Смеясь, мы обступили своих сослуживцев, но больше всех в восторге был Андрей Порпленко: – Александр Викторович, если бы я не знал, что это вы базарите по радиостанции, так сейчас бы и метнулся в развед. роту чистить там всем подряд харю за пьянку.
Дезуху запустили в 19 часов, а в 21 час мы уже из радиоперехватов знали, что духи всё приняли за чистую монету и после усиленного радиообмена, решили завтра к утру выдвинуть к школе отряд боевиков из 40 человек.
В связи с предстоящей операцией, невольно всплыл в памяти случай происшедший в ноябре и чем-то схожий с нашей.
….– Борис Геннадьевич, выделите спецназовцам на сегодняшнюю ночь корректировщика для проведения спецоперации, – я выслушал приказ командира полка и посмотрел на двух полковников ГРУ, сидевших с непроницаемыми лицами. Рядом с ними стоял капитан – тоже спецназовец. Приказ поступил внезапно, до ночи оставалось несколько часов и времени подготовиться корректировщику к предстоящему ночному рейду оставалось мало. Я ещё раз с неприязнью посмотрел на спецназёров.
– Есть, товарищ полковник, но считаю нужным заметить, что хотелось бы на будущее, чтобы такие приказы поступали утром, а не после обеда. Тогда и подготовка группы корректировщиков будет более полная.
Теперь спецназовцы и даже молодой капитан смотрели на меня, не скрывая своего презрения. Типа, ну что ты штабная крыса учить нас хочешь. Сидишь в штабе, ну и сиди – не учи людей, который не раз ходили за передок. Но, видя моё явное и упорное несогласие, один из них поднялся и веско, хоть эпизод в фильм вставляй, произнёс: – Товарищ подполковник, я в Афгане 27 раз в рейд ходил старшим и как видите живой стою перед вами, поэтому давайте корректировщика и занимайтесь своими штабными делами, а мы профессионалы сделаем своё дело.
Этого ему не следовало говорить, потому что я «завёлся» вполоборота и ринулся в словесный бой: – Не знаю как в Афгане, но для того чтобы вы профессионально выполнили своё задание и вернулись живыми обратно, мой корректировщик должен также профессионально подготовиться, а не только вскинуть на плечо радиостанцию и взять в руку автомат. Я могу вам перечислить целый ряд мероприятий, который должен провести мой офицер, чтобы быть готовым к ночной операции……
Продолжить мне не дал командир полка: – Товарищ подполковник, прекратите спор и идите готовьте свою группу.
Я вышел из кунга командира, едва сдержав желание грохнуть дверью, и направился на ЦБУ.
Гутник и я сидели за моим столом в палатке и рассматривали карту, пытаясь предугадать маршрут спецназовцев, а рядом с нами возился с радиостанцией сержант Ахмеров, который шёл в ночной рейд с начальником разведки. Ахмеров ставил по очереди в аккумуляторный отсек свежие аккумуляторы, проверял связь с первым дивизионом и напряжение на АКБ. Менял их и опять проверял связь с дивизионом снова.
– Нормально, товарищ подполковник: один комплект АКБ в радиостанции, два беру про запас. Связь с дивизионом устойчивая.
Я кивнул головой и Гутник поставил крестик в списке мероприятий.
– Володя, сколько боеприпасов и какого цвета сигнальные ракеты берёте? – Задал следующий вопрос, но ответа получить не успел. Полог палатки с шумом откинулся и вовнутрь ввалились два полковника и капитан.
Офицеры сразу же подошли к моему столу и окинули пренебрежительным взглядом нас: – Эти, что ли идут, подполковник?
– Не эти, полковник, а капитан Гутник и сержант Ахмеров. – Я снова «закипел» и поднялся, потом не сдержался и продолжил: – они в Афгане не служили, но здесь раз десять за передок сходили.
– Ну ладно, ладно, не кипятись, товарищ подполковник. Давай мирно поработаем.
Я сжал зубы, помолчал: – Ладно, давайте работать. Куда идёте и по какому маршруту?
– Ну, подполковник, вот этого мы тебе не скажем: это наше задание, а не твоё. И спрашивать за его выполнение будут с нас, а не с тебя, – полковники и капитан заулыбались, скаля зубы.
Опять вскипел и, едва сдерживаясь, произнёс: – За артиллерийское обеспечение отвечаю я и оттого как профессионально мы подготовимся, будет зависеть, вернётесь ли живыми, когда вас духи зажмут, или нет. И тогда меня тоже спросят, а всё ли ты, подполковник, сделал чтобы такие «заслуженные» полковники, – слово «заслуженные» произнёс достаточно ядовито, – живыми вернулись. Так мы и дальше в тайны играть будем или вы думаете, что я сразу же маршруты движения духам продам? А?
Похоже я несколько смутил спецназовцев: – Ладно, подполковник. Сержант, иди погуляй.
Мы склонились над картой и один из полковников показал примерный маршрут движения и конечную точку.
– Ну всё, теперь многое стало понятным, – я коротко взглянул на Гутника, – Володя изучи маршрут, определи контурные точки на местности, по которым ты ночью сможешь с ориентироваться и определи по ним данные по первому дивизиону.
Через два часа группа из десяти человек, в том числе и мои, ушла через боевые порядки первого батальона. Первый дивизион был в готовности немедленно открыть огонь, но за ночь он по просьбе Гутника стрельнул лишь однажды, да и только дымовым.
А утром в кунг с шумом ввалились полковники и, долго тряся мне руку, благодарили: – Спасибо, товарищ подполковник, классные у тебя артиллеристы. Ты всё правильно говорил и делал, так что давай представляй своего капитана к медали «За отвагу».
Уже когда полковники и капитан, напившись горячего и крепкого чая уехали, Володя Гутник рассказал что произошло.
….Как только стемнело мы ушли за передний край и скрылись среди холмов. Двигались медленно и осторожно, чутко прислушиваясь к ночным звукам и ориентируясь по полярной звезде. Но ещё больше движение замедлилось, когда на землю внезапно упал туман, стирая с ночного неба звёзды и затушёвывая видимые ориентиры. Справа и слева высились размытые очертания холмов, по которым спецназовцы как-то ориентировались. Правда, я заметил, что при этом они ни разу не заглядывали в карту. Я же, как вышли, постоянно лишь только позволяла обстановка сверял карту с местностью, насколько это было возможно. Через пару часов ходьбы вышли к перекрёстку дорог, рассыпались занимая оборону и залегли.
Мы, офицеры, сползись в кучу, накинули на себя плащ-накидку, включили фонарик и капитан, который вёл нашу группу, достав карту и ткнув грязным пальцем в точку на ней, заявил.
– Всё, товарищи офицеры, прибыли на конечную точку. Вот он перекрёсток. Начинаем
действовать?
– Капитан, да ты что, обалдел? Это же совсем другой перекрёсток. Нам надо здесь свернуть вправо и через два километра придём к перекрёстку. А этот вот он, – теперь один из полковников возмущённо ткнул пальцем в карту, но в другое место.
Капитан шёпотом заспорил с полковником, отстаивая свою точку зрения, но первого полковника поддержал второй и они быстро заткнули капитана спецназовца.
– Борис Геннадьевич, было смешно наблюдать за ними, потому что они все ошибались и я не сдержался, воспользовавшись паузой.
– Товарищи полковники, вы все трое не правы. На самом деле мы находимся вот здесь, а на тот перекрёсток, который вам нужен, надо перейти поле за этой дорогой и через километр в него упрёмся.
Луч света от фонарика оторвался от карты и уткнулся мне в лицо.
– Капитан, тебе сколько лет? – Послышался голос одного из полковников.
– Двадцать пять. А что?
– Да то, капитан, когда твои папа и мама учились ещё в десятом классе, я бегал в Африке по джунглям и ориентировался там лучше, чем в своей московской квартире, где я живу уже пятнадцать лет. Так вот, когда понадобиться твоя помощь, мы тебя обязательно спросим. А сейчас помолчи, когда старшие разговаривают.
Я хмыкнул: – Товарищ полковник, да я в течение двух минут вам докажу, что вы не правы.
– Капитан, ты слишком много на себя берёшь. Хотя, интересно, каким образом ты нам это сможешь доказать?
– Да я дымовым снарядом сейчас «привяжу» этот перекрёсток.
Под плащ-накидкой повисла недоумённая тишина.
– Как это, «привяжешь», да ещё дымовым снарядом?
– Рассказывать не буду, не поймёте, но сейчас продемонстрирую. Ахмеров, иди сюда, – я быстро связался с первым дивизионом, продиктовал данные и снова залез под плащ-накидку. Ткнул пальцем в ту точку, где мы реально находились, и стал объяснять, – я сейчас продиктовал артиллеристам координаты вот этого места. Если ошибаюсь, то снаряд разорвётся в любом месте, но не рядом с этим перекрёстком. Но я уверен. Ждём две минуты.
Мы высунули головы и стали прислушиваться к ночной тишине. Ждать пришлось больше, но не напрасно. В воздухе коротко прошуршал снаряд и за перекрёстком вспухло белое облако разрыва, багрово подсвеченное мгновенным пламенем.
– Вот так, – констатировал я, – у нас, у артиллеристов это называется привязкой по разрыву.
– Ни фига себе, – восхищённо протянул первый полковник, а второй ткнул кулаком в плечо капитана спецназовца, – учись, сынок….
Через две минуты мы пересекли дорогу и вышли на пахоту, ещё через пятнадцать минут тяжёлой ходьбы были на нужном перекрёстке. Солдаты спецназовцы рассыпались в стороны, а полковники скинули со своих плеч вещмешки. Разошлись на десять шагов на разные стороны перекрёстков и по небольшим радиостанциям начали переговариваться друг с другом.
– Пятый. Пятый, Я Седьмой. Как у тебя дела?
– Седьмой, Я, Пятый. Хреново. Нахожусь на западном перекрёстке у села. Потерял мешки с грузом и в темноте не могу найти. Ещё немного пошарюсь, может найду.
– Пятый, Я Седьмой. Немедленно уходите оттуда. Хрен с ним с грузом. Уходите, это приказ.
– Сейчас, ещё пять минут поисков и ухожу.
– Пятый, блядь, уходите немедленно…
Полковники вновь сошлись, тихо свистнули, подзывая спецназовца: – Капитан, собирай людей. Уходим.
Полковники кинули вещмешки на дорогу и группа скорым шагом удалилась в холмы. Забравшись на вершину одного из холмов, группа залегла и офицеры спецназа стали наблюдать за перекрёстком в ночные бинокли. На меня они не обращали внимание и это немного коробило,