Тут я заметила, что прохожие от нас шарахаются. Словно мы представляем опасность. Или даже хуже: распространяем заразу. За какую-то долю секунды мы превратились в пару цепных псов, которую стараются обойти стороной, и поскорее. Мы уподобились скандалящей супружеской чете, вызывающей опасливую и брезгливую жалость. И радость, что это не вы устроили свару. Но сейчас это была я. Пришло мое время.
Стивен. Ты права, Эми. Я понимаю, что тебя это волнует. Так трогательно…
(Постойте, не нотки ли сарказма я слышу в его проникновенном ответе?)
Стивен. Но это не так важно. Мы найдем что-нибудь другое. Подешевле. Успокойся! Ты начинаешь разговаривать как Мэнди.
Я. Что это значит?
Стивен. Ты знаешь что. Мэнди рехнулась из-за своей свадьбы. (А вот это уже интересно!) Цветы, экипаж, торт… Бедняга Джон!
(Он произнес это с сочувствием! Бедняга Джон?!)
Я. Ты издеваешься надо мной? Этот неудачник должен быть счастлив, что на него позарилась такая классная девушка, как Мэнди. Ума не приложу, как она решилась связать с ним свою жизнь. Это, мать твою, невероятно! Ты не можешь быть на его стороне.
Стивен. Я не принимаю ничью сторону, Эми. Дело не в этом, а в здравом смысле. Ты свой потеряла окончательно. Сначала подарки. Теперь эти цветы… Не думал, что женюсь на такой женщине.
(Конец всему! Что, черт возьми, он имеет в виду? Внезапно я осознала, что уже сто лет не слышала его смеха.)
Я. Это угроза?
Стивен. Не будь смешной!
Я. Тогда почему ты так сказал? Ты мог бы сказать: «Слушай, Скипер — отличное имя для собаки» или «Какая вкусная овощная лазанья!» Но нет. Он не думал, что женится на такой женщине!
Стивен. Знаешь что? Ты права. Я сказал то, что думал. Надоело слушать, как ты верещишь про цветы лотоса…
Я. Имбиря!
Стивен. Какая разница? Хоть маргаритки! Мне они больше нравятся. Но ты хоть раз спросила, что мне нравится? Нет! Одно занудство. Ты — ходячая катастрофа!
Я. Да? Знаешь что, иди-ка к черту!
Я убежала прочь. Не оглянувшись. Это было пять часов назад. От Стивена ни слуху ни духу.
Думаю, мы уже не женимся.
4 апреля, 01:00
Что мне делать? Как я скажу родителям? Друзьям? Барри, наконец?
Я уже отпросилась с работы, сказавшись больной. Оставила голосовую почту Кейт. Просто не могу выйти на улицу. Не могу встать с кровати.
Я парализована.
Часть меня рвется позвонить Стивену, другая часть хочет, чтобы он сам позвонил, третья твердит: больше никаких разговоров с ним, никогда! Я не знаю, что делать, что думать, что чувствовать. И, взглянув на кольцо с изумрудом, каждый раз начинаю плакать.
4 апреля
Никогда еще собственная квартира не казалась мне такой пустой. Только гудки автомобилей и визг тормозов вспугивают могильную тишину. Я словно отрезана от окружающего мира. Заброшена. Вот что я чувствую.
Хоть бы телефон зазвонил!
Чтобы напомнить себе, что еще жива, я поглощаю пищу. Правда, после четырех коробок макарон с сыром появились сомнения. Легче мне, или я испытываю опустошение?
Я думала, что сложно организовать свадьбу, но не имела представления, насколько сложно все отменить.
Около полудня я позвонила Аните, но не застала. Она в командировке — собирает материал для статьи о тринадцатилетнем парне, который на чердаке дома своего дяди записал сингл, вошедший в десятку хитов. Вернуться собирается завтра, так что я позвонила Мэнди. Мне требовалось дружеское плечо.
Меньше чем через час Мэнди влетела в мою квартиру, размахивая корзинкой с деликатесами и кассетами для аутотренинга, призванными «Шалтая-Болтая собрать».
Мэнди. Господи боже мой!
Она обняла меня, как солдата, вернувшегося с войны. Я уткнулась в родное плечо.
Я. Спасибо, что пришла.
Мэнди. Как я могла не прийти, если нужна тебе? Кроме того, клиент отменил встречу в два часа. Ну, как ты?
Я. Еле ноги волочу.
Добрая самаритянка бросила осуждающий взгляд на гору пустых коробок из-под макарон.
Мэнди. Неудивительно. Рассказывай, что стряслось!
Я. Не знаю. (Стивен обвинил меня в том, что я вела себя как ты…) Сначала мы говорили о цветах, потом он высказался по поводу моего поведения, и я убежала.
Мэнди вставила кассету в мой стереопроигрыватель. Женщина с заложенным носом стала мычать что-то, глотая куски слов, под звуки бубна. Я залезла обратно в кровать.
Мэнди. Не понимаю. Все шло так хорошо. Ты уже заказала приглашения. Ведь заказала?
Я. Ага. Через каких-то пять недель у меня будет сто двадцать приглашений на свадьбу, которая не состоится. Пожизненный запас макулатуры.
Мэнди. Не будь смешной. Ты споткнулась, но все будет о'кей.
Внезапно в глазах ее заплескалась паника.
Мэнди. Ты ведь никому не успела рассказать об этом?
Я. Оставила сообщение для Аниты. И все.
Мэнди. Слава богу! Менее всего тебе нужно, чтобы эту историю пересказывали до следующего года за коктейлем… Дай-ка подумать. Аните скажем, чтобы держала язык за зубами. А теперь по-честному: ты как?
Я. Голова кругом. Мне грустно, но я чувствую облегчение…
Достав из своей корзины экстренной помощи две ложечки и ведерко с низкокалорийным мороженым, подруга присела на краешек кровати.
Мэнди. Вот, скушай мороженого!
Я (подчиняясь). Серьезно, Мэнди, никак не удается собрать мысли в кучу. А когда удается, впадаю в ярость. Ты бы его слышала! Ему наплевать на ту титаническую работу, которую я проделала, организуя свадьбу.
Мэнди. Все мужики — козлы. Требуют, чтоб все было, как они хотят, а сами пальцем о палец не ударят и знать ничего не желают.
Я. Точно!
Мэнди (отнимая у меня мороженое). Не увлекайся!
И не заметила даже, что все еще работаю ложкой.
Я. Честно говоря, начинаю понимать, что это к лучшему.
Мэнди. Если под «лучшим» ты понимаешь перспективу состариться в одиночестве, тогда да.
Я. Он обозвал меня ходячей катастрофой.
Мэнди. Это был аффект. Порыв страсти. Он ведь наполовину грек?
Я. Нет.
Мэнди. Ладно, так или иначе, ты поддалась эмоциям. Раздула ссору из небольшой размолвки. Ты любишь его, он — тебя. Только это имеет значение.
Я. Мэнди, ты меня не слушаешь. Это не размолвка! Он назвал меня занудой. Мы скандалили на улице при свете дня.
Мэнди (с дрожью в голосе). Вы ругались на улице? При всех?
Я. Да! Говорю тебе, все кончено! Кон-че-но!
Тут я расплакалась — ничего не могла с собой поделать, а подруга меня обняла.
Мэнди. Ничего не кончено. У меня есть план, как все поправить. Для начала запишем новое сообщение на твой автоответчик. Ты наговоришь его весело, энергично, голосом человека, который часто занимается сексом со случайными партнерами. Если Стивен позвонит, он ударится в панику и немедленно попросит прощения. Не позвонит — попрошу Джона связаться с ним, задать какой-нибудь идиотский вопрос о компьютерах. Джон все разведает, расскажет нам и…
Размякнув душой от дружеских объятий и низкокалорийного мороженого, я внимала вдохновенным речам Мэнди, которая на ходу разрабатывала план воссоединения. Может, план и не сработает, но подружка явно ошиблась с выбором профессии. Ей следовало податься в военные стратеги.
Мэнди. Не беспокойся! Я жизнь положу, но ты у нас пойдешь к алтарю.
4 апреля, 22:00
Проторчав целый день в квартире, я преисполнилась желанием показаться на люди. Войти в контакт с окружающим миром. Вдохнуть загрязненный выхлопами воздух и резкие запахи химчистки. Так что я надела длинное пальто поверх свитера и пошла к газетному киоску. Если моя жизнь остановилась, это не значит, что в мире ничего не происходит.
Даже в десять вечера на улицах было довольно людно. И полно мужчин — повсюду, куда ни глянь. В компании женщин, других мужчин, своей собственной. Они выходили из ресторанов, заглядывали в бар, прогуливали собак, что-то бормотали себе под нос и почесывали яйца. И тогда меня осенило: я могу флиртовать со всеми этими мужчинами! Смело могу сказать, что свободна. Поболтать с кем-нибудь. Даже привести к себе домой. (Не подумайте, что я вожу домой кого попало. По крайней мере, не вожу с окончания колледжа. Еще наскочишь на психа, мечтающего воткнуть в ближнего ножичек. Или трансвестита, который в женском белье выглядит лучше меня.) Черт с ним, со Стивеном! Посмотрим, считает ли кто-то из этих симпатичных молодых людей, что я — ходячая катастрофа.
И когда продавец в газетном киоске уставился на меня, я приосанилась: плечи развернуты, грудь вперед. А потом вспомнила, что сегодня не принимала душ. Вряд ли его очаровал мой вид. Скорее, отвратили сальные сосульки спутанных волос. Или физиономия, блестящая от рыданий и соленой пищи. И только грудь моя опала, а плечи поникли, как я заметила в витрине подборку свадебных журналов.
Я купила «Пиплз» и пошла спать.
5 апреля
Отпросилась еще на один день по болезни. Честно говоря, я действительно чувствую себя больной. Потеряв Стива, я компенсировала утрату жратвой, эквивалентной ему по весу. (Макароны с сыром и гостинцы Мэнди не в счет.) В отличие от худышек, которые, пребывая в депрессии, не могут кушать, я генетически предрасположена к тому, чтобы топить печаль в фондю, сидеть и макать кусочки хлеба в расплавленный сыр.
Для справки: я не мылась сорок восемь часов. И это не ускользнуло от проницательного взгляда Аниты, когда она приехала ко мне — прямо из аэропорта.
Анита. Не мыться тебе не идет.
Я. Это дань гневу. Я — антиневеста. Спасибо, что навестила.
Анита (обнимая меня). Я знала, что ты не одна из этих забитых, задавленных невест. Знала, что рано или поздно ты ударишься в истерику.