– Так, начинаем разбор полётов, – я замолчал, сделав значительную паузу. Потом ткнул пальцем в сторону командира взвода, – начнём с младшего по воинскому званию.
Лейтенант встал.
– Товарищ лейтенант, мне не нравиться ваш стиль командования взводом. Мне не нравиться, что вы всегда стараетесь увильнуть от выполнения своих прямых обязанностей. У вас сейчас, на данный момент, есть только одна задача – спать, спать и ещё раз спать. Хотя вы тут отдыхаете больше чем любой из офицеров. Повернитесь, товарищ лейтенант, к личному составу лицом, а не жопой. Живите их проблемами и заботами, а не дистанцируйтесь от них. Если вы и дальше так халатно будете выполнять свои обязанности, то я вас отправлю на неделю на передний край: организуете там наблюдательный пункт и будете вести разведку, пока не скажу – хватит. Вам понятно? Ну, если понятно, то вы свободны. – Дождавшись его ухода, я повернулся к Гутнику, который мгновенно вскочил со своего места.
– Гутник, у меня к тебе, в принципе, больших претензий нет. Но ты прекрасно знаешь свой недостаток. Тебе нельзя пить, товарищ капитан. Понюхав пробку, ты уже не можешь остановиться, не можешь контролировать себя и я вам запрещаю употреблять спиртные напитки. Тебе это понятно? Или нам придётся расстаться. – Я вперил взгляд в офицера и дождался, когда он с трудом сглотнув слюну, прошептал.
– Товарищ подполковник, больше этого не повториться.
– Хорошо, товарищ капитан, иди.
Когда мы остались втроём, в салоне повисла гнетущая тишина. Я налил себе кофе и стал его пить, поглядывая на Чистякова.
– Товарищ подполковник, я не пойму что мы такого сделали? Ну, выпили немного, ну, задержались в первом дивизионе. Что тут такого? Вы тоже частенько в дивизионах выпиваете и тоже, кстати, задерживаетесь. И у командира полка почти каждую ночь допоздна сидите и выпиваете, – Чистяков замолчал и коротко взглянул на меня, непримиримо блеснув глазами: типа – сам пьёшь, а нам не разрешаешь.
Я тяжело вздохнул, нагнулся и вытащил из-под кровати сумку с вещами, откуда достал три бутылки водки и поставил их на стол. Одну я раскупорил и разлил водку по трём кружкам. Одну дал Ивану, вторую взял себе, а третью протянул Чистякову: – На, Алексей Юльевич, давай выпьем.
Чистяков отодвинулся от кружки, как будто я ему протягивал яд: – Нет, не буду, товарищ подполковник.
– Пей, Чистяков. Тебе начальник артиллерии налил и за это ругать не будет. – Я опять протянул кружку к старпому.
– Не буду, товарищ подполковник, – Алексей Юльевич даже отодвинулся на кровати.
– Ну, а я выпью, с подполковником Волощук, – мы чокнулись кружками с Иваном и выпили, закусив колбасой, продолжил.
– Вот так, Алексей Юльевич. Эти три бутылки водки моё НЗ и лежат они у меня в сумке уже две недели. Вот у тебя и у Гутника они могли бы пролежать две недели, А? Конечно, нет. Вы бы их «уговорили» в тот же вечер, как они у вас появились. А мы сейчас с Иваном выпьем одну, а остальные положу обратно в сумку. Вот в этом и разница, между мной и вами. Я ведь тоже не дурак выпить и тоже могу нарезаться. Да.., каждый раз бывая в дивизионах, тоже выпиваю, и иной раз довольно крепенько. Только, товарищ Чистяков, ни ты, ни Гутник, ни Кравченко, ни кто другой не видит, что я падаю бездыханно носом на подушку и сплю по десять – двенадцать часов подряд. А когда проснусь, ещё пять-шесть часов реанимируюсь. Ты видел это, Чистяков? Молчишь? Конечно, тебе нечего сказать, потому что я выпью, но не напиваюсь. Приезжаю с дивизионов и продолжаю руководить артиллерией, принимаю решения, работаю с картой и с другими документами. Да, хожу к командиру полка, да сижу там допоздна и выпиваю с ним. Только ты почему то забываешь, что я туда не сам иду, а каждый раз за мной прибегает телохранитель командира и передаёт распоряжение прибыть к нему. Это во-первых, Чистяков.
А во-вторых, меня никто никогда не искал. Я всегда на месте и я могу быть только в четырёх местах. На ЦБУ, на ОП дивизионов, в столовой или вот здесь – в салоне, – я сильно хлопнул рукой по койке, подняв небольшое облачко пыли, чем вызвал смешок у Ивана, – и если меня вызывают, то прибываю немедленно, а не как вы через сорок минут. Хотя я приказывал прибыть немедленно.
– И последнее. Если я что-то отчебучу, или со мной что-то случиться, то у тебя ведь не спросят. А где вы были товарищ капитан, когда ваш начальник хернёй занимался? Вот в этом разница между мной – твоим начальником, и тобой. Ты ведь по сути ни за что не отвечаешь. Да и не стремишься к этому. Мы уже разговаривали с тобой на эту тему. И сейчас у меня это решение только укрепилось – после войны ищи себе другую должность…
Чистяков молчал. Молчал я, так и не дождавшись ни возражений и заверений, ни каких то предложений. Старший помощник тяжело поднялся с кровати: – Товарищ подполковник, я пойду на дежурство…
– Иди, Чистяков.
Когда захлопнулась дверь, я опять налил водку в кружки: – Давай, Иван, выпьем. «Шумит, гремит родной завод…».
