Боевики проанализировали ситуацию и решили, что это всё специально было подстроено для того чтобы уничтожить командующего. Собрали группу. Как уж они пробрались через передок, опять не знаю, но уже в три часа ночи они были в Чири-Юрте и начали поиски брата полевого командира. Тому повезло, его вовремя предупредили и он успел скрыться, но ему тоже объявлена кровная месть. Теперь они копают, кто из русских это организовал?
– А, Сан Саныч, так это тебе прятаться надо, а не мне, – я весело хлопнул особиста по плечу.
– Да нет, Борис Геннадьевич, в записке достаточно много деталей приведено и имён и на меня, как на особиста, подозрение не падает. Они считают, что я лишь передаточное звено.
Я внимательно посмотрел на сослуживца: – Ты так уверенно и подробно рассказываешь, как будто сейчас вылез из-за стола переговоров с боевиками. Ну-ка, Сан Саныч, колись, теперь ты колись до конца…
Особист ухмыльнулся: – Борис Геннадьевич, потом…, потом тебе всё расскажу, потом…
После совещания позвонил в штаб артиллерии округа. Генерала Шпанагеля не было, ответил полковник Насонкин, у которого поинтересовался о замене. Мне замену нашли, но Насонкин не знает – уехал тот, или ещё только собирается выехать. Я попросил также ускорить замену на Гутника и Кравченко, а также майора Тругуб и майора Дзигунова, так как им надо поступать в академию. В свою очередь полковник рассказал некоторые новости: Семёнов ходит по дивизии героем и всем рассказывает какой он герой. Хвастается тяжёлой контузией от разрыва мины и тычет всем справку Форма-100.
– Борис Геннадьевич, правда что ли это?
Не стал я рассказывать всей правды, а лишь сказал, что тот поскользнулся и ударился головой о броню – отсюда и сотрясение головного мозга. Подполковник Чикин ушёл обратно в штаб артиллерии дивизии, вместо майора Громова и цепочка назначений сдвинулась: майор Пиратов стал командиром дивизиона, Язев начальником штаба, Ястребов стал командиром батареи вместо Язева.
* * *
Вчера в 20 часов я закончил дежурить и пошёл спать, но в 22:30 меня разбудили и пришлось срочно прибыть в штаб. Командиру полка позвонили из группировки и сообщили о возможном прорыве боевиков через наши боевые порядки. В течение 15ти минут собрались и выехали на КНП. Ночь была пасмурная, с низкими облаками и осветительные мины и снаряды лишь половину своего отведённого времени горения освещали местность. Осветительных мин и снарядов было много, так что мы их не жалели.
В пять минут первого начали первое огневое прочёсывание Дуба-Юрта. Получилось удачно –сразу же накрыли автомобиль. Непонятно только боевиков или местных жителей, но горел он хорошо. Через час вновь провели прочёсывание и уже в другом месте деревни уничтожили ещё один автомобиль. А в четыре часа танкисты сумели каким-то образом вычислить в деревне сарай, в котором была спрятана цистерна с соляркой. Танк выстрелил и сарай с цистерной выплеснул гигантский факел пламяни практически до облаков, потом он быстро опал, но ещё в течение часа хорошо горел, освещая красным, багровым светом половину деревни.
В 6 часов утра мы свернулись и уехали на КП полка, прорыва так и не было, даже попытки прорыва. Хотя особисты подтвердили: Хаттаб со своими бандюгами должен был этой ночью выдвигаться из Дуба-Юрта. За ночь работы двумя дивизионами было выпущено 340 осколочных снарядов и 64 осветительных. Первая миномётная батарея выстрелила 50 осколочных мин и 61 осветительную мину. Танкисты и зенитчики тоже не жалели снарядов. Так что вполне возможно своим огнём мы сорвали попытку боевиков вырваться из окружения.
Поспать удалось до 11 часов и проснулся от сильной стрельбы около салона, а когда выскочил на улицу, то оказалось, что это прощались с погибшим солдатом. Через несколько минут появились приехавшие в полк журналисты и прощание повторили, только салют с имитировали щёлканьем бойков, всё это снимали на телекамеры и фотографировали. После чего они укатили на огневые позиции дивизионов, где засняли залп артиллерии.
В штабе, куда пришёл после того, как взбодрился хорошей чашкой крепкого кофе, сидел незнакомый подполковник и отчаянно скучал.
– С 12ой дивизии, к командиру полка приехал, а тот спит…., – прошептал мне оперативный дежурный.
Подполковник оживился и тут же подсел к моему столу: оказался приятным собеседником и в течение пятнадцати минут живописно и с энтузиазмом рассказывал как они пытались сбить боевиков с хребта у входа в Аргунское ущелье.
– Раз у 19ой дивизии не получается взять от Лаха-Варанды, мы у себя сформировали отряд. Около Алхазурова поднялись на хребет и по его вершине начали давить на боевиков, пытаясь их сбросить с хребта, но достигли лишь минимальных результатов. Пришлось окапываться на тех рубежах, которые захватили. Только успели окопаться, как боевики от туберкулёзного диспансера полезли в атаку, чтобы теперь нас сбить с вершины. Мы еле удержались, но у нас 3 человека убито и ещё трое ранено….
Опять пришёл особист хитро посмотрел на меня и попросил, чтобы я познакомил его со старейшиной Лаха-Варанды, о котором много рассказывал ему. Решили съездить после обеда.
