Опять пришёл офицер-РЭБовец – смеётся: – Сейчас в эфир вышел какой-то полевой командир и орёт – Меня накрыли миномётами. Кто меня продал – Скоты? Ведь никто не знает, что я здесь нахожусь. Если узнаю, кто меня сдал, я того убью….
Посмеялись всем КНП и вновь начали обстреливать жилые кварталы. Вскоре в окопе появились два чеченца-гантемировца и начали, тыкая пальцем в школу на карте, требовать чтобы я открыл туда огонь, так как там от огня боевиков их подразделение несёт потери. Я отослал их к генералу и те настойчиво стали приставать к нему.
– Товарищ подполковник, откройте огонь, куда они просят, – отдал приказ Малофеев. Пожав плечами, Беляев по моему приказу открыл туда огонь, но через 7-8 минут прибегает разъярённый полковник Турковский и орёт, требуя прекратить огонь – там его подразделения. Слава богу, никого не зацепили. Мы вытащили из окопа «гантемировцев».
– Сучары, если вы ещё раз сунетесь к нам – пристрелим, – ожидая бурную реакцию и возражения со стороны «дружественных чеченцев», мы были удивлены, когда они смиренно выслушали нас и остались наверху окопа, не осмеливаясь спустится вниз.
ВВэшники откатились обратно, дневная работа закончилась. Мы, свернувшись, убыли к себе. Чистякову полегчало и выглядел он гораздо лучше.
* * *
В четыре утра поднялись, быстро позавтракали и в шесть, по темну, опять были на старом КНП. ВВэшники уже были здесь, заполонив все ячейки, в том числе и вчерашнюю.
Разочарованно вздохнув, в тесноте стал разворачивать свои приборы в маленькой ячейке. Одну ногу треноги большого оптического прибора задрал вверх, уткнув её в бруствер ячейки, а две утопил в мягкое дно окопа. Со вздохом вспомнил Андрея Яблокова и его просторные полковые КНП. Ещё раз вздохнул и, неприязненно поглядывая на ВВэшников, которые за эти двое суток не сумели оборудовать КНП для своего комбрига, стал раскладывать карту и свои документы на сыром бруствере. В чистом небе посвёркивали звёздочки и день ожидался такой же ясный и тёплый.
Сегодня бригада будет вытаскивать свои трупы и ещё раз попытаются взять школу, а мне генерал Малофеев поставил задачу.
– Товарищ подполковник, – генерал сильно ткнул карандашом в карту и проткнул её. Досадливо перематерился в полголоса, разгладил пальцем дырку и уже более осторожно карандашом показал школу, – смотри, боевики засели в школе – в подвале. Позиция ключевая и оттуда простреливается всё пространство, не давая батальону продвинуться вперёд. Пока не возьмём школу – ничего у ВВэшников не получится. Так что давай своей артиллерией долби по зданию школы и попытайся её разрушить, так чтобы завалить боевиков в подвале. Если задача понятна, то вперёд.
Я вернулся к себе в ячейку и, прильнув к окулярам прибора, попытался разглядеть здание школы. Но ничего не увидел. Надо сказать, что не только я своей артиллерией работал по этому району. Стреляла и артиллерия 245 полка: Витька Хамзин сейчас шикарно расположился в просторном окопе в тридцати метрах от нас, а полковник Ткач внимательно слушал Малофеева, ставившего ему задачу. Стреляли и танки с прямой наводки. Ещё вчера я приказал капитану Плеханову расстрелять все будки и сооружения на крышах всех зданий в том районе и теперь лишь жалкие обломки от них торчали на кое где уцелевших крышах. Многие здания были полуразрушены. Разрушена и часть школы, но та часть, что уцелела, мне не была видна. Я дал туда, без особого успеха, несколько залпов первым дивизионом и прекратил стрелять, опасаясь зацепить своих, так как расстояние между боевиками и подразделениями ВВ составляло 50-70 метров. Школа, тюрьма и ещё больница, занятые боевиками, были в секторе стрельбы 245 полка, поэтому я спокойно развернул прибор в свой сектор и стал тщательно, не спеша, вести разведку и выявлять позиции боевиков.
Прямо на границе моего сектора и 245 полка, у крайнего дома обнаружил пулемётное гнездо. Небольшой окоп, амбразура и ход сообщения, который вёл в ближайший дом. Таааак…, цель 306. Я сделал запись в журнал разведки и обслуживания стрельбы и повёл прибором дальше по окраине.
– Ага, вчера не было, а сегодня за ночь оборудована огневая точка и прорыт ход сообщения в знакомый дом с машинами во дворе. Это цель № 307. Идём дальше. Угу, ещё один окоп появился за ночь. И его на заметочку – цель номер 308…, – так рассуждая с самим собой, я вычислил ещё несколько потенциальных огневых точек. Правда, боевиков в них не было, но то что они наблюдают сейчас за нами сомнений не вызывало. Если сейчас организовать внезапную атаку на эту окраину Старопромысловского района, то она мгновенно ощетинится мощным огнём из автоматов и пулемётов.
Довернул ещё вправо и навёл прибор на ближайшую пятиэтажку. Она ничем не отличалась от других, также исклёвана пулями и снарядами. Окна, весело поблёскивая остатками стёкол, слепо смотрели на наши позиции. На четвёртом этаже посередине здания, кто-то от отчаяния вывесил белую простынь – мол, не стреляйте сюда – здесь живут мирные люди.
Зря. Теперь, все кто был на позициях, считал своим долгом выстрелить по этой квартире на четвёртом этаже и через полчаса на месте квартиры зияла здоровенная дыра. Посмотрел на улицу с нетронутыми кафе и Кировцем, а через четыре минуты она была затянута дымом и пылью от разорвавшихся на ней снарядов первого дивизиона. Пыль, дым быстро рассеялись и к своей досаде я увидел кафе целыми. Конечно, они были посечены осколками, но хотелось увидеть их разорванными снарядами или горящими от прямых попаданий.
– Плеханов, иди сюда, – я подозвал к себе командира противотанковой батареи, – Плеханов, ну– ка долбани ракетой по тому Кировцу. Раздражает он меня.
Капитан мотнул головой и убежал к противотанковой установке, немного суеты и ракета помчалась по снижающей к трактору. Я думал промахнутся противотанкисты, но ничего – ракета попала в двигательный отсек, выплеснув в небо яркое пламя и чёрный дым.
– Молодец, Плеханов, – поощрительно крикнул комбату ПТБ, но честно говоря действиями ПТБ, вернее его командира, был не особо доволен. Был он малоинициативным и, имея сейчас прекрасную возможность «повеселиться» – то есть, самостоятельно вести разведку переднего края противника, обнаруживать цели и тут же их уничтожать. В первую войну, будучи комбатом ПТБ 324 полка, я не ждал, когда мне прикажут уничтожать ту или иную цель. Сам искал их, находил и уничтожал. А Плеханов опять присел за моей ячейкой на корточки, ожидая, когда ему покажу новую цель.
– Боря, – я протиснулся по траншее в ячейку начальника ракетных войск и артиллерии нашей группировки к полковнику Сухареву, рядом с ним облокотившись на бруствер окопа, стоял командир арт. полка полковник Бызов, – Боря, мы тут поспорили: я утверждаю, что ты с первого залпа накроешь вон то кафе во дворах пятиэтажек, а Бызов не верит.
Я с сомнением посмотрел на стоявший недалеко от зданий вагончик: – Не попаду, – мелькнула мысль, но не хотелось ронять тот уровень доверия и уважения, который заслужила моя артиллерия. Поэтому, сделав задумчивое выражение лица, уверенно произнёс.
– Ни каких проблем, товарищ полковник, через пять минут его не будет. – Я вернулся к себе в ячейку и стал вызывать первый дивизион, поглядывая на артиллерийских полковников, слушавших указания Малофеева. Навёл большой прибор на кафе и, не успев подготовить данных, радостно вскрикнул. Недалеко стоявший танк нашего полка выстрелил и попал в вагончик. Снаряд, пронзив тонкие стенки, разорвался внутри, красной вспышкой разрыва, разорвав вагончик на бесчисленное количество обломков и раскидывая их по всему двору пятиэтажки. Я быстро дал команду основной батарее первого дивизиона и с удовлетворением увидел четыре разрыва на месте бывшего кафе. Конечно, если бы танкисты не опередили нас, то всё равно мы бы не разбили это кафе, но сейчас создали правдоподобную картину попадания артиллерийскими снарядами в вагончик.
Через десять минут я принимал искреннее восхищение от Сухарева результатами стрельбы. Не стал разочаровывать полковников и не стыдился этого. От того – попали бы мы в кафе или не попали с первого залпа: авторитет полковой артиллерии не упал.
Я приподнялся над бруствером и, окинув единым взглядом свой сектор, был удовлетворён – несколько домов горело, а в самом секторе в течение минуты рвалось 5 – 10 снарядов и мин.
К этому времени полковник Турковский приказал предпринять ещё одну попытку захватить здание больницы и прилегающий к нему комплекс зданий. После короткой арт. подготовки ВВэшники перебежками, вдоль бетонного забора стали продвигаться к зданиям во фланг боевиков. Сначала всё шло нормально: здания стояли на высоком пригорке и солдаты внутренних войск, продвигаясь по естественной лощине, были незаметны для боевиков. Но когда солдаты сосредоточились в пятидесяти метрах от здания больницы, они были обнаружены и обстреляны. Движение замедлилось, солдаты залегли. Некоторые откатились опять за край пригорка и в относительной безопасности пытались помочь оставшимся на открытом пространстве. В ячейке комбрига слышался мат, которым Турковский пытался поднять своих подчинённых в атаку. Но всё было бесполезно: солдаты лежали под огнём чеченцев и несли потери. Офицеры-армейцы, собравшись около моей ячейки, остро переживали неудачные действия «младшего брата» – как мы окрестили военнослужащих внутренних войск. Решение должно быть только одно: подняться в решительный рывок, закидать первый этаж гранатами и ворваться в здания через окна. Но поднять солдат в этот рывок видно было некому. Солдаты лежали под пулями, минами и гибли. Я смотрел в прибор и через него видел происходящее на пригорке почти вблизи. Вот одному солдату пуля попала в ногу и он, резко дёрнувшись всем телом, чуть приподнялся потянувшись к ране и получил тут же вторую пулю, но уже в плечо. Боец ткнулся лицом в землю и затих. К нему шустро подполз сосед слева и, получив свою пулю, тоже затих.
– Снайпер работает – сучара, – скрипнул зубами и провёл прибором по выбитым окнам больницы. Бесполезно – ничего не видно.