Но, Константин Иванович, извини, но сейчас ты прыгнул выше своей головы и ничего ты не понял, Константин Иванович, – с горечью констатировал я и повернулся к полковнику Никитину, – я против, товарищ полковник.
Командир полка повернулся к Тимохину: – Ну, а ты что думаешь, Владимир Васильевич?
Зам. командира быстрым взглядом оглядел Семёнова и я подумал, что сейчас он в своей обычной манере что-нибудь скажет по-армейски скабрезное, но Тимохин только сказал: – Присоединяюсь к мнению начальника артиллерии.
– Понятно… Ну, а что скажет зам. по воспитательной работе, – командир и мы все теперь смотрели на подполковника Быстрова. Тот поёрзал на стуле и после пространного выступления, охарактеризовав Семёнова в целом нейтрально, дал своё согласие на поступления того на адъюктуру. Зам по тылу выступил путано, но тоже поддержал Быстрова и Семёнов едва слышно облегчённо выдохнул воздух, считая что Анистратенко поддержит его, но тот внезапно занял нейтральную позицию и теперь последнее, решающее слово, было за командиром.
– Товарищ подполковник, – Никитин встал из-за стола, – я ни на кого не давил, дал высказаться каждому и теперь высказываю своё мнение… Я тоже против. Итог следующий – полковая аттестационная комиссия не даёт своё согласие на утверждение вашей кандидатуры на поступление в адъюктуру. На этом заседание аттестационной комиссии считаю законченным.
….Честно говоря, я особо не переживал – зная, что Семёнов выкрутится из этого положения. Так и случилось. Только зашёл через КПП на территорию полка через несколько дней, как ко мне подскочил посыльный по штабу: – Товарищ подполковник, вас срочно к командиру полка.
– Борис Геннадьевич, защёлкни замок, – я зашёл в кабинет к командиру, застав его в большом возбуждение, щёлкнув замком двери, сел напротив командира полка. Никитин громко засопев, вытащил из сейфа бутылку коньяка.
– Борис Геннадьевич, ну Семёнов, ну и кадр… Мне только что сообщили решение аттестационной комиссии дивизии: они дали добро на поступление Семёнова. Ты понял? Он сумел собрать пару человек: Лямин, ещё кто-то… То есть не вся комиссия – ещё можно побороться… Я, блин, пойду к командиру дивизии, а если надо и в округ обращусь. Как смотришь, Борис Геннадьевич?
– Да ни как, товарищ полковник, – я выпил свою стопку и теперь смотрел на удивлённого командира, который даже стопку на стол поставил и отодвинул её от себя.
– Борис Геннадьевич, не понял твоей позиции… Ты же против был… Объясни.
– Всё очень просто и я не отказываюсь от своего голоса против его поступления. Но также, Семёнова не считаю закоренелым негодяем. Ну, есть у него свои недостатки, которые лично мне, вам и ещё кому-то не нравятся. Есть много офицеров, которые наоборот это не считают недостатками. Так что если меня снова спросят – то я опять скажу, что против. Не спросят – ну, молодец, Константин Иванович…. Переиграл нас.. Умеет крутится. Хвалю…
– Неееет, а я так это не оставлю, – Валерий Валентинович решительно «хлопнул» свою стопку коньяка.
Ничего у него не получилось, не получилось и у Шпанагеля, после чего он позвонил мне и высказал своё неудовольствие моей позицией в данном вопросе.
Время в отпуске шло. Незаметно пролетел март, потом апрель. Полк уже как месяц не воевал, а передавал технику во вновь формируемую 42ю дивизию и вот-вот должны пойти первые эшелоны с личным составом в Екатеринбург. А пока поодиночке и небольшими группами из Чечни возвращались контрактники. И однажды я стал невольным свидетелем встречи двух приятелей-контрабасов.
…. – Петька, ты что ли? – Громкий возглас заставил всех пассажиров взглянуть на коренастого контрактника, который заскочил в автобус и сейчас шёл через салон, широко раскинув руки в сторону, к другому контрактнику сидевшему передо мной.
– Коля, ты то как тут оказался? – Контрабасы обнялись и вновь зашедший тяжело рухнул на сиденье рядом с другом.
– Петька, ты же когда я уходил на войну, – последнее слово Николай произнёс со значением и с превосходством оглядел всех присутствующих в том числе и своего товарища, – на МТС работал. А здесь ты чего делаешь? На сборы что ли призвали?
Петька откинулся на сиденье и теперь сам с превосходством поглядел на односельчанина: – Да я через три дня как ты ушёл, сам уехал воевать. Воевал в полковой разведке, а ты где? В тупорылой пехоте что ли? Ты же всегда пехотой болел…
– Да ты что, Петька, бери выше, – Николай сделал вид, что не заметил ехидной подколки, – я в арт. полку корректировщиком был. Офицеры ссали в тыл боевиков ходить, так они в течение недели меня обучили и чуть ли не через ночь я в тыл боевиков лазил. Ну и навалял там «чичиков»….
Теперь в разговор вступил Петька, который тоже решил на весь автобус рассказать о своих подвигах.
