Теперь Алексей Юльевич привязался к командиру взвода лейтенанту Коротких и выпихивал досрочно того на дежурство до 23 часов. Лейтенант нехотя поднялся с кровати и не спеша стал одевать бушлат.
– Чистяков, чёрт побери. – Я резко оттолкнулся от стены и вскинулся на кровати, – Ты что творишь? Иди сам и дежурь.
– Товарищ подполковник, Борис Геннадьевич, тяжело будет до утра стоять. Пусть командир взвода подежурит немного…, – Чистяков замолчал, а Коротких перестал одеваться, выжидающе глядя на меня.
Ещё полтора месяца назад к командиру взвода было много как нареканий с моей стороны, так и замечаний по службе, по выполнению своих обязанностей. Но за это время лейтенант сильно изменился и причём в лучшую сторону. Сейчас я не мог, даже если бы захотел, отчитать офицера. А несколько раз был вынужден ставить Коротких дежурить на ЦБУ и убедился в том, что лейтенант блестяще справлялся с вводными, поступавшими с группировки и с огневыми налётами, которые необходимо было внезапно наносить. Сейчас он наравне со старшими товарищами нёс дежурства по артиллерии. В короткое время сумел он улучшить быт и условия проживания своих солдат, стал более тщательнее следить за вооружением, техникой взвода.
– Коротких, отставить. А вам, товарищ Чистяков, – я уже не мог сдержаться, – я бы посоветывал побыстрее убраться на дежурство. А то напомню, как вы валялись от пустяковой раны в полуобморочном состояние. Как вы пренебрежительно «полоскали» своих раненых товарищей и зубоскалили о их поведение в бою. Марш, товарищ майор, на дежурство.
Чистяков обиженно скорчил лицо, но промолчал и через мгновение улетучился из кунга. Вспышка гнева ещё больше обессилила меня и я опять откинулся спиной на стену кунга: – Пойти сейчас что ли поужинать или всё таки поспать, – лениво потекли мысли и я мягко завалился на бок заснув, не успев дотронуться головой до подушки.
…. – Товарищ подполковник, товарищ подполковник, – я вскинулся на постели и энергично потёр ладонями лицо, разглядев пред собой лейтенанта Коротких, – товарищ подполковник, сейчас без десяти десять и офицеры штаба собираются на ЦБУ.
В палатке часть столов были сдвинуты в центр, а на оставшихся расположились оперативный дежурный и Чистяков.
– Борис Геннадьевич, – подлетел ко мне старпом и как будто я его не ругал полтора часа тому назад, жизнерадостно доложил, – в артиллерии всё нормально. Вводных от группировки не получал.
Хмуро кивнул и прошёл к свободному табурету. Полуторачасовой тяжёлый сон не освежил меня, и сейчас голова была тяжёлой и чугунной. Такие же хмурые и усталые лица были практически у всех присутствующих офицеров и прапорщиков. Рядом со мной сидел Сашка Ефименко и красными от недосыпания глазами смотрел на помощника начальника автомобильной службы старшего лейтенанта Быкова, который через пару дней уезжал в отпуск по случаю рождения первенца. Рядом с ним стоял его начальник майор Русяев, иной раз он перебивал Быкова, вставлял свои замечания и сам над ними смеялся. Они оба даже подумать не могли, что через двое суток попадут в засаду боевиков в паре километров от полка и погибнут. Справа от них стоял, засунув руки в карманы куртки особист Сан Саныч, и задумчиво смотрел на веселящихся автомобилистов. Напротив меня, собрав вокруг себя небольшую группу офицеров, басил Тимохин, рассказывая что-то весёлое. У накрытого стола суетились политработники, ответственные за проведение новогоднего празднества, поглядывая на вход в палатку и ожидая появления командира полка. За пару минут до десяти брезентовые полы входа откинулись и вошёл Никитин, пройдя сразу же к столу. Все поднялись и тоже подошли к столу, разбирая кружки и стаканы, наполненные водкой. Через минуту суета стихла, все подняли ёмкости и обратили взгляды на командира полка. Валерий Валентинович обвёл внимательным взглядом сгрудившихся вокруг стола офицеров, ожидавших тоста командира полка.
– Товарищи офицеры, – глуховатым голосом начал командир, – Товарищи офицеры, не буду долго говорить, а хочу поздравить вас с наступающим Новым годом и пожелать нам всем как можно быстрее живыми и здоровыми вернуться к своим родным. С Новым годом, товарищи офицеры.
Никитин приподнял кружку, как бы чокаясь одновременно со всеми и первым выпил водку. Все немного оживились, начали поворачиваться и чокаться с рядом стоявшими товарищами, а затем стали тянуться через стол к остальным, поздравляя друг-друга с наступившим Новым годом по-уральски. За стенами палатки послышались возбуждённые голоса и выстрелы многих автоматов, салютующих наступившему Новому Тысячелетию. Мы гурьбой вывались на улицу и увидели впечатляющее зрелище: ото всех палаток, ото всех позиций полка в небо тянулись разноцветные трассы автоматных и пулемётных очередей, переплетаясь с солидными росчерками зенитных установок, снаряды которых красиво разрывались среди звёзд. В разных направлениях взлетали вверх осветительные и сигнальные ракеты, придавая праздничный вид и так красивому ночному небу и бросая отблески огней на белый снег. Весь этот фейерверк длился минут пять и быстро стих, все вернулись обратно в палатку и оживлённо разлили водку, готовясь ко второму тосту, потом был традиционный третий тост и оживление пошло на спад – сказывалась усталость. Я встал из-за стола и подозвал к себе Чистякова.
