Воздух содрогнулся от слитного залпа дивизионов, которые стояли в полутора километрах сзади нас и чёрные смерчи разрывов поднялись на высоте, в основном чуть не долетев до вершины.
– Дальность дальше сто, – прокричал корректуру и новый залп накрыл чернотой вывороченной земли вершину. Выпустив 72 снаряда, дивизионы замолчали, а я приказал вести методический огонь по высоте одной батарей второго дивизиона. И теперь мы все с нетерпением ждали разведчиков, колонна которых стремительно приближалась к нам. Мы уже знали, что и у них потерь нет. Соскочивший с БМП командир роты Сашка Ефименко, подскочил ко мне: – Борис Геннадьевич, двести метров вперёд сейчас надо вести огонь.
Я изменил прицел и теперь дивизионом ударил в тыл высоты, а потом снова одной батарее назначил методический огонь по позициям боевиков.
Разведчики и все кто был в бою возбуждённо делились впечатлениями с нами, весело смеясь вспоминая эпизоды происшедшего. Как-то сама собой среди офицеров появилась фляжка с водкой, немудрёная закуска и все немного выпили. Командир полка отдал приказание и мы теперь ждали прихода 8ой роты, чтобы вновь атаковать боевиков и закрепиться на новом рубеже.
– Товарищ полковник, мне надо идти корректировщиком вместе с разведчиками, тогда пользы от огня артиллерии будет больше, – командир задумался, видно было что ему не хотелось отпускать меня в бой, но тут вмешался Сашка Ефименко, который с апломбом заявил.
– А чего начальнику артиллерии идти, я и сам если надо будет скорректирую. Что я по высоте плохо координаты выдал? – Этого было достаточно, чтобы командир принял решение не в мою пользу. Я сделал ещё одну попытку, доказывая, что от меня там будет больше пользы, но Никитин был непреклонен.
– Ладно, Ефименко, сейчас мы посмотрим, как ты будешь корректировать огонь, – но командир развед. роты лишь самонадеянно махнул рукой, типа: что я разве не видел, как ваши артиллеристы работают?
Вскоре подошли БМП 8ой роты с десантом на борту, ещё несколько минут и разведчики, уже усиленной колонной, вновь помчались к кладбищу. Я же усевшись на башню ПРП начал вторым дивизионом чесать высоту, откуда были обстреляны ранее разведчики. Сначала хорошо обработал вершину, а потом дал несколько залпов в тыл высоты. Одновременно первым дивизионом обработал соседнюю высоту, чтобы если там есть боевики, они бы не ударили пехоту во фланг.
По поступившей команде от Тимохина прекратил обстрел первой высоты – туда уже подымались цепи пехоты. Ещё через пару минут и фигуры солдат замаячили на самой вершине. Оттуда доложили – подготовленные позиции боевиков, кучи стрелянных гильз и хорошо виден посёлок Кирово, внизу под ними. Танки, БМП и артиллерия сосредоточили огонь по соседней высоте, а ещё через десять минут я прекратил огонь, боясь задеть своих. Появилась надежда, что боевики, напуганные мощным огнём, легко отдадут нам высоты. Но внезапно вспыхнувшая ожесточённая перестрелка, опрокинула наши надежды.
– «Танкер 65», второй развед. взвод попал в огненный мешок. Зажат в лощине…. По нему бьют с трёх сторон.
Я заметался по верху ПРП, потом соскочил с машины и в несколько прыжков взлетел на верхушку высокого бугра, но и оттуда мне не была видна лощина с зажатыми разведчиками. Вновь заскочил на ПРП и вышел на связь с Ефименко: – Дай координаты боевиков…
Рядом в микрофон кричал командир, приказывая выходить из боя.
– «Танкер 65», выйти из боя пока не могу, очень плотный огонь. Бьют с трёх сторон с автоматов, пулемётов, работают снайпера и периодически накрывают из миномётов. У нас уже трое трёхсотых….
– Раненых вывозить в первую очередь и дайте наконец-то координаты откуда работают боевики. – Приказал командир.
Через минуту Ефименко торопливо продиктовал координаты двух целей и я лихорадочно стал наводить: 1ый дивизион на одну цель, а второй на другую цель. Получив команду – «Готово», стал добиваться от Ефименко и Тимохина – кто будет передавать отклонения от цели разрывов. Но ни одному, ни другому было просто не до этого: они были заняты вытягиванием развед. взвода из ловушки. Не добившись ответа, я дал команду на открытие огня вновь попросил передать результаты разрывов, но дождался только одного слова – Нормально. И тогда не пожалел снарядов.
Постепенно вытянули развед. взвод из огневого мешка, пехота зажгла дымовые шашки и под прикрытием густой дымовой завесы стала выходить из боя. К нашему КНП подскочили два БМП, привезшие раненых. Из первой самостоятельно выбрался командир взвода Вася Снежко, пуля попала ему в голову и сейчас держась за рану обеими руками лейтенант неуверенно брёл к санитарному МТЛБ, где рухнул прямо на руки санитаров. Из второго достали гранатомётчика – ему осколок мины попал в лицо и он был без сознания. Третьему повезло больше: пуля попала ему в левую руку и он самостоятельно шёл рядом с носилками, на которых лежал тяжелораненый. Загрузив раненых, МТЛБ умчалась в лагерь для отправки их вертолётом в госпиталь.