– Ну.., а мы в полку были «смертниками». Нашу развед. роту всегда первыми кидали в бой и там такого навидался – по гроб хватит. Особенно последний штурм Дуба-Юрта… Мы его с таким трудом взяли, а только закрепились, «чехи» в атаку пошли. Мы командира полка о подкрепление просим, а тот пьяный сучара, говорит – у меня для вас подкреплений сейчас нет – держитесь. Дак, мы в течение суток пять атак отбили. Причём, три из них были рукопашки. Думал, не выживу, но ничего отбились. Вот сейчас по контузии… комисовываюсь…
Николай был явно уязвлён, тем что на весь автобус вещал его товарищ и дальше последовал рассказ артиллерийского корректировщика, который за одну ночную ходку в тыл к боевикам сжигал огнём артиллерии по деревне и после этого с боями уходил на нашу территорию.
Ехали мы по пробкам медленно и котрабасы, видя, как к их разговору с интересом прислушивается весь автобус, всё больше и больше входили в раж и в их воспалённом мозгу рождались всё новые и новые рассказы и различные подробности, от которых Хичкок и американские сценаристы сгорели бы от зависти.
Ещё немного и два этих балбеса договорились бы до того, что это они, открывая ногами дверь командирского кунга, давали разумные советы командирам полков как надо правильно воевать и командовать полком. Но, слава богу, мы подъехали к конечной остановке и контрабасы вывалили из автобуса, чувствуя на себе уважительные взгляды остальных пассажиров. А чувствовали они себя крутыми рейнджерами. Они остановились и неспешно закурили.
Инициативу взял на себя Николай: – Ну что, Петька, пойдём, обмоем встречу. Тут на автовокзале хорошо шашлыки готовят…
– Ребята извините, – я прервал контрактника и, изобразив нерешительность, обратился к контрабасам, которые снисходительно смотрели на «шпака», – ребята я тут совершенно случайно подслушал ваш разговор и сам являюсь корреспондентом газеты «Комсомольская правда». Я с большим уважением отношусь к таким как вы и хотел бы написать о вас статью. О войне, дружбе и так далее… Как вы на это смотрите?
– Конечно, конечно, – чуть ли не хором и почти синхронно закивали головами польщённые вниманием контрактники, а вокруг нас собирались пассажиры автобуса, явно желая продолжения действия.
– Давайте сюда ваши военные билеты, чтобы правильно записать ваши фамилии, – великовозрастные бойцы суетливо протянули военники и я быстро пролистал их, после чего сунул их во внутренний карман пиджака.
– Ты чё..? Мужик… отдай военники, – почуяв неладное, но пока ещё просительным тоном попросил Петька и протянул руку.
– Уроды, «мужики» на зоне сидят, – я с силой отбил руку, чем больше озадачил контрактников. Только что этот непонятный гражданский чуть ли не заискивающе разговаривал с ними, а сейчас повёл себя очень агрессивно. Я обернулся к любопытствующим пассажирам автобуса.
– Я, подполковник Копытов, начальник артиллерии 276 мотострелкового полка, который воевал и выходит сейчас из Чечни. Вот этот военнослужащий, – ткнул пальцем в грудь Петьки, – на весь автобус орал, что он служил в полковой разведке. Так я вам заявляю, судя по записям в военном билете, он служил в ремонтной роте полка аккумуляторщиком. Он аккумуляторы заряжал, а не в бой ходил. Сидел в тылу и жрал тушёнку. Да, наша разведывательная рота всегда была первой, но никогда смертниками не были. И штурма Дуба-Юрта тоже не было. Две недели полковая артиллерия огнём ровняла данный населённый пункт, после чего подразделения спокойно заняли Дуба-Юрт. Хочу добавить, что он был призван 20 января этого года, так что повоевать ему и не пришлось.
Толпа стремительно разрасталась и вокруг нас собралось человек пятьдесят и теперь Петька с Николаем нервно оглядывались и создалось впечатление, что они сейчас ломанутся через толпу.
– Стоять…! Ну.., а этот, – теперь я показал на Николая, – тот был в арт. полку заряжающим. То есть, только подтаскивал снаряды к орудию. Какой корректировщик, да у него на роже написано, что он закончил классов восемь. А корректировщику очень много знать, чтобы грамотно вести огонь….
Последнее что хочу сказать, всю войну на своём хребте вытащили солдаты-срочники, а не вот эти – пушечное мясо, которые приехали на два месяца и теперь под разными предлогами сбегают.
Ну, ты дебил, покажи свою справку 100, где написано, что ты контужен, – на Петьку было жалко смотреть, да и из толпы посыпались возмущённые возгласы.
– Ну, похвастались парни немного… Чего их за это позорить…? Отдайте им документы…., Парни, всё-таки воевали….
Я зло плюнул на землю: – Эх, граждане-товарищи, эти уроды пробыли… Понимаете пробыли там два месяца, а только что орали на весь автобус, как сжигали чеченские деревни и ходили в рукопашные схватки… Каждый по пол Чечни уничтожил… Таких наказывать надо, а вы жалеете.
Но у толпы было своё мнение: всем было жалко контрактников, которые с жалким видом мялись в центре круга.
– Ладно, завтра в двенадцать часов жду вас в своём кабинете. Найдёте начальника артиллерии полка. Я там с вами разберусь: как офицеры ссали в бой ходить и как пьяный командир полка пополнение не давал. Там и отдам вам документы. Всё, свободны. Можете нажраться…
…. Ровно в двенадцать часов в дверь кабинета постучали.