– Почему глупость? – Я шагнула вслед за ней под каменную арку и оказалась на серпантине уходящей вверх лестницы, освещенной лишь розовато-серыми сумерками зарождающегося дня.
– Сама подумай! Разве ты призналась бы в том, как тебя можно уничтожить, имея в запасе целый род врагов? К тому же, даже если допустить мысль, что у ведьмы на время помутился разум и ей вдруг надоело жить, что будет в итоге? Не будет ни бессмертных, ни Детей леса? Все поглотит небытие? Лично мне не хочется отдавать жизнь, даже если это жизнь кровососа, для экспериментов сумасбродной старухи. Но вполне возможно, если бы эта легенда сбылась, колдовство бы исчезло.
– Если бы сбылась? – Я остановилась, когда до площадки второго этажа оставалось две ступени, и бросила ей в спину: – А как же Влад и я? Ведь в нас течет кровь перворожденных, а значит, мы наполовину те, на кого легло проклятие ведьмы, а наполовину свободны от него! И мы любим друг друга!
Она обернулась, и я отступила на шаг, глядя в ее глаза. То ли от красок зари, то ли от неведомых мне чувств ее глаза пылали цветом свежепролитой крови, но она по-прежнему оставалась добродушно-бесстрастной.
– Наконец-то и до тебя дошло! Вы столько лет любите и грезите друг другом, и даже обращение Владислава не изменило ваших чувств, но… война продолжается! Ни оборотни, ни бессмертные никуда не делись, иначе мой замок сейчас бы не окружало столько рабов, слепо преданных Матери и Изабелле Мареш. – Она принялась подниматься на третий этаж.
Я коснулась рукой гладких каменных перил. Лестница еще не разрушена, но уже сегодня она обратится в пыль.
Между тем София поднялась на третий этаж и остановилась, поджидая меня.
– Знаешь, твое право – кем ты проживешь эту жизнь, только, прошу, не оставляй Влахо в одиночестве. Ему грозит безумие, доставшееся ему в наследство от отца. Поверь, я люблю сына и не хочу его потерять… так… рано.
– Но… как мне стать бессмертной? – Я остановилась рядом с ней, прислушиваясь к словам, сорвавшимся с моих губ. Я хотела спросить совсем о другом! О безумии отца Яна… Но, видимо, пришло время для этого вопроса.
Губ княгини Вайнской на мгновение коснулась настоящая улыбка.
– Попроси об этом Влахо. Возможно, он будет противиться, отказываться и убеждать тебя не делать этого, но будь настойчивой! В конце концов, он осознает, что это единственная для вас возможность остаться вместе. Только не говори, что все это подсказала я. Я прошу не потому, что боюсь быть уличенной, а потому что Влахо никогда не согласится на твое обращение, если будет знать, что предложение исходит от меня. Дело в том, что у нас с ним… давние разногласия. Пойдем.
Она развернулась и направилась по коридору вперед, бесшумно ступая по коврам, устилавшим каменные плиты пола. Мы миновали закрытые массивные двери, прошли коридор почти до конца и остановились у неприметной двери. Княгиня София гостеприимно ее распахнула и жестом пригласила:
– Входи. Это комната Влахо. Я пошлю слуг принести тебе еды. Все необходимое для нужд ты найдешь в углу за ширмой. Приятно оставаться, дитя. И ничего не бойся. Если ты поступишь правильно, все мы окажемся в выигрыше. Я обрету дочь, мой сын – невесту, а графиня Мареш и ее слуги – мир, о котором так долго мечтают…
Как заманчиво! Если бы я не знала того, что должно произойти, я искренне умоляла бы Влада создать из меня себе подобную. Немудрено, что Катарина возжелала соединиться с любимым в бессмертии, тем самым избавив всех от вечной войны.
Я шагнула в комнату и огляделась. Все просто, скромно и без излишеств. У стены напротив окна кровать, в духе времени с резными деревянными колоннами и балдахином, рядом стол с закапанным воском подсвечником, чернильницей, раскрытой тетрадью и притулившимся рядом табуретом. На полу ковер, сшитый из нескольких белоснежных шкур коз.
Позади тихо хлопнула дверь. Мати, не прощаясь, ушла.
Сделав круг по комнате, я заглянула за ширму, оценив и испробовав местные удобства. Выглянула в узкое окно. Во дворе замка было тихо и безлюдно, а вот за стеной намечалась неплохая массовка. Я с неким трепетом оглядела десятки, а может, и сотни тех, кто пришел сегодня на рассвете к мрачным стенам замка. Кое-где уже потянулись за ветром дымные флаги зарождающихся костров.
Видимо, осада будет долгой.
И ведь все они собрались здесь не для того, чтобы освободить меня! Я – лишь повод. По плану Матери я должна была оказаться тут для… для чего?
Я подержалась за голову, пытаясь сосредоточиться. Что все-таки произошло? Я видела сон или меня заставили поверить, что я вижу сон?
Зарычав от бессилия, я очень выразительно ругнулась и стукнула кулаком по узкому подоконнику. Ощущение, что кто-то вырезал у меня из памяти здоровенный кусок, усилилось. И тут…
– Кто ты?
Я поспешно развернулась, услышав тихий голос отца Яна.
Пришел! Теперь все получится! Самое главное – заставить его поверить!
– Я – не Катарина. Я ее двойник. Я пришла из будущего, чтобы снять заклятие ведьмы и… – Боже, звучит, как речь супергероя из третьесортного кино! Интересно, сколько у меня времени, чтобы все ему рассказать? Скоро должен вернуться Влад… – Вас кто-нибудь видел? Как вы меня нашли?
Священник шагнул в комнату и закрыл дверь.
– Сказал сыну, что должен поговорить с тобой и попробовать убедить бежать из замка. И спасти тысячи невинных душ, дожидающихся тебя у крепостной стены. У нас мало времени для беседы. Приступай.
Я кивнула, прошла и уселась на кровать, которая оказалась на удивление жесткой. Священник устроился на краешке табурета и принялся разглядывать меня светлыми, почти прозрачными глазами.
– Но для начала я бы хотела уточнить. Там, на мельнице… Вы ушли, когда я спала?
Священник нахмурился.
– Спала? Нас выследил отряд оборотней, посланный на твои поиски, и я сбежал. Ты не рискнула лезть за мной по прогнившим ступеням и предпочла остаться внизу. Я не стал задерживаться и, когда оборотни ворвались на мельницу, спустился по веревке через окно. Какое-то время стоял на улице, пытаясь расслышать ваш разговор, и, не дожидаясь, когда твои бравые спасатели начнут превращаться в лис, поспешил ретироваться. Сама посуди: с оборотнями мне тягаться не хочется, а уж с Матерью и подавно. Хотя, если честно, я решил, что если эта ведьма что-то с тобой сделала, то от моей помощи тебе теперь проку не будет. Поверь, я очень удивился, увидев тебя вместе с Владом.
– Стоп! Женщина в балахоне мне не приснилась?
Священник нахмурился.
– Значит, ведьма с тобой все же что-то сделала?
– Если честно, я до сих пор верю, что она и оборотни мне привиделись во сне. Помню, она мне что-то приказала, произнесла незнакомые слова… а потом я проснулась…
– Когда-то я дал тебе камень-оберег. Он не защищает от колдовства нарочного и случайного, но ослабляет возникшие изменения. Делает трезвым ум и острой память. Только его присутствие может объяснить то, что ты вообще что-то помнишь! Если Матерь не желает, никто и никогда не узнает о том, что она была рядом. Уж поверь мне. Я слишком долго у нее в услужении. Однажды я нашел этот камень, узнал о его свойствах, и с тех пор он при мне. С лисами жить, по-лисьи тявкать! – Он достал из-за пазухи молочно-белый камень.
– Ясно… – Я потянула за веревочку, сжала в ладони точно такой же самоцвет, и тут в голове, пробуждаясь, зазвучал голос: «Ты должна умереть, и тогда он тоже взойдет на костер!» – Мне все ясно!
– Что тебе ясно? – заставил меня очнуться отец Ян.
Я посмотрела на него и торопливо заговорила:
– Я не должна умереть! Все то, что происходит, как-то завязано на моей смерти! На смерти Катарины! Матерь создала этот конфликт для одной цели! Мы с Влахо должны умереть! Не знаю почему, но… Умру только я. А Влахо и Софию закроет на долгих четыреста лет барон Геминг. Или Лучиан…
– Не нужно уточнений, мне ведомо имя перворожденного… – Отец Ян поднялся и принялся мерить комнату шагами. Он не остановился и не прервал свои размышления даже тогда, когда приоткрылась дверь и в комнату серой мышкой скользнула девушка лет четырнадцати, поставила на стол уставленный яствами поднос и так же бесшумно скрылась за дверью. Наконец он замер напротив меня. – Значит, ты вернулась, чтобы предотвратить свою гибель?
– Да. Тогда свершится предсказание и больше не будет войны. Не будет оборотней и бессмертных. – Я стащила с блюда яблоко и с наслаждением впилась в его медовую, налитую сладким соком мякоть.
– Если не ошибаюсь, речь идет о первом предсказании, а звучит оно так: «Лишь соединив разорванное ростком новой жизни, можно получить свободу и истинную жизнь».
– И… – Я помолчала, пытаясь вникнуть в смысл. – А где о том, что если полюбят друг друга двое… И все в таком роде?
– Это более поздняя трактовка этого предсказания. Но смысл един. Росток новой жизни – это и есть любовь, и она должна соединить тех, кто рожден в ненависти и войне!
– Но где гарантия, что это сработает? Зачем Матери писать крупными буквами, как ее уничтожить?
– Знаешь, это мне и самому интересно… Не знаю, в чем тут подвох, но предсказание с попустительства ведьмы пришло в мир, и на свет появились вы. Точнее, Катарина и Влад… Затем Матерь, якобы узрев угрозу, попыталась все изменить, так и не решившись проверить, верно ли это пророчество… Не правда ли, странно? – Он нахмурился, внимательно меня оглядел и вдруг спросил: – А ты случайно не беременна?
Я почувствовала, что кусочек яблока застрял в глотке, и с чистой совестью раскашлялась.
– Что?! Не-е-ет! Как? Когда?!
– Гм… – отец Ян поспешно отвернулся к окну, явно пытаясь скрыть улыбку. – Значит, Матерь боится, что если ты и Влад будете вместе, этот заключительный аккорд в конце концов прозвучит. Кстати… – он побарабанил длинными пальцами по подоконнику, вглядываясь в дымную даль, – а как ты должна умереть?
– Сегодня я попрошу Влада обратить меня в бессмертную.
Священник стремительно развернулся ко мне.