– Как она, доктор?
– Работает, – говорит он. – Вот, поставьте номер на эту картинку: восемьдесят четыре. Потом отнесите ее туда, где лежат остальные. И Грейс говорит:
– Мисти, милая, мы подумали, ты будешь рада услышать… в общем, мы пытались связаться с твоей семьей. По поводу Табби.
Слышно, как кто-то снимает картинку с мольберта. Шаги уносят ее в другой конец комнаты. На что она похожа, Мисти неведомо.
Никто не сможет вернуть ей Табби. Может, Христос бы смог, или джайны, но больше – никто. Нога искалечена, дочка мертва, муж в коме, сама Мисти в ловушке и угасает, отравлена мигренью… если доктор прав, она могла бы пройтись по воде. Она могла бы воскресить мертвых.
Мягкая ладонь накрывает ее плечо, и голос Грейс приближается к ее уху.
– Сегодня днем мы развеем прах Табби, – говорит Грейс. – В четыре часа, на Уэйтенси-Пойнт.
Весь остров, все соберутся там. Как собрались на похороны Хэрроу Уилмота. Доктор Туше бальзамирует тело в своей выложенной зеленым кафелем операционной – стальной бухгалтерский стол, обсиженные мухами дипломы на стенах.
Прах к праху. Ее деточка в урне.
Леонардовская Мона Лиза – просто тысяча тысяч разноцветных мазков. Микеланджеловский Давид – всего-навсего миллион ударов молотком. Каждый из нас – миллиард кусочков, сложившихся правильно.
С глазами, крепко-накрепко заклеенными скотчем, не дающим ей напрячь мышцы лица, с лицом бесстрастным, словно маска, Мисти говорит:
– Кто-нибудь сходил сказал Питеру?
Кто-то вздыхает – один долгий вдох, потом выдох. И Грейс говорит:
– А толку-то?
Но он – ее отец.
Ты – ее отец.
Табби, став серым облачком, унесется по ветру. Унесется над пляжем в сторону города, гостиницы, церкви. Назад, к неоновым вывескам, афишным тумбам, логотипам корпораций, названиям торговых марок.
Дорогой, милый мой Питер, считай, что тебе сказали.
15 августа
Для протокола: беда художественного колледжа в том, что он делает тебя такой неромантичной. Все эти бредни про нищих самоучек на чердаках испаряются под давлением сведений, которые тебе необходимо усвоить – о геометрии, химии, анатомии. То, чему тебя учат, объясняет все тайны мира. Твое высшее образование делает все таким чистеньким и опрятным.
Таким понятым и объяснимым.
Все то время, что она ходила на свидания с Питером Уилмотом, Мисти знала, что любит вовсе не его. Женщины просто ищут особь мужского пола с наилучшими физическими данными для воспитания ребенка. Здоровая женщина запрограммирована искать треугольник гладкой мускулатуры под Питеровым расстегнутым воротником, потому что в процессе эволюции люди стали безволосыми, чтобы потеть и охлаждаться во время бега наперегонки с какой-нибудь запаренной и изнуренной формой шерстистого животного протеина.
К тому же чем меньше у мужчины волос на теле, тем меньше шансов, что в них заведутся клещи, блохи и вши.
Перед свиданиями Питер обычно брал какую-нибудь Мистину картину. Он делал для нее подкладку и раму. Потом наклеивал на обратную сторону рамы две длинные полоски суперклейкой ленты. Потом осторожно, чтоб не прилипли пальцы, засовывал картину под свой мешковатый свитер.
Любая женщина пришла бы в восторг, если б Питер пропустил ее волосы сквозь пальцы. Научное объяснение элементарно. Физическая ласка – наследие древних приемов ухаживания за детьми. Она стимулирует выделение гормонов роста и декарбоксилазы орнитина.[42] Вдобавок Питеровы пальцы, трущие затылок женщины, естественным образом понизили бы содержание в ее крови гормонов стресса. Это было доказано в лабораториях, где новорожденных крысят поглаживали кисточкой.
После того как биология раскроет тебе свои тайны, ты можешь не бояться, что тебя используют.
На своих свиданиях Питер и Мисти ходили в музеи изобразительных искусств и художественные галереи. Просто юная парочка, идут и болтают, Питер кажется слегка квадратным при взгляде анфас, слегка беременным картиной в раме.
В мире нет ничего особенного. Никакой магии. Сплошная физика. Физиология.
Идиоты вроде Энджела Делапорте, люди, ищущие сверхъестественных объяснений обычным событиям, – такие люди бесят Мисти до потери пульса. Бредя по галереям и глядя на стены в поисках незанятого участка, Питер являл собой живой пример золотого сечения, формулы, с помощью которой древнегреческие скульпторы добивались идеальных пропорций. Его ноги были в 1,6 раза длиннее туловища. Туловище было в 1,6 раза длиннее головы.
Взгляните на свои пальцы. Видите – первый сустав длиннее, чем второй, второй длиннее, чем третий. Соотношение их длин называется «фи», в честь скульптора Фидия.
Архитектура вашего тела.
Бредя рядом с Питером, Мисти рассказывала ему о химии живописи. О том, что телесная красота в конечном итоге – лишь геометрия. Химия. Анатомия. Искусство – точная наука. Выясняешь, почему людям нравится та или иная вещь, выясняешь, чтобы суметь ее воспроизвести. Скопировать. Это парадоксально – «создавать» настоящую улыбку. Репетировать снова и снова спонтанный миг страха. Сколько пота и нудных усилий уходит на то, чтобы сотворить нечто, выглядящее непринужденной импровизацией.
Когда люди смотрят на потолок Сикстинской капеллы, им стоит знать, что «сажа газовая» делается из сажи, образующейся при сгорании природного газа. «Марена розовая» – из растертого в порошок корня марены. Что «изумрудная зеленая» состоит из ацетоарсенита меди, что ее называют также «парижской зеленой» и используют как инсектицид. Яд. А «финикийская пурпурная» делается из съедобных моллюсков.
И Питер вытащил картину из-под подола свитера. Они были одни в галерее, смотреть на них было некому, и он прижал картину к стене. Каменный дом за частоколом. И подпись: «Мисти Мэри Кляйнман». И Питер сказал:
– Я ж тебе говорил: когда-нибудь эта вещь будет висеть в музее.
Глаза его – темно-карие, «египетская коричневая» краска, которую делали из растертых в порошок мумий, пепла жженых костей и асфальта и использовали вплоть до девятнадцатого века, пока художники не узнали сей неприглядный факт. После того, как долгие годы крутили во рту кисточки.
Когда Питер стал целовать ее шею, Мисти сказала: когда мы смотрим на Мону Лизу, нам стоит помнить, что «жженая охра» – просто глина, подкрашенная железом и марганцем и обожженная в печке. «Коричневая сепия» – чернильные мешки каракатиц. «Голландская розовая» – давленые ягоды крушины.
Питеров идеальный язык лизал ее ухо. Под его одеждой чувствовалось что-то твердое. И это была не картина в раме.
И Мисти прошептала:
– «Индийская желтая» делается из мочи коров, которых кормят листьями манго.
Стоя рядом, Питер обнял ее рукой за плечи. Другой рукой он нажал ей под коленку, да так, что у Мисти подкосились ноги. Он утянул ее за собой на мраморный пол галереи и сказал:
– Te amo, Мисти.
Для протокола: все это было довольно неожиданно.
Придавив ее к полу всем своим весом, Питер сказал:
– Ты считаешь себя такой умной.
И поцеловал ее.
Искусство, вдохновение, любовь – их так легко анатомировать. Объяснить, лишить тайны.
Краски «ирисовая зеленая» и «болотная зеленая» – просто сок, выдавленный из цветов. «Каппагийская коричневая» делается из ирландской грязи, прошептала Мисти. «Киноварная красная» – из киноварной руды, которую сбивают стрелами с высоких испанских утесов. «Бистр» – из желтовато-коричневой сажи жженой буковой древесины. Каждый шедевр – лишь грязь и пепел, смешанные неким совершенным способом.
Пепел к пеплу. Прах к праху.
Даже целуясь, ты закрывал глаза.
А она не закрывала, хотя смотрела не на тебя, а на сережку в твоем ухе. Серебро, потускневшее, почти коричневое, в нем – гроздь квадратных стеклянных алмазов, мерцающих в гриве черных волос, что ниспадали тебе на плечи… вот что Мисти любила.
В тот первый раз, после первого поцелуя, она все объясняла и объясняла тебе:
– «Серая краска Дэви»[43] – толченый шиферный сланец. «Бременская лазурь» – смесь гидроокиси и карбоната меди, смертельный яд.
Мисти говорила:
– «Бриллиантовая алая» – смесь йода и ртути. «Жженая кость» – это костный уголь…
16 августа
Цвет «жженая кость» – цвет костного угля.
«Шеллак» – это кал, которым тли покрывают листья и ветви растений. «Виноградная черная» – это жженые виноградные лозы. Для приготовления масляных красок используют масло давленых грецких орехов или семян мака. Чем больше ты узнаешь об искусстве, тем больше оно напоминает черную магию. Или кулинарию: все мелется, давится, смешивается, запекается…
Мисти все говорила и говорила без умолку, день за днем, галерея за галереей. На этот раз они были в музее, ее картина – высокая церковь из камня – приклеена к стенке между Ренуаром и Моне. Мисти сидела попой на холодном полу, обхватив Питера бедрами. Было сильно за полдень, музей был безлюден. Прижав к полу затылок своей идеальной головы, Питер засунул обе руки под Мистин свитер и щупал ее соски.
Ты засунул обе руки.
Психологи-бихевиористы утверждают, что женская грудь – основная причина того, что люди копулируют лицом к лицу. Самки с более крупными грудями привлекают больше партнеров, настаивающих на том, чтобы ласкать груди во время полового акта. Больше партнеров – больше детей, в частности – больше новых самок, наследующих от матерей крупные груди. А следовательно, больше секса лицом к лицу.
Сейчас, сидя в музее на полу, пока руки Питера ласкали ее груди, его вставший член катался у него в джинсах, а Мистины расставленные бедра сжимали его бока, она рассказала ему, как Уильям Тёрнер[44] написал свой шедевр – Ганнибал пересекает Альпы, чтобы перебить армию Салассиана. В основу картины легли впечатления Тёрнера от прогулки по йоркширскому захолустью.