная беседа. Ржанов попросился завтра со мной на передок, но я ему отказал.
– Геннадий Николаевич, посиди немного на ЦБУ. Послушай по радиостанции, что завтра будет происходить. Коротких хоть и нормально справляется с обязанностями дежурного офицера, тем не менее может быть завтра понадобиться принять решение именно старшему помощнику. Так что несколько дней тебе всё равно придётся посидеть на ЦБУ.
Выпив две бутылки, каждый занялся своими делами. Гутник лёг спать, а я достал книжонку и попытался читать, но мысли упорно возвращались к завтрашнему наступлению и, через несколько минут отбросив её, стал заново анализировать – Всё ли я сделал?
Не знаю, долго бы я так размышлял, но дверь кунга широко распахнулась и во внутрь заскочил Кравченко: – Товарищ подполковник, нас приглашают разведчики в гости. Ждут…
Я с удовольствием поднялся с кровати, понимая, что даже если захочу заснуть, всё равно не засну. Вагончик, где размещались офицеры и прапорщики разведчиков, встретил нас радостным гулом офицерской вечеринки. Разведчики, уже хорошо поддатые, сдвинулись тесней за столом, освобождая нам места, и мы тут же органически вписались в ход вечеринки. Через час я засобирался, понимая, что всё-таки нужно отдохнуть и завтра нужна свежая голова. Напомнив Кравченко, чтобы он сам не задерживался, ушёл к себе, где мгновенно отключился, как только голова коснулась подушки.
* * *
Не писал несколько дней. Не было времени, да и не того было. 17 января был один из самых тяжёлых дней моей жизни. Правда и сегодня мне тоже не сладко. Проснулся как и хотел в три часа ночи, в четыре строилась колонна и мы в ёе составе уходили на КНП. Койка капитана Кравченко была пуста, что мне здорово не понравилось. Но уже через пять минут шумно открылась дверь и в кунге появился Кравченко. Видно было, что ночь он провёл бурно и содержательно, но держался неплохо.