– Алексей Юльевич, без пятнадцати двенадцать пошли за мной посыльного, а я всё-таки ещё немного вздремну.
Чистяков кивнул головой: – Борис Геннадьевич, разрешите я салют на двенадцать часов подготовлю?
– Давай, Алексей Юльевич, только не увлекайся.
Придя в кунг, сразу рухнул на кровать и сомкнул глаза. Мне показалось, что как только закрыл глаза так меня стали будить, но оказывается прошло уже полтора часа и посыльный, настойчиво теребя меня за рукав, сообщил что время уже без пятнадцати двенадцать и надо идти на ЦБУ. Отпустив солдата, подошёл к зеркалу и задумчиво провёл рукой по заросшему трёхдневной щетиной подбородку – время ещё было, чтобы побриться, но я махнул рукой: – А…, женщин там всё равно не будет и стыдиться не перед кем – все такие.
Но я ошибался, в палатке на ЦБУ уже находились почти все офицеры штаба и среди них сидела Галина Ивановна и Ирина Мастяева, которые сразу же пригласили сесть рядом с собой. После недолгого колебания я сел между двух женщин, чувствуя себя несколько неловко от своего непрезентабельного вида. Чувство неловкости ещё больше усилилось, когда через минуту полы входа откинулись и в палатку ввалились командир третьего батальона майор Носов и его зам. Оба были чистенькие, свежевыбритые, в ослепительно белых подворотничках и распространяли вокруг себя благоухания хорошего мужского одеколона.
– Вот за что мне нравятся офицеры третьего батальона, – услышал шёпот Ирины Мастяевой, которая наклонилась за моей спиной к Галине Ивановне, – всегда смотрят за собой.
Услышанное ещё больше повергло меня в уныние, но я его быстро встряхнул, подумав – А, что им ещё делать? На данный момент батальон стоит в глухой обороне, активных боевых действий не ведёт – чего за собой и не последить?
Тем временем застолье покатилось своим чередом. В 12 часов мы прокричали традиционное «Ура», вывалились на улицу и начали стрелять со всех видов оружия вверх. Я, правда, не стрелял, а крутил головой любуясь буйным фейерверком огня. Стреляли и от моего кунга и от солдатского прицепа доносились не совсем трезвые, возбуждённые крики. Может быть, в другое время я бы возмутился и навёл бы там порядок, но сегодня лишь с улыбкой посмотрел туда – пусть расслабятся немного ребята. Чистяков всё дёргал меня за рукав и тянул на вершину холма: – Борис Геннадьевич, пойдёмте…, ну пойдёмте, посмотрим салют. Оттуда лучше всего будет видно….
Но я вяло сопротивлялся. Мне, уже слегка опьяневшему, было хорошо и здесь. Чистяков бросил меня теребить, убежал на вершину холма, а через пару минут радостный прибежал и попытался мне рассказать какой красивый был салют, но я его перебил.
– А, пошли, Алексей Юльевич, выпьем за Новый год, – теперь уже я решительно потащил старпома в палатку, где хозяйничали Снегурочка и Дед Мороз.
….. Половина первого я уже спал у себя в кунге тяжёлым сном, но в шесть часов проснулся от того, что появившийся Чистяков, тихо будил Коротких, чтобы тот шёл дежурить.
… – Коротких, Коротких, давай вставай, а то я устал. Давай, давай, быстрей шевелись лейтенант….
Я решительно откинул одеяло и сел на кровати: – Чистяков, ёб….. тв… ть. Как тебе не стыдно? Ты что дождаться семи часов не мог? Пока мы не уедем? Ты же за эту неделю отоспался и отдохнул и можешь подежурить двенадцать часов. Ведь когда ты с маленькой раной тут валялся и книжки читал, Коротких дежурил вместо тебя, столько сколько нужно было и не жаловался.
– Коротких, ну-ка ложись спать, – эту команду уже подал командиру взвода и лейтенант рухнул обратно на кровать уже с закрытыми глазами, даже наверно и не поняв чего его будили, а я опять взглянул на старпома, – Чистяков, иди отсюда пока не наговорил резкостей в твой адрес….
Майор потоптался у входа, тяжело развернулся и вышел из кунга, громко хлопнув дверью. Ну и чёрт с тобой.
Январь
….На КНП, куда мы приехали в десять часов утра, было спокойно. ВВ устроили себе выходной и сейчас все их командиры и начальники лениво слонялись по высоте, ожидая приезда генерал-лейтенанта Грошева и зам. министра МВД. Боевики изредка накрывали высоту очередями из автоматического гранатомёта – что вносило небольшое разнообразие, все слегка приседали и, переждав разрывы гранат, опять кучковались, обсуждая прошедшую ночь, громко ржали и тихонько потягивали спиртное. В одиннадцать часов, взметнув винтами облака жидкого снега и мусора, на обратной стороне высоты приземлился вертолёт, а ещё через пять минут к КНП с шиком подкатил БТР ВВэшников, откуда соскочил Грошев и ряд незнакомых офицеров далеко не окопного вида.
Грошев, зам. министра, командиры полков начали обсуждать, как брать Старые Промыслы, а ко мне подошёл высокий полковник, который сразу же не понравился.