шийся из радиостанции, прервал мои размышления. Мигом схватил микрофон, ответил и начал принимать координаты огневого налёта. Записав, нанёс квадратик цели на карту.
– Ого, как раз окраина Алхан-Калы, крайние дома. Значит, боевики отошли и находятся там, пытаясь помочь оставшимся на поле. А значит там и раненые, которым тут же оказывают помощь и командный пункт боевиков.
Я самостоятельно подправил слегка координаты огневого налёта, сместив точку центра цели метров на сто пятьдесят в глубь окраины и передал координаты на оба дивизиона, назначив расход боеприпасов вдвое большим.
Громовые раскаты залпов дивизионов дважды всколыхнули воздух, а потом дивизионы загрохотали беглым огнём и через две минуты доложили о выполнение задачи.
Я прильнул к наушникам и затаил дыхание.
– «Лесник 53»! Молодцы! Молодцы! Туда куда и надо было. Молодцы! Здорово накрыли духов… Так классно накрыли окраину….
На этом, в принципе, бой и закончился и все стали ждать прилёта вертолёта с офицерами группировки. Оказывается, когда командир полка доложил в группировку о прорыве боевиков, то ему никто не поверил. Полковник Стоянов, оставшийся за Малофеева с неудовольствием ответил Зорину: – Какой прорыв, товарищ подполковник? Все боевики передо мной находятся. Приснилось вам что ли?
Как позднее стало известно, что командир соседнего 15го полка тоже доложил в штаб группировки о прорыве боевиков, но его также осадили.
Где-то около девяти часов приехал с передка уставший, с покрасневшими глазами командир полка. Довольный результатами ночного боя, он поделился своими впечатлениями.
– Андрей Владимирович, как моя артиллерия ночью работала?
– Нормально. Только осветительные снаряды подводили – лишь каждый третий загорался в воздухе и освещал местность. Остальные загорались, стремительно падали на землю и там бесполезно горели. Слушай, Борис Геннадьевич, последний огневой налёт по окраине Алхан-Калы так красиво лёг. Я когда координаты тебе передал, сообразил, что передал координаты крайних домов, а надо бы поглубже. Но ты сработал чётко. Дома три вдребезги разбили: в них по три снаряда сразу же попали, а остальные легли, накрыв всё то, что я хотел накрыть. Молодцы, короче…
Я довольно улыбнулся: – Вы передали координаты, а я довернул метров на 150 в глубину деревни и назначил двойной расход боеприпасов. А насчёт осветительных снарядов, так парашюты в них промёрзлые – вот и не раскрываются все в воздухе. Сколько боевиков то наваляли, Андрей Владимирович?
– Много, но я особо и не считал. Вот перед нашими позициями насчитал 40 человек убитыми и бросил считать, а так много. Но я поставил задачу – посчитают.
Только Зорин решил позавтракать, как послышался гул приближающего вертолёта и через пять минут в палатку влетел генерал Васильев со своими офицерами и, не обращая внимания на присутствующих, налетел на командира полка.
– Зорин, что за прорыв у тебя? Что за доклады такие? Не могли боевики прорываться. Мы их в Грозном должны уничтожить и они там. Давай, поехали в твой батальон и посмотрим – что там происходило ночью.
Командир полка умчался с генералом и остальными офицерами на передок и на ЦБУ снова во– царила деловая атмосфера. Я вновь воткнулся в свои документы, но уже в списки офицеров и прапорщиков. Где-то в районе двенадцати часов должен был прилететь вертолёт МИ-26 и привезти пополнение офицерами и прапорщиками – ко мне должны прибыть 6 офицеров.
….Только что улетел вертолёт с генералом Васильевым. Мда…., можно только и сказать многозначительно – Мда!!! Генералу не позавидуешь. Если генерал Грошев отвечал за организацию и ведение штурма Грозного, то генерал Васильев отвечал за организацию плотного кольца окружения города. Как мне только что рассказал замполит полка, всю дорогу до третьего батальона Васильев ругал Зорина за поспешный и неверный доклад в группировку о прорыве боевиков и приводил всё новые и новые данные о невозможности прорыва.
– У меня создалось впечатление, Борис Геннадьевич, что он больше себя успокаивает, но когда он увидел поле ночного боя и множество трупов на нём – то был ошарашен той голой, неприкрытой правдой, которая вот она – во всей своей красе и главное с ней не поспоришь. Он до того растерялся, что неожиданно для нас выскочил на бруствер окопа, выпрямился во весь рост и стал молча оглядывать всё поле, вплоть до окраин деревни. Он здорово рисковал…
Вот знаешь, Борис Геннадьевич никто ведь его не остановил и не стал уговаривать спуститься вниз. Все понимали и мы с командиром, и его офицеры, что вот сейчас его срежут. Вот 80% вероятность, что завалят, но всё равно никто не останавливал его. Это был ЕГО выбор. Причём, в этом положение, для него это был самый правильный выбор. Лучше быть сейчас убитым боевиками, убитым в бою как потом напишут. «Мёртвые сраму не имут» – так по моему говорили наши предки. Чем стать «козлом отпущения». Ведь если подтвердиться прорыв боевиков из города то отвечать за это придётся генералу Васильеву, ему придётся отвечать на все эти глупые и «умные» вопросы. Ведь это конец карьеры – причём позорный конец.
