Неужели дождь закончился? Не прервался, чтобы потом зарядить с новой силой, а именно закончился!
Я прошла к широкой, идеально заправленной кровати по квадрату лунного света, разлинованного тенью окна, в нерешительности постояла и с ногами забралась на вышитое покрывало.
Ноутбук приветливо засветился, едва я его открыла. Инет подключился удивительно быстро, и почти сразу же замерцал значок видеовызова.
– Мари? Как ты, моя девочка?
– Бабуля! – Я удобно улеглась на животе и подперла голову кулаками. – Соскучилась!!! Очень! К тому же у нас уже второй день идет дождь и творится какая-то чертовщина! То видятся белые лисы, то сумасшедшие, которые исчезают!!! И еще! – От переполнивших меня эмоций даже снова пришлось сесть. Жестикулировать лежа оказалось довольно неудобно. – Еще мне подменили дневник!
– Так! – Бабушка нахмурилась. – Прекрати истерику и все подробно расскажи! У тебя что, его украли?
– Нет! Дневник есть и даже остался прежним! И обложка! И рисунки, и даже какие-то каббалистические знаки! Исчез только текст!
– Стоп! – Кажется, я смогла ее удивить. – Как исчез? Тетрадь пуста? Чистые листы?
– Да нет же! Текст существует и даже так же заляпан чернилами! Только он другой!
– Игорь Владимирович выяснил, что это не чернила, а кровь. – Словно невзначай поправила бабушка.
Я замерла, словно на меня вылили ушат холодной воды.
– Кровь?
– Чья – не знаю. Ты с этими листами поаккуратнее. Вернешься, отдадим на экспертизу. Так, что там с текстом?
Фух! Ну дела! Неужели барон окажется прав, а я докажу себе, что Влахо – монстр? Не хочу! Куда приятнее бороться за идеалы, зная, что не ошибаешься.
– Сейчас текст звучит примерно так… – Я по памяти пересказала ей тот отрывок, что прочитала за вечер.
– Н-да… Забавно! – бабушка задумчиво покусала губы. – А что за сумасшедшие тебе досаждают?
– Ох, – я пожала плечами. – Даже не знаю, как бы тебе это преподнести. В первый же вечер мы познакомились с сыном одного из ученых, он представился как Анатоль Вершин. На следующий день к нам зашел этот Анатоль и сказал, что он – призрак!
– Ха, парни решили проверить вас на прочность? – Бабушка успокоенно рассмеялась, а вот я даже не улыбнулась.
– Мне тоже показалось бы все это розыгрышем, если бы Анатоль не исчез прямо у меня на глазах!
– Постараюсь что-нибудь узнать об этом человеке, – оборвав смех, важно кивнула бабушка и поправила как всегда безукоризненную прическу. Не верит! Однозначно! – К сожалению, сказать о подмене текста ничего не смогу, потому что даже не представляю, с чем это связано и как это может быть, но опять-таки, если смогу найти в Инете подобное, обязательно дам тебе знать. А… тот отрывок, что ты мне пересказала, где примерно он располагался, если ориентироваться по старому тексту?
Я устало потерла лоб.
– Не знаю. Где-то после залитых чер… гм… запачканных страниц. Ближе к концу. Я там еще не переводила, просто ждала твой текст, чтобы потом все собрать по порядку. А теперь, благодаря местным жуликам, все утеряно! – Меня вдруг осенило. – А-а-а-а-а! Бабуль, я дура!
– Гм… – Она многозначительно кашлянула. – Я бы не стала так себя недооценивать, деточка. Что случилось?
– Дневник! У меня же остались отсканированные листы, такие же, что я скинула тебе! Значит, можно переводить и подлинник! – Суетливо, злясь на ноутбук, вдруг ставший медленным, как черепаха, я несколько раз кликнула на файл с переводом и замерла, разглядывая чистый лист. Точнее, чистые листы. Ровно столько, сколько я отсканировала.
Видимо, молчание было долгим, поэтому бабушка заподозрила что-то неладное.
– Мари?
– Это барон! – выпалила я. – Больше некому!
– Что за барон? Что случилось?
Чувствуя поднимающуюся в душе злость, я принялась путано объяснять:
– В первый же день мы поспорили с бароном Гемингом, главным хранителем исторических ценностей и тайн, что Влахо Вайнский не чудовище, а жертва обстоятельств. И я пообещала ему это доказать. В обмен на это он позволил нам попасть на руины замка, только перед этим попросил взглянуть на дневник!
– И при чем тут барон?
– Ба, это он подменил дневник и стер все мои файлы! Если я проиграю спор, не видать нам замка! Отсюда вывод – он хранит там что-то важное, и я должна… Нет! Я просто обязана туда попасть.
Боже, отчего эта простая мысль не пришла мне в голову раньше? Конечно же, если нам препятствуют, значит, в том замке действительно хранится что-то ценное!
– Мари, историк не должен делать поспешных выводов. Сначала доказательства! Давай так. Завтра я скину тебе все, что найду по барону Гемингу, Анатолию Вершину и?..
– И Андрушу. Игорь Владимирович должен его знать. Ведь перед нашим приездом он ему звонил и договаривался о том, чтобы нас встретили.
– Без фамилии сложно, но попробую! – согласилась бабушка. – А пока ознакомься с тем, что еще мне удалось узнать из дневника. Возможно, не слишком много. Текст кое-где очень плохо читаем.
– Спасибо, бабуль! А еще… можно задать тебе вопрос? – Я коснулась пальцами висевшего у меня на груди украшения. – Откуда у твоей мамы взялась эта странная подвеска? На меня в первый день все смотрели так, будто я – суперзвезда!
Бабушка помрачнела.
– Мари, ты же знаешь! Это единственное украшение, доставшееся мне от мамы. А ей, я полагаю, от ее бабушки. Это украшение нашего рода, понимаешь? Береги его. Помимо материальной ценности в нем заключена история нескольких поколений!
– Конечно, ба, я понимаю, и все же…
– Точно не знаю, но говорят, что двойник этого украшения хранился у одной из Вайнских княгинь. А по поводу всего происходящего – не делай поспешных выводов. Дай мне время, и я все обо всем узнаю. И еще, небольшой совет. Переводи ту версию дневника, что у тебя, ведь для чего-то же он попал к тебе в руки, а я буду постепенно отправлять тебе перевод старой версии. По крайней мере, с ней у меня ничего сверхъестественного не произошло. Спокойной ночи, детка.
Бабушка отключилась. Я несколько мгновений смотрела на красный значок рядом с ее «ником», а затем открыла переданные ею файлы.
«Я смотрел в плачущее осенним дождем окно. Уже три месяца прошло, как я приехал в столицу, но моя тревога и боль не стали меньше.
Катарина не отвечает на письма. Словно ее нет и никогда не было.
В чем дело? Почему? Почему???
Только учеба не дает сойти с ума и, бросив все, вернуться домой. Я должен стать тем, кого станет уважать мати. Я должен заставить ее со мной считаться!
После возвращения из поместья Мареш я увидел мать лишь на следующее утро, перед отъездом в столицу. К моему удивлению, она вышла меня провожать и довольно приветливо заговорила:
– Влахо, ты, верно, думаешь, что поступаешь правильно, но уверяю, очень скоро ты поймешь, как ошибался. Ты рожден для великой цели. Ты рожден, чтобы стать воином. Твое чувство к девчонке скоро пройдет. Любовь – для смертных. Бессмертные – выбирают силу и власть. Прошу, сын, если не хочешь ее погибели, лучше не ищи с ней встреч.
Я хотел ей ответить. Так, чтобы более она никогда не сомневалась в принятом мною решении, в моем выборе, но словно онемел и так и не произнес ни звука, пока она не ушла. И вот уже три месяца я придумываю ответ, который произнесу, как только ее увижу. Катарина – моя! Так было и так будет!
В дверь постучали, возвращая меня в реальность.
Еще пару мгновений я смотрел на капли дождя, стекающие по стеклу, поднялся с узкой лежанки и пошел открывать. Кого там еще принесло?
На пороге стоял Дорел. Когда-то мы с ним были друзьями, вместе росли и делили пополам все радости и невзгоды. Я видел, что ему тоже нравится беззаботность и веселый нрав Катарины, но когда она негласно выбрала меня, наша дружба прервалась. Сейчас мы были лишь сокурсниками. Он тоже готовился принять на себя управление отцовским имением, что находилось на несколько миль дальше от имения Мареш.
– Зачем пришел? – Я выжидающе посмотрел на него. У меня не было ни малейшего желания сегодня с кем-то общаться, но сердце трепыхнулось, поселяя во мне надежду: он совсем недавно вернулся из дома. Вдруг он что-то знает о Катарине?
– Хотел позвать тебя в трактир. Тут рядом. Есть кое-какой разговор. К тому же там подают неплохое вино. Я угощаю. – Дорел как-то неуверенно все это пробормотал, словно ожидал, что я откажусь.
А почему бы и нет? Три месяца я соблюдал строгий маршрут – учеба и этот дом, двухэтажный каменный особняк, где по милости мати я прожил долгих четыре года.
– Хорошо. Пойдем. – Я накинул на плечи плащ с меховым подбоем и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Погода испортилась окончательно. Она словно вторила моим мыслям и чувствам, не покидавшим меня с момента приезда в город. Едва мы вышли, нас принялся стегать промозглый ветер, будто желая загнать обратно, под защиту каменных стен.
Свернув в узкий переулок, мы миновали несколько домов и, наконец, остановились у последнего. Двухэтажный деревянный потемневший от времени особняк, в котором располагался трактир, пользовался не очень хорошей славой, но это не мешало ему быть самым популярным местом всех школяров, странных личностей и просто приезжих. Здесь действительно было хорошее вино и свежее мясо, а еще тут выступала группа танцовщиц, которые были совсем не прочь за звонкую монету скрасить вечер любому.
Поднявшись на высокое крыльцо, Дорел открыл тяжелую дверь, и мы шагнули внутрь. В нос ударил запах жареного мяса и застарелой браги. Дубовые столы ломились от закусок, кружек с пенистым пивом и кувшинов пряного вина, а на скамьях, окружавших столы, сидели счастливые завсегдатаи, и их разговоры смолкали только тогда, когда в пересохшие глотки вливались живительные напитки. Дымный полумрак разбавлялся светом коптивших светильников и огня, жарко полыхающего в камине.