Со штаба группировки, из штаба артиллерии сообщили о ЧП в нашем артиллерийском полку: бойцы ездили с колонной за боеприпасами и привезли водку. Устроили застолье, в ходе которого произошла ссора. Контрабасы схватились за оружие, итог – двое убитых, трое раненых.
* * *
После обеда я взял Геннадия Николаевича и поехали в 1ый АДН. Давно обещал организо– вать для старпома хорошую баню, поэтому с утра заказал баню Дзигунову. Приехали, баня готова, баран свежуется и готовиться шурпа, одно из моих любимых кавказских блюд. Хорошо помылись, сели за прекрасно накрытый стол, хорошо выпили, в рамках разумного. Давно я так спокойно и хорошо не сидел за столом. В 18 часов вернулись на КП полка: боевого распоряжения на дальнейшие действия до сих пор нет. Из подразделений сменили только 3ью мотострелковую роту. Только расположился за своим столом, как на ЦБУ зашёл Беляев и молча положил передо мной справку «Форма 100».
– Вот…, Борис Геннадьевич…, на нервной почве…. Уезжаю.
– Жалко, Марат. Жалко… Ну что ж, езжай. Тебе видней…
После совещания в 20:00 лёг спать, а Гутник и командир взвода поехали в первый дивизион помыться в бане. Но были вынуждены вернуться не солоно хлебавши – воды в бане не было. Кравченко пошёл на дежурство, а Гутник умотался по своим делам. Спал недолго, так как меня разбудили и полковник Кинякин, кадровик округа, просит срочно прибыть на ЦБУ. Оказывается, пришло распоряжение срочно представить списки на поощрение за взятие Грозного. На полк выделили 500 ценных подарков и потребовали представить список нескольких особо отличившихся офицеров на награждение именным оружием. Решением командира полка 100 ценных подарков выделили на артиллерию и включили меня в список на награждение именным оружием. Я сразу же стал вызванивать замполитов дивизионов и командира ПТБ и ставить им задачи, ведь к утру нужно подать уже готовые списки. Закончив отдавать приказание, я оглянулся и был неприятно удивлён. Если полковник Кинякин и его помощник полковник Зарубин были пьяны – это можно было понять. Они, в принципе, ни за что не отвечали. Но оперативный дежурный старший лейтенант Саня Комаров был пьян в дымину и кочевряжился. Пьян был и мой Гутник: он долго и нудно слонялся по помещению ЦБУ, а потом взял со стола список представленных к награждению именным оружием и вместо «Именное оружие» всё время читал – «именной список» и ни как не мог понять, что за список он читает. Но быстро утомился и упал на койку оперативного дежурного, после чего успешно вырубился. Появился пьяный Кравченко, но увидев меня, мгновенно ретировался. Полковник Зарубин написал три фамилии офицеров, но потом никто не мог их прочитать. Как потом оказалось в эту ночь половина полка было пьяно.
* * *
С утра приехал генерал Киселёв с комиссией, поинтересовался делами в артиллерии и поехал по позициям дивизионов. О том, что во 2ом дивизионе у меня самострел, я докладывать не стал. Боец с целью уклонения от службы прострелили себе ногу – будем возбуждать уголовное дело.
До обеда дежурство на ЦБУ протекало достаточно вяло, но где-то в 11 часов в районе огневых позиций 1го дивизиона вспыхнула беспорядочная стрельба, которая продолжалась в течение 30-40 минут. На все мои вопросы о причинах стрельбы дежурный офицер докладывал, что всё в порядке, а стрельба ведётся за бугром и по месту, где сработала растяжка. Через час на связь вышел Дзигунов и доложил, что проводил учебные стрельбы с молодым пополнением.
– Товарищ майор, огромное спасибо. Только из-за ваших учебных стрельб, полк чуть не послал в этот район мотострелковую роту с двумя танками, чтобы отбивать огневую позицию. Да и ваш дежурный офицер тоже ни черта не знал про эти ваши стрельбы. Если уж и решили провести это мероприятие, то и организовывайте всё это с толком и расстановкой. Выражаю вам, товарищ Дзигунов, большое неудовольствие. Тем паче, что в полку и в артиллерии работает комиссия группировки по известным вам событиям….
Комиссию прислали с целью накопать недостатки, чтобы потом снять командира полка, показать что полк плохой и из-за этого полторы тысячи боевиков сумели прорваться из Грозного. Не хотелось мне в этой карусели попасть «под раздачу» и «горячую руку» высшего командования – до 45 лет осталось всего два месяца. Поэтому я достаточно нервно реагировал в эти дни на все негативные моменты в своей артиллерии.
После обеда с подведения итогов из Ханкалы прилетел начальник штаба полка и довёл до офицеров, что полк признан худшим в группировке, а тут с огневой позиции первого дивизиона приезжает полковник Богданов, входящий в состав комиссии и с раздражением в голосе начал выкладывать свои замечания по дивизиону. По большому счёту серьёзных замечаний и нарушений он не обнаружил, но начальник штаба дивизиона майор Тругуб вместо того чтобы чётко ответить на все вопросы проверяющего и всё ему показать, начал изображать из себя усталого и замученного фронтовика, которого одолели тыловые крысы. Этот то и взбеленило вполне нормального полковника. Только выслушал раздражённого полковника в палатке появилась остальная комиссия и генерал присел за мой стол, я же вынужден был стоять перед ним, ожидая очередного разноса. Но генерал оказался доволен, в отличие от полковника, положением дел и порядком в дивизионах. Лишь высказал ряд серьёзных замечаний по огневой позиции миномётчиков 3го батальона: бардак, грязь, миномёты грязные, не обслуженные и ржавые. Боеприпасы разбросаны. Но в целом выводы хорошие.
* * *
Утро началось нормально, на завтрак не пошёл, а доел остатки вчерашнего куриного супа, выпил крепкого кофе, сдобренного хорошей порцие коньяка и был готов к работе. Сегодня командир полка решил провести строевой смотр, так как после обеда прилетит комиссия для приёма-передачи в другую группировку. Поэтому когда мы собрались в палатке ЦБУ, нас распределили по подразделениям – мне достался первый батальон. Но машины с батальона, которая должна отвезти меня до сих пор нету и это здорово «заводит» меня. Я несколько раз связывался с батальоном и в ответ слышал – ждите, машина вышла. Если машина не придёт в течение двадцати минут, то я сотрясу этот батальон и не посмотрю, что им командует мой друган – подполковник Игорь Калинин.
Машина с первого батальона так и не пришла. Хорошо, раз так – я подошёл к командиру полка и официально доложил : – ….Подполковник Калинин сознательно уклонился от выполнения Вашего приказа о проведении строевого смотра.
Пусть сам с ним разбирается. Где-то в двенадцать часов прилетел вертолёт с комиссией для приёма полка и с приказом о перемещении полка 12 февраля в район населённого пункта Чири-Юрт, что здорово меня обрадовало. Ту местность я прекрасно знал ещё по первой Чеченской войне. Будем менять 160 танковый полк полковника Буданова.
После обеда прилетел ещё один вертолёт с заместителем командующего Северо-Кавказского округа. Генерал-лейтенант увидел меня и очень обрадовался, типа: – Товарищ подполковник, у меня есть видеоплёнка, где вы своей немецкой каске ходите в атаку, а вокруг вас пули свистят…
Попросил меня принести каску, а когда принёс долго рассматривал её и я уже начал опасаться, что он не отдаст её и увезёт с собой. Но генерал смог преодолеть искушение и не без сожаления вернул её мне. Перед отлётом он отвёл меня в сторону и долго тряс руку, прощаясь, чем немало удивил всех.
Прилетел ещё один вертолёт, на котором прилетело офицерское пополнение. К нам в артиллерию прибыло 3 взводника. Старпом отвёл меня в сторону.
– Борис Геннадьевич, на хрен нам этот пограничник, Спиридонов, нужен. Толку от него никакого нет. Надо менять.
В принципе с Ржановым я был согласен. Вроде бы как человек, лейтенант Спиридонов, был неплохим, но командиром взвода, и именно начальника артиллерии, он к сожалению не тянул. Мы с Геннадием Николаевичем поговорили с вновь прибывшими лейтенантами и выбрали себе лейтенанта Шарова, а Спиридонова с другими взводниками отправили в первый дивизион.
Сегодня явно день прилётов и улётов: не успел улететь вертолёт, привёзший пополнение, как приземляется новый, а из него вылезает какой-то генерал и представляет нам нового командира полка – полковника Швабу. Теперь получается следующее: подполковник Зорин слетает с должности командира полка и становится начальником штаба полка, а начальник штаба полка подполковник Богомазов становится заместителем командира полка. Это здесь в военной обстановке, а в пункте постоянной дислокации и дальше Зорин остаётся командиром 276 полка. Дебилизм да и только. После представления, полковник Швабу объявил о завтрашней рекогносцировки в район Чири-Юрта. Выезжаем на КШМке командира полка.
* * *
10.02. то есть вчера поехали на рекогносцировку. Погода была отличная, во всю светило солнце, предвещая приятную поездку. Но уже через три километра выяснилось, что на КШМке командира полка отказали тормоза и что самое пикантное механик-водитель сел за рычаги первый раз. Быстро обменялись мнениями и решили продолжить путь дальше, но со всеми предосторожностями. Осторожно проехали самое опасное место в Алхан-Кале – это крутой поворот и спуск к мосту. Водитель с блеском справился с управлением громоздкой машиной в этом сомнительном месте и уже после моста мы продолжили путь уже более спокойнее. Разрушенная окраина Алхан-Юрта обживалась: во всех дворах висело и сушилось на верёвках бельё. Развалины расчищались и постепенно приводились в порядок, а кое где виднелась и свежая кладка кирпича. Около разрушенных домов из уцелевших сараев и времянок торчали трубы буржуек, многие из которых исторгали в чистый воздух синие дымки.
Достаточно быстро добрались до южного перекрёстка на Чечен-Аул, свернули вправо и помчались в сторону Старых Атагов. Если в первую войну, мы через пару километров сворачивали налево и ехали в сторону МТФ, то здесь мы поехали прямо и через несколько минут ехали уже по окраине населённого пункта. Справа тянулось ровное, чистое поле: не знаю почему, но я точно знал, что для чеченцев это поле было святым местом, где они собирались то ли раз в год, то ли несколько раз. Слева долго и нудно тянулась окраина Старых Атагов – этого очередного «змеиного гнезда». Как это не странно, но разрушений почти и не было, а на