Добротная пулемётная очередь со стороны боевиков прозвучала буднично и близко; пули с тупым звуком взломали мёрзлую землю под ногами генерала, но не попали в него. Генерал опустил глаза и посмотрел на чёрные комки вывороченной земли бруствера и остался стоять на верху. Второй очередью генерал был бы убит, но его вовремя силой сдёрнули с верха окопа и завалили на дно. Вот так, Борис Геннадьевич…
Я и сам видел, в каком состоянии вернулся Васильев с третьего батальона. Пока лётчики заводили свой вертолёт и раскручивали винты, генерал потерянно сидел рядом с моим столом и о чём-то усиленно размышлял: наверно, прокручивал в голове все варианты предстоящего тяжёлого разговора с Командующим группировки Казанцевым….
….Только что на ЦБУ закончился бедлам….. Улетел вертолёт с генералом Васильевым, а на горизонте появился МИ-26 или как мы его называли – «Корова». Сделав круг над командным пунктом и подняв тучу мелкого мусора, смешанного со снегом, вертолёт величаво приземлился и из его брюха начали выходить нагруженные вещами военнослужащие и, пригибаясь от напора воздуха, отходили к палатке ЦБУ. Выгрузив людей, вертолёт мощно взревел двигателями и поднялся в воздух. Наклонившись немного в бок, вертолёт устремился в сторону штаба группировки.
Из палатки на солнце вытащили столы и закипела работа по приёму пополнения. Прибывшие офицеры стали подходить к столам, а солдат начали разбивать по воинским специальностям. Вокруг, на небольшом расстоянии от этой «ярмарки», толпились группками солдаты и с нетерпением ожидали, когда закончится сортировка прибывших и можно будет подойти и поискать среди них знакомых или земляков. Небольшой группой стояли и мои солдаты со взвода управления, среди которых суетился механик-водитель Бердюгин. Он волновался и от нетерпения переступал с ноги на ногу, боясь пропустить момент, когда можно будет подойти к пополнению и найти себе замену.
Я усмехнулся; несколько дней тому назад ко мне подошёл Бердюгин и, виновато отводя глаза в сторону, стал толковать, что у него начались проблемы со здоровьем и он хочет уволиться из армии и уехать домой. Закончив говорить, механик тяжело вздохнул и замолчал, ожидая, что я отвечу. Тяжело вздохнул и я: ничего хорошего от этого не ждал. Двадцатисемилетний Бердюгин, серьёзный и толковый мужик полностью устраивал меня как механик-водитель моего ПРП. Понятно – устал парень и таким образом, сославшись на мнимую болезнь, собрался уволиться из армии и быстро вернуться к мирной жизни.
– Бердюгин, пойми меня правильно. В болезнь твою я не верю. Но также понимаю, что насильно тебя держать и не дать уволиться, тоже неправильно. Хотя ведь срочники почему-то покрепче тебя оказались. Так что – вот моё условие: найдёшь себе достойную замену – можешь ехать…
От Бердюгина мысли перескочили и на командира моего взвода управления. Дело в том, что несколько дней тому назад старшему лейтенанту пришло трагическое сообщение – брат Короткого, офицер Внутренних войск, погиб при штурме Грозного. Командир взвода быстро собрался и уехал сопровождать тело брата к себе на родину. Так что мне нужен и новый командир взвода.
Через несколько минут стало известно, что ко мне прибыли шесть артиллеристов. Ещё через десять минут они стояли передо мной.
Майор Рычков, майор Ситников, майор Семилетко – последнего я где-то видел, лицо больно знакомое. Майор Глиницкий, лейтенант Спиридонов и лейтенант Шаров.
В принципе, глянув на офицеров, я их уже мысленно распределил по подразделениям: лейтенант Спиридонов, бывший пограничник, пойдёт командиром взвода управления начальника артиллерии. Майор Рычков – вот его и поставлю командиром второго дивизиона. Отдав распоряжение, куда идут остальные офицеры, я отвёл в сторону майора Рычкова и попросил рассказать о себе. Майор был несколько удивлён вниманием к себе, посмотрел на меня и, помолчав несколько секунд, отбарабанил свою военную биографию. Что ж, обычный путь офицера-артиллериста. Впрочем, слушал не только его рассказ, но также вслушивался и в его голос, интонации, наблюдал за мимикой лица и скупыми жестами, и составлял таким образом своё окончательное суждение о нём.
Рычков выжидающе замолчал, ожидая моей реакции.
– Потянет, – принял я решение и изложил своё видение на должность командира второго дивизиона, – ну что ответите, Александр Владимирович?
– Вообще то, неожиданное предложение, товарищ подполковник. Я ехал сюда на равнозначную должность – на начальника штаба дивизиона, а вы предлагаете мне стать командиром дивизиона, да ещё в боевой обстановке. А почему тот же старый начальник штаба не может стать командиром дивизиона? И как на моё выдвижение посмотрят офицеры дивизиона и командование полка? Я ведь эти вопросы могу ставить и ставить….
– Давайте так, Александр Владимирович, вопросы ставить не надо – надо работать и воевать. Не в пункте постоянной дислокации находимся. Майор Пиратов, начальник штаба дивизиона и исполняющий обязанности командира дивизиона – устал, устал психологически и эмоционально. Ему нужен отдых. Мои мысли и моё видение насчёт командира дивизиона он знает и в принципе согласен. С командованием полка вопрос будет решён положительно. Вы сейчас принимаете должность начальника штаба дивизиона. Через неделю майор Пиратов уедет домой. Достойно уедет, хочу подчеркнуть. Он будет у меня командиром дивизиона, но в мирное время и в ППД. Вы принимаете дивизион, начальником штаба у вас будет капитан Язев и воюйте себе спокойно. Я думаю, что это хорошая возможность впоследствии получить дивизион. Хочу добавить ещё: если командование дивизионом пройдёт нормально, я первый буду ходатайствовать о вашем повышении…