Тем временем пехота окончательно вышла из боя и отошла к мусульманскому кладбищу, где стала окапываться, закрепляясь на ночь. Уехали в лагерь и мы. Я побрился, умылся и когда пришёл в палатку ЦБУ, на меня навалилась усталость. Как бы с ней не боролся, но с 19 до 20 часов практически дремал и еле дождался, когда меня сменят.
* * *
Проснулся в шесть часов утра посвежевшим и отдохнувшим. С энтузиазмом растопил печку, вскипятил воду и с появившимся Иваном Волощук мы с удовольствием попили кофе.
В 7:30 опять выехали на КНП полка развёрнутое на высоте 321.8 и начали готовиться к выдвижению подразделений первого батальона на новые рубежи под Октябрьское. В 9:30 поступили координаты целей в посёлке Кирово: штаб боевиков и координаты пяти мостов, где тоже занимали оборону боевики. По штабу я нанёс два огневых налёта с интервалом в тридцать минут, а позиции боевиков обрабатывал в течение полутора часов. Подразделения первого батальона пошли вперёд и без противодействия боевиков вышли на свои рубежи, где и стали окапываться. Больше всего мы опасались действия миномётов боевиков, они ночью положили по расположению первого батальона четыре 120мм мины, но обошлось. Подразделения третьего батальона тоже немного двинулись вперёд, но далеко не пошли. Все основные боевые действия у нас были запланированы на завтра. Третий батальон доложил о наблюдаемых передвижений боевиков и мы немного туда постреляли. Вернулись в лагерь до обеда и с удовольствием, впервые за три дня, поели горячего супа.
После совещания, в палатке остались первые лица полка и началось бурное обсуждение завтрашнего боя. Больше всех кипятился Алексей Шпанагель, который высказал резкий упрёк в мой адрес и высказывал недоумение, почему я до сих пор не использовал снаряды с убойными элементами. С большой неохотой пришлось ему пообещать, что завтра обязательно их использую на полную катушку, хотя опыта их применения ни у кого из артиллеристов не было. После совещания меня отвёл в сторону Сашка Ефименко, как он сказал – на пару слов.
– Борис Геннадьевич, не правы мы разведчики по отношению к артиллеристам. Вчерашний бой показал, что каждый должен заниматься своим делом: артиллерист корректировать огонь, а командир подразделения руководить боем. У меня вчера просто времени не было чтобы корректировать огонь артиллерии: мне бы взвод свой вытащить из ловушки. Да и, честно говоря, ещё не известно, как бы я его скорректировал. Так что давайте дружить. – Я был приятно удивлён признанием командира роты и мы крепко пожали друг-другу руки.
Уже поздно вечером, почитал правила стрельбы снарядами с убойными элементами. Оказывается, достаточно просто: пристреливаешь цель обычным осколочно-фугасным снарядом, а потом назначаешь на этой дальности значение трубки взрывателя для снаряда 3Ш1 и стреляешь. Снаряд на подлёте к цели подрывается и сотни убойных элементов выкашивают всё живое на земле. Очень эффективный боеприпас.
* * *
Утром я рано выехал на огневые позиции дивизионов. В течение 20 минут обговорил с начальниками штабов порядок обстрела целей и особенности стрельбы снарядами 3Ш1 с убойными элементами. Обговорив все вопросы, выскочил на ПРП к перекрёстку дорог, чтобы дождаться командира полка. Ещё когда я ехал в дивизионы, то обратил внимание на перевёрнутый КАМАЗ с роты материального обеспечения. Рядом с ним горел неяркий костерок, около которого грелись два чумазых солдата. Подъехав к перекрёстку, соскочил с ПРП и подошёл к бойцам.
– Здорово орлы, – весело поздоровался с солдатами и присел к костерку.
– Доброе утро, товарищ подполковник, – солдаты пододвинулись, хотя места хватало.
– Чего это вы кувыркнулись? – Я кивнул на перевёрнутый КАМАЗ.
– Да, пехота чёртова, понарыла капониров. Ночью воду везли танкистам вот и свалились в пехотную яму, – водитель с досадой дёрнул плечом, а его напарник невольно оглянулся на машину. – Помогли бы, товарищ подполковник?
Вдали послышался гул машин и из лощины показалась колонна командира полка, а я поднялся от костра: – Неее…, боец, моя ПРП легковата будет, чтобы поставить твою машину на колёса.
Я заскочил на свою машину, а подъехавший на КШМке командир полка остановился, отдал приказание и один из танков сопровождения легко двинулся к перевёрнутому КАМАЗу. Командир махнул мне рукой и я въехал в колонну. Быстро доехали до мусульманского кладбища, свернули влево, ещё один километр пути и остановились у отрытого за ночь сапёрами командного пункта. Окоп был как всегда просторный и удобный. Споро загнали ПРП в капонир и мои связисты через минуту доложили об установлении связи с дивизионами. А через десять минут доложили и остальные о готовности к работе. Пришёл доклад и с третьего батальона. Все замерли в ожидании.
– Товарищ полковник, вертолёты на подходе, – доложил авианаводчик, оторвавшись от наушников.
– Хорошо, – командир бросил взгляд на карту, – заворачивай их на зелёнку под Кирово и на промышленную зону там же.
Авианаводчик снова прильнул к радиостанции и быстро забормотал в микрофон, а из-за гряды холмов, низко над землёй, хищно выскочила пара раскрашенных камуфляжем боевых вертолётов. Низко промчавшись над нами и обдав нас горячим воздухом, они ушли влево, сверкнув остеклением кабины и сделав круг, ринулись в сторону позиций боевиков.