Через полчаса открылась дверь, и в салон вошёл зам. по тылу полка. Отряхнулся и присел перед столом. Командир налил ему водки и после того как он закончил закусывать, выслушал его доклад о запасах материальных средств. В течение пяти минут решили вопросы на следующий день и подполковник стал собираться уходить, вдруг остановился и засмеялся:
– Это по вашему приказу, товарищ полковник, дивизионы стреляли? – Спросил он командира полка.
– Да, а что такое?
– Да я сейчас заезжал в дивизионы, чтобы узнать – сколько им топлива нужно завтра? А там Семёнов ходит довольный вокруг верблюда и готовиться его мыть с солдатами. Клей БФ в руках держит, тавро на ухе заклеивать собрался. Верблюд на месте не стоит, дёргается в разные стороны, боится солдат. Только они собрались его мыть, а тут внезапный залп сразу двух дивизионов. Верблюд на дыбы, вырвался из рук солдат и убежал в темноту, Семёнов за ним. Сейчас они его всем дивизионом по кустам ищут. Смех да и только. Я спросил у командира взвода обеспечения, где верблюда взяли, ведь уже весь полк знает, что верблюд съеден. Так, оказывается, Семёнов днём смотался в Керлы-юрт, словил второго верблюда и притащил его сюда. Давненько так не смеялся, глядя как он мечется и ищет верблюда по кустам.
Командир отсмеявшись, плотоядно потёр руки: – Ну, этот подполковник, сам лично мне, как только я шутить перестану, мясо верблюда принесёт.
В принципе, на этом и закончился вечер. Я ушёл к себе в салон и крепко заснул.
* * *
Утром проснулся в праздничном настроении и первого кого увидел, как только открыл глаза, это был командир первого дивизиона подполковник Семёнов. Он сидел понурый за столом и смотрел в какую-то, только ему видимую точку.
– Ну, что Константин Иванович, словил верблюда? – Спросил я и тут же наклонился, делая вид, что надеваю сапоги, чтобы скрыть улыбку.
– А вы откуда знаете, что он сбежал? Подполковник Никитин рассказал что ли?
– Да меня вчера командир, вызывал и драл: за верблюда, за тебя, за твой дивизион и за всё подряд. Так что, товарищ подполковник, готовьтесь – очередь за вами. Вам повезёт, да наверное нам всем если из-за погоды сегодня вертолёт не прилетит.
Семёнов снова угрюмо повесил голову и глубоко задумался, потом встрепенулся: – Правда, что 245 полк словили тигра, медведя и льва?
– Константин Иванович, не только словили, а помыли и накормили. И ещё вчера отправили в Моздок на машинах. Пять офицеров и солдат представлены к орденам за них. Вот так работать надо, товарищ подполковник.
Семёнов совсем сник, потом глубоко вздохнул, поднялся: – Ну, я пошёл, Борис Геннадьевич, – и вышел из салона.
На совещание вместо Семёнова присутствовал зам. по работе с личным составом подполковник Старостенко Игорь Леонидович. И в конце совещания, когда командир спросил о Семёнове, тот чётко отрапортовал, что командир дивизиона заболел.
– Ну ничего, пусть болеет, главное когда прилетит вертолёт чтобы верблюда чистым загрузили.
Тут выдержка изменила командиру полка и он засмеялся, следом за ним засмеялись и другие офицеры. Игорь Леонидович недоумённо оглядел офицеров, не понимая причины веселья, а потом и сам неожиданно тоже залился смехом.
Смеялись все, смеялись даже не над Семёновым, а каждый над своим. Что самое странное вместе со смехом каждого офицера покидала накопившиеся усталость и напряжение. Когда все отсмеялись, полковник Никитин, вытирая слёзы, произнёс: – Что, неплохая шутка получилась? – И снова все зашлись от смеха.
После совещания Старостенко подошёл ко мне: – Так это розыгрыш что ли был? Ну, надо ж, а мне честно говоря жалко было командира дивизиона, когда он метался.
Я вздохнул: – Игорь Леонидович, это расплата за его хвастовство и фанфаронство. Пусть он сделает выводы, да и ты как замполит поговори с ним. К Семёнову неоднозначное отношение среди офицеров в полку. Немало найдётся людей подставить в удобный момент ему подножку и пусть он извлечёт из этой жестокой шутки урок. Если бы он пользовался уважением у командования полка, поверь мне, этой шутки не было бы.
Через час на моём столе зазвонил телефон: – Борис Геннадьевич, – раздался голос Константина Ивановича в трубке, – это что, правда?
– Товарищ подполковник, я перефразирую пословицу: в каждой шутке есть доля правды. Занимайтесь своим дивизионом. – Положив трубку, взял автомат и пошёл к КШМ командира. Никитин хотел проехать к окраине Алхан-Калы и принять решение о дальнейшем продвижении подразделений полка. На командном пункте первого батальона к нашей небольшой колонне присоединился Шпанагель со своим взводом разведки и мы помчались вперёд. Миновали огневую позицию первой миномётной батареи и через десять минут остановились у небольшой высотки, где занимали позиции передовой взвод второй роты и танкисты. Ярко светило солнце, освещая Алхан-Калу и Алхан-Юрт, которые были как на ладони. Прибытие нескольких машин и большого количества вооружённых людей не могло не привлечь внимания боевиков. И как только мы выдвинулись на край зелёнки, откуда в бинокли стали разглядывать селения, как в двадцати метрах от нас разорвались две 82 мм мины.
Сначала мы подумали, что это солдаты кинули, балуясь, пару гранат, но когда прилетела третья мина, пришлось ретироваться за зелёнку. Пробравшись на небольшой холмик, я в течение пяти минут наблюдал за результатами огня танка, который на миномётный обстрел, ответил десятком снарядов по окраине Алхан-Калы. Но, не определившись, откуда прилетели мины, решил по прибытию на КП полка нанести огневой налёт по окраине деревни, где находились позиции духов.
На обратном пути мы заехали к командиру 99 арт. полка и поздравили его с Днём Артиллерии.
На КП меня ждали мои офицеры, которые возвратились из первого дивизиона, ездившие туда помыться в бане. Перебивая друг друга и захлёбываясь от смеха, они рассказали мне, что когда на поле приземлился вертолёт, привезший офицеров – спецназовцев, Семёнов чуть дверь не вышиб лбом в своей будке, выскакивая и одеваясь. Вскочил в Урал и уехал на ТПУ. Подумал, что вертолёт за верблюдом прилетел. Смех сквозь слёзы, да и только
Нанёс огневое поражение по предполагаемым позициям духовских миномётчиков на окраине Алхан-Калы, собрал ценные подарки, предназначенные для вручения артиллеристам к себе в салон, чтобы после обеда с командиром полка выехать на позиции артиллеристов, где было назначено торжественное построение. Но праздничное настроение было испорчено, когда я пришёл в офицерскую столовую, чтобы проверить, как идёт подготовка к банкету. Ни Надежда Петровна, ни Лена даже не собирались приступать к подготовке.
– А что вы хотите, Борис Геннадьевич? У нас с вами и так напряжённые отношения, а тут пару часов назад заявляется ваш Чистяков и в категоричной форме начал требовать от нас воды – непонятно для чего и ничего не объясняя. Мы ему отказали и он нас оскорбил, обзывая по всякому, произошёл конфликт и поэтому, готовьте свой День Артиллерии сами. – Сложив руки на мощной груди Надежда Петровна выжидающе и торжествующе смотрела на меня. А я «пускал пузыри», открывая и закрывая рот от возмущения.
Это был удар, причём, удар ниже пояса не от этих поварих, а от моих офицеров. Понадобилось всё моё обаяние, которое имел в этот момент, массу красноречия и я только лбом не бился обо все котлы. Пришлось пойти даже на ущемление своего самолюбия, извиняясь за себя и своих офицеров, но всё-таки сумел разрешить конфликтную ситуацию и поварихи, хоть и бурча себе под нос ругательства, приступили к подготовке вечернего банкета.
….– Алексей Юльевич, – я плюхнулся на свою кровать, – вы что творите?
Чистяков после бани был слегка поддатый и с лёгкой наглецой смотрел на меня, Гутник наоборот сжался на табурете, готовясь к разносу.
– А что я такого сделал? – Старпом активно перешёл в нападение. – Товарищ подполковник, вы там с ними сюсюкаетесь, а они уже заколебали всех своими претензиями и капризами. В конце-концов Надежда Петровна всего лишь прапорщик, а Лена, вообще, рядовая: вот мы их и поставили по стойке «Смирно». А то даже воды не дают. – Чистяков замолчал, победителем глядя на меня.
Мне внезапно, до зуда в руках, захотелось врезать в эту самодовольную рожу, захотелось наораться на своего старшего помощника, немедленно выгнать его из полка, но это было бесполезно – он ничего бы не понял. Я лишь молча сидел на кровати и мучительно искал слова, чтобы пробиться через это тупое самодовольство.
– Чистяков, бери Гутника и идите в офицерскую столовую начинайте готовить закуску, – взял со стола праздничный приказ и быстро пробежал его глазами, а потом продолжил, – я сейчас отдам приказ командиру полка и приду помогать вам.
В глазах Чистякова и Гутника мелькнуло удивление: – Да, да. Вы что забыли, что сегодня вечером праздничный банкет, на который приглашено тридцать офицеров? И эта прапорщик, и рядовая после того как вы их «поставили по стойке Смирно», справедливо отказались готовить банкет – это не входит в их обязанности. А я никому не позволю срывать праздничное мероприятие – даже вам, товарищ Чистяков. Так что засучивайте рукава и вперёд.
В салоне повисла гнетущая тишина. Гутник поднялся с табуретки и топтался у двери, нерешительно поглядывая то на меня, то на Чистякова. Алексей Юльевич сидел на кровати, опустив голову и молча крутил в руках шапку, о чём-то напряжённо размышляя.
– Алексей Юльевич, чего ты ждёшь? Особого приглашения? Вперёд! Иди, готовь банкет, вон тебя Гутник ждёт.
Чистяков упрямо продолжал сидеть на кровати, лишь шапка ещё быстрей закрутилась у него в руках. И тут я дал волю своим эмоциям: сильно хлопнул ладонью по столу, заставив вздрогнуть обоих офицеров.
– Что, товарищ майор, и готовить вы не хотите? Что, опять начальник артиллерии – Вперёд? Опять закрывать своей чахлой грудью амбразуру? Чистяков, ну какой ты после этого старший помощник? Ты же прекрасно видел, что начальник артиллерии «зашивается»: помимо текущих дел, он на себя взвалил и подготовку к празднику и ты хотя бы из приличия подошёл бы и попросил какое-нибудь задание – получить на складе ценные подарки или же подготовить праздничный приказ, или взять на себя контроль подготовки банкета. А ты что делаешь? Идёшь и провоцируешь поварих на отказ. Экая ты сволочь. – Последние слова я произнёс с издёвкой. Чистяков медленно поднялся и, не глядя на меня, направился к дверям.