– Да, Боря, не позавидуешь. С Чистяковым тебе надо расставаться, не помощник он тебе. Да и есть в нём что-то неприятное. Сам себе на уме. А Гутник тебя жутко боится, чем ты его так напугал?
– Да даже не знаю. Отношусь к нему нормально, воюет он тоже хорошо. Ходит на корректировки. Единственно – пить не может, и по моему у него предрасположенность к алкоголизму. Если его жена в жёсткие руки не возьмёт – сопьётся офицер. Да…, Иван, тут две недели назад случай смешной произошёл со мной и Гутником, – я засмеялся.
– Пару недель тому назад, в пресквернейшем состоянии, я пришёл с ЦБУ в салон. У печки сидел Гутник и как всегда о чём-то угрюмо размышлял. Посторонившись, пропустил меня к кровати, а потом сел на табуретку у стола. Спать мне особо не хотелось и я решил нанести на свою рабочую карту последние разведданные. Достал из-за кровати планшет с картой и осторожно развернул его на табурете. Неловко повернувшись, задел планшет, отчего он свалился на пол. Слегка чертыхнувшись, поднял его с пола и опять разложил на табурете. Потянулся за карандашом и, зацепив планшет рукавом, снова свалил его на пол. Тут уж заскрипел зубами, задохнувшись от внезапно нахлынувшей на меня злости. Сцепил зубы и, не поддавшись эмоциям, снова поднял планшет с картой с пола, и подчёркнуто аккуратно положив его на табурет. Чуть подправил, надёжнее располагая его на сиденье. Перевёл дух, осторожно взял в руки карандаш и попытался нанести условный знак на карту, но чуть сильнее нажав на карандаш, свалил в очередной раз планшет с картой на пол. Внутри меня зародился ком бешенства, но я смог не дать ему вырасти до безумия. Досчитал до десяти, глубоко вздохнул и нагнулся за картой. Взял её двумя пальцами и потянул на себя, но карта зацепилась за резинку планшета и выскользнула из пальцев.
И тут красная пелена бешенства окончательно застила мои глаза: – Ах, так…. Значит, ты не хочешь, чтобы я наносил на тебя разведданные. Ну и чёрт с тобой… Ты мне тоже такая на хрен не нужна…
Сильным рывком выдернул карту из планшета и, уже не сдерживаясь, неистово начал рвать её на мелкие кусочки, рвя её всё мельче и мельче и разбрасывая их в бешенстве вокруг себя. Потом одним движением сгрёб в кучу обрывки и подкинул их под потолок, радостно вопя: – Ну, что получила? Хочешь, я тебя порву на ещё более мелкие части?
Схватил самый крупный кусок и, изорвав его на самые мелкие кусочки, швырнул их к печке. И только тут заметил, стоявшего по стойке «Смирно» Гутника, который со страхом наблюдал за мной.
– Володя, ты что? Садись, тебя это не касается. – Вспышка бешенства прошла и я мгновенно успокоился, как будто выплеснул из себя и остальные негативные эмоции. Пнул ногой обрывки карты, нагнулся и поднял один из кусков карты, на которой виднелась часть кодировки, позиции первого батальона и окраина Грозного. Несколько раз сложил обрывок карты – он как раз входил во внутренний карман бушлата.
– Во, Володя, – обрадовано произнёс я, – это теперь и будет рабочей картой начальника артиллерии. А то с планшетом иной раз неудобно.
Не спеша собрал остатки карты кучу, приняв решение: – Это завтра сдам в секретку на уничтожение, и склею себе новую карту.
После вспышки сильных эмоций, на меня навалилась усталость и я быстро заснул на кровати, даже не раздевшись. Утром проснулся отдохнувшим и посвежевшим, совершенно забыв про происшедшее вечером. Взял планшет и направился на ЦБУ, где и вспомнил про разорванную карту. Бросил планшет на стол, вернулся за остатками карты в салон, но нигде их не мог найти. Чертыхнувшись, направился в секретку: прапорщика секретчика на месте не оказалось, а был лишь солдат, который всё бубнил и бубнил, что ночью какой-то офицер с дивизионов уже получал карту на начальника артиллерии.
– Солдат, ты идиот. Причём тут офицер с дивизиона? – У меня закончилось терпение, слушать этот бред, – давай мне чистые листы, а карту я себе сам буду клеить.
Мне даже пришлось слегка встряхнуть солдата и пнуть его под задницу, чтобы ускорить процесс получения чистых листов карты, после чего, удовлетворённый результатом, пришёл обратно на ЦБУ. Достал из запасов майора Порпленко пузырёк с клеем и, вернувшись к своему столу, открыл планшет. И застыл в изумление: в планшете лежала новенькая карта с нанесёнными на неё всеми условными обозначениями, кодировкой, передним краем нашего полка, разведанными позициями боевиков и даже с теми данными, которые я хотел сам вчера нанести на карту. Я закрыл глаза и опять их открыл. Надпись на карте гласила – «Рабочая карта начальника артиллерии».
Из-за спины послышался голос оперативного дежурного, который увидел моё изумление: – Товарищ подполковник, это сегодня ночью Гутник получил чистые листы, склеил карту, подписал её и нанёс всю обстановку с новыми данными.
– Вот такая история приключилась. Я, Иван, был просто поражён.
* * *
Вчера еле дождался смены, так сильно хотелось спать, даже не пошёл на ужин, пришёл в салон и завалился на кровать, приказав разбудить меня в четыре часа утра. Но разбудил в половине первого ночи меня Мишка