Поехать в Лаха-Варанды не получилось, да и не охота было. Сходил к ГСМщику, он привёз мне заказанные дрожжи, забрал их и отдал Гутнику, чтобы тот поставил на 23 февраля брагу – хорошая брага у Володи получается. Собрался и сходил опять в 3ью миномётную батарею. Лучше бы не ходил – опять расстроился. Охранения никакого, да и других недостатков полно. Пришлось опять сделать внушение. После взбучки сели вокруг карты и я поставил им на ночь задачу по обстрелу лесной дороги: разведчики ВВ докладывают, что там по ночам шастают машины с боевиками.
На обратном пути зашёл к разведчикам и тут же пожалел что зашёл. Вся рота была пьяна: от командира роты до последнего разведчика. Зашёл посмотреть на трофейный нож, разведка достала его и утверждает что он фашисткий. Действительно, по лезвию было выгравировано «Got mit uns», но это была фальшивка, причём низкого пошиба. Посмотрел нож, а потом пришлось помянуть погибшего разведчика, из-за чего и рота напилась.
Зашёл и только удобно и основательно расположился на ЦБУ за своим столом, как туда пришёл, а вернее приполз командир взвода разведчиков старший лейтенант Дима, ему командир полка хотел поставить задачу, но когда увидел пьяную рожу молодого офицера, то сразу же отправил его обратно. Старлей недовольно скривил лицо, но пошатываясь из стороны в сторону вышёл из помещения. Через пять минут ушёл и командир полка, а ещё через пять минут в штабе полка вновь появился пьяный Дима.
– Где командир полка?
– Дима, иди отсюда, а то неприятностей наживёшь…
– Нет, я хочу говорить с командиром полка….., – с пьяной настойчивостью заявил старший лейтенант.
Терпение у меня лопнуло и я уже было хотел в резкой форме напомнить ему, что он прибыл в полк всего как неделю назад и он ещё щенок, чтобы «разговаривать» с командиром полка, но дверь открылась и в дверном проёме появился начальник штаба полка подполковник Зорин. Андрей с самого порога на повышенном тоне стал разбираться с командиром взвода и закипела свара. Пьяный Дима стал орать, что вы все здесь тыловые крысы, только они, разведчики – перцы. Кричал о какой-то обиде, о каких-то трофеях, воинственно махал автоматом, но был безжалостно скручен и обезоружен, после чего его выпнули из штаба и он убрёл в роту спать. Через полчаса командир полка принял решение – роту расформировать, а взводного Диму отправить простым взводным в какой-нибудь батальон или же вообще отправить обратно в дивизию.
* * *
Вчера (18.02.) решили, что на КНП, на ночь, едут дежурить начальник штаба полка, мой старпом и другие вторые лица. А сегодня ночью поедем мы. Ночь прошла по тому же сценарию – огневое прочёсывание Дуба-Юрта. В какой-то момент на окраину селения выскочила легковая машина с установленным на ней гранатомётом АГС. Выскочили и обстреляли пехоту: 2 бойца с многочисленными и мелкими осколками были ранены в ноги. Их привезли в полковой медицинский пункт и были перевязаны, утром их эвакуируют и парни хорошо держатся – терпят. Машина смылась, а артиллерией мы обстреляли центр деревни, но духи по всей видимости сумели уйти.
Резко хлопнул телефонной трубкой и зло перематерился, повернувшись к Зорину: – Андрей Владимирович, что за ерунда? Я же вчера с вами договаривался, что за ночь вы выпустите по Дуба-Юрту максимум 400 снарядов, а мне сейчас дивизионы доложили, что израсходовано 826 осколочно-фугасных снарядов. У меня снарядов по минимуму осталось и теперь нужно опять собирать колонну и гнать её за склады…
Зорин самодовольно заулыбался, но ответить не успел: за окнами штаба послышался резкий щелчок, а через пару секунд негромкий взрыв. Все похватали автоматы и выскочили на улицу, а открывшиеся картина заставила нас от всей души развеселится. Разведчик, стоявший около входа на командный пункт, нечаянно нажал на спусковой крючок подствольника и выстрелил гранатой по деревянному туалету, куда минутой раньше зашёл бессменный связист штаба рядовой Заборов. Граната разорвалась рядом с деревянным сооружением и когда дым от разрыва рассеялся, дверца интимного сооружения с долгим тягучим скрипом отворилась и под наши взгляды вышел бледный Заборов, судорожно зажав в кулаки расстёгнутые штаны. Приволакивая ноги, связист медленно подошёл к расстерявшемся разведчику, и сильно замахнувшись ударил того в челюсть. Провинившийся солдат упал на землю, а Заборов кинулся к нему, чтобы продолжить расправу, совершенно забыв про расстёгнутые штаны, которые мгновенно упали, обнажив грязные кальсоны, в ту же секунду упал рядом с разведчиком и Заборов, запутавшись в спущенных штанах. Хохот стоял гомерический. Отсмеявшись, махнул рукой на перерасход боеприпасов и пошёл к кунгу, чтобы ехать с особистом в Лаха Варанды. Но особист промчался мимо меня на машине и прокричал, чтобы я ехал на блок-пост ОМОНовцев, где он будет меня ждать.
На блок-посту ОМОНовцев царила лёгкая суматоха. Оттуда вскоре появился Сан Саныч и подошёл ко мне: – Борис Геннадьевич, давай подожди здесь ещё полчаса, мы смотаемся на кладбище к Резванову, решим пару вопросов и поедем в Лаха-Варанды… Хорошо?