, но остался стоять, ожидая команду рассыпаться, но я как старший команды не подал. А вместо этого повернулся к лейтенанту Авдееву.
– Авдеев, огневая позиция боевиков находится за той горой, – я показал на высоту в восьмистах метрах от огневой позиции, откуда как думал и прилетели мины с гранатами, – Огонь!
Офицер растерянно оглянулся на нелепо торчащие миномёты и неуверенно подал команду, но я его сразу же остановил.
– Авдеев, облегчаю задачу – любым, одним миномётом.
Офицер уже более уверено скомандовал и из строя выскочило несколько солдат и засуетились вокруг крайнего миномёта. Двое солдат ловко орудуя лопатами, в несколько приёмов вырыли углубление под плиту миномёта, куда её сразу же и определили. Наводчик выставил на прицеле установки и с помощью второго номера начали выгонять пузырьки уровней на середину и тут же одновременно закричали – Готово! В это время остальные номера прицепили на хвостовое оперение по четыре пучка на пять мин и с криками побежали к миномёту – «Осколочно-фугасной», «Заряд четвёртый». Номер подбежал к миномёту и опустил мину в ствол. Послышалось характерное шипение, тупой удар и ничего. Выстрела не последовало. Наводчик ударил ногой ствол, но опять выстрел не произошёл.
– Стой, – я остановил следующее действие расчёта, – встать в строй. Потом проведёте разряжание.
Дождавшись когда расчёт вернулся в строй, я опять вывел из строя, тех кого выводил и повернулся к замершим солдатам.
– Товарищи солдаты, вот у меня есть один такой недостаток, который здорово мне мешает в повседневной жизни. Из-за него частенько попадаю в неудобное положение. У меня прекрасная память на события, на дороги и на многое другое: я ночью, первый раз в жизни, проеду по какой-нибудь дороге и через десять лет запросто повторю этот маршрут. Но вот зрительная память на лица хреновая и я никак не могу с первого раза запомнить человека. Что самое интересное баб запоминаю с первого раза, а мужиков не могу запомнить и всё. Не могу запомнить своих новых подчинённых: так, может только с пятого раза начинаю запоминать. Но вот этих, – ткнул пальцем в сторону трёх контрактников, – хоть я и видел их всего пять минут, но запомнил на всю жизнь.
Вот эти трое скотов, я не боюсь этого слова – именно скотов, пуская пьяные слюни слонялись по рынку Алхан-Калы четыре дня тому назад. В этом «змеином гнезде»….
– Я, товарищ подполковник, не скот и пьяные слюни не пускал, – прервал меня тридцатипятилетний контрактник и твёрдо посмотрел мне в глаза.
– Авдеев, сколько он служит в батарее и эти двое сколько?
Офицер задумался на несколько секунд: – Месяц назад прибыл.
– Понятненько…. Да, может быть, про «пьяные слюни» несколько сгустил краски, да «не слонялись», а ходили. Может быть, вы действительно отличные парни, а не скоты. Но вели вы себя как скоты….. Молчать! – Гаркнул на контрактника, который вновь попытался меня прервать, и вновь продолжил, но уже нормальным тоном, – Я сейчас в течение пяти минут попытаюсь вам объяснить, почему я вас называю скотами.
– Я здесь воевал в первую войну – почти полгода. Воюю на второй войне пятый месяц. Я нормальный мужик и, конечно, у меня как у нормального мужика возникают какие-нибудь желания и как достаточно большой начальник в полку могу позволить себе выполнение этих своих желаний: могу поставить задачу и мне привезут водки – сколько захочу. Могу сесть на своё ПРП, взять нормальную охрану из разведчиков и прокатиться на тот же рынок. Могу нажраться водки и упасть у себя в кунге. Всё это я могу, но не делаю… Потому что есть более важные дела чем вот эти сомнительные удовольствия.
– Даже могу признаться вам, – я оглядел замерший строй, – что каждый день выпиваю водку или коньяк: когда больше – когда меньше. Да.., несколько раз, очень крепенько нарезался…
Я замолчал, выдерживая паузу, наблюдая проклюнувшийся интерес в глазах солдат, которые с любопытством ожидали продолжение: – И что самое интересное – не шёл и никому не бил рожу, выясняя отношения. Ни в кого не стрелял, как это было несколько дней тому назад у вас в батарее. Не взрывал «Муху», как контрактник в первой миномётной батарее. Не хватал автомат и не бежал на передок, чтобы «надрать жопу» духам как семь контрактников из первого батальона на Новый год. Ты солдат знаешь об этом случае? – Я так внезапно обратился к контрактнику, что тот невольно вздрогнул и через несколько секунд отрицательно помотал головой.
– Так вот, для тех кто не слышал про этот случай. 7 «контрабасов», по иному не назовёшь, нарезались как раз за пару часов до наступления Нового года и почувствовали себя охеренно крутыми фронтовиками. Решили сходить в населённый пункт Андреевская Долина, кстати занятый боевиками и «надрать им задницу». Трезвые духи их засекли, подпустили поближе и ударили из автоматов. Результат – вернулись только трое, двое были убиты на месте, а двоих они взяли в плен. Интересна судьба попавших в плен: про них мы узнали тоже несколько дней тому назад. Так вот эти двое контрабасов, конечно, хорошо и не раз были биты в плену, а потом прислуживали духам на кухне – помогали готовить пищу. Только не думайте, что они у котлов стояли и ложками пробовали оттуда пищу. Они выполняли самую грязную работу, а когда нужно было духам прорываться, они спокойненько отвели этих олухов в развалины и каждому пустили по пуле в затылок. Интересная история? Да?
– Так вот солдат, если бы мы тогда вовремя не подъехали к рынку, то тебя и твоих безумных товарищей повязали и уволокли бы в плен. Ты хоть сейчас понимаешь, от чего тебе спасли?
Контрактник молчал, опустив голову. Я тоже молчал, и не дождавшись ответа, спросил СОБа.
– Авдеев, а с какого он расчёта?
Лейтенант молча мотнул головой на миномёт с осечкой.
– Ааааа…, вот оно как…, – со значением протянул я, – а ну-ка командир расчёта выйти из строя.
Из строя вышел молоденький сержант и, виновато опустив голову, замер.
– Так, теперь весь остальной расчёт, рядом со своим командиром становись, – из строя вышло ещё трое солдат и, также опустив головы, построились слева от своего командира. И сержант, и солдаты были срочники, причём из тех, кто был с самого начала.
– Иди сюда, – я потянул за рукав контрактника и поставил его напротив командира миномёта, – тебе же солдат лет тридцать пять, наверно?
Контрактник, нервно сглотнул и кивнул головой, а я повернулся к СОБу: – Авдеев, ну на хрен он тебе нужен? В свои тридцать пять лет он должен иметь богатый жизненный опыт, чувство ответственности, как у старшего брата, за свой расчёт. Учить этих молодых людей жизни, сдерживать их, а он сам пьёт и едет на казённом УРАЛе прямо в плен. Да он должен был подойти к своему командиру расчёта и сказать ему – ты чего, Петька? Ты смотри какой у нас миномёт ржавый и грязный – давай его почистим… А он спокойно сидит, отдыхает, и его «богатый» жизненный опыт и «сильное» чувство ответственности – молчит. Авдеев, увольняй его к чёртовой матери, рассчитывай и увольняй его – это мой приказ.
– Всё солдат, для тебя война закончилась, а расчёту встать в строй.
Расчёт занял свои места в строю, а контрактник продолжал стоять, только растерянный взгляд его метался то на меня, то на Авдеева, то на строй.
– Товарищ подполковник, разрешите рядового Сергеева всё-таки оставить в батарее? – Решительно обратился ко мне старший офицер батареи.
Я устало махнул рукой: – Авдеев, делай как хочешь. Ты его лучше знаешь, но я бы его всё таки уволил. Значит так, завтра утром прихожу и проверяю огневую позицию и миномёты. Всё, командуй СОБ.
Мы с Ржановым направились к себе, а через минуту нас догнал Кунашев.
– Товарищ подполковник, да это мы хотели ржавчину керосином убрать, да забыли вовремя его вылить из стволов и промыть, вот они за сутки и заржавели…
– Кунашев, а что огневую позицию занять, оборудовать и подготовить её к ведению огня вы тоже забыли? Идите, товарищ капитан, и руководите батареей, а о том что мы тут увидели будет доложено командиру полка. Идите и лично руководите «абортом» миномёта.
Пока мы шли к себе духи опять открыли огонь из миномётов и все мины легли в районе штаба – пристрелялись гады.
* * *
Сегодня, в 7 часов утра, в штаб пришёл полковник Кинякин, радостно оповестив всех офицеров, кто находился в штабе: он дозвонился до управления кадров округа и поделился свежими новостями по замене. В который раз удивляюсь нашему командованию – они нас что ли за дураков принимают?
Информация следующая: полк наш здесь уже не оставляют, а в пункте постоянной дислокации готовят нам на замену новый полк. Получают личный состав, технику с таким расчётом, чтобы этот полк был здесь 15 марта. Но это, конечно, ерунда. И расчёт здесь следующий – допустим, они сейчас будут получать личный состав – солдат и сержантов, это займёт недели две. Ну а офицеров и прапорщиков недели три, месяц – точно. Вот и получается 15 марта. Потом получение техники, а это ещё недели две-три. Вот уже 5 апреля. Две недели боевого слаживания, погрузка и следование сюда. Получается как минимум 5го мая. А ведь многие, непонятно по каким признакам, определили себе дату замены – 1го марта. Так что тяжёлое разочарование их ждёт.
В 8 часов утра мы уже были на КНП. Опять пасмурно и мрачно. Я было начал рисовать схему ориентиров, но она у меня не получилась и я распсиховался, еле потом успокоившись. Корректировщики на высотах начали пристреливать цели, а разведрота пошла вперёд брать высоту 825,4, мы её страховали снизу. Швабу заметил движение людей на одной из высот и я быстро подготовил данные и со второго залпа вторым дивизионом накрыл вершину, где было движение. Решили пристрелять поточнее, но началось скакание разрывов по склону – то вниз, то вверх. Еле сумели вывести обратно разрывы к вершине.
На КНП незаметно появился Дзигунов: – Борис Геннадьевич, баня готова. Сейчас пойдёте или потом?
Я давно не мылся, поэтому сразу же подошёл к командиру полка: – Товарищ полковник, разрешите на полчаса отлучиться на огневые позиции дивизионов. За меня останется командир дивизиона.