Я расплатился и в две ходки перетащил добро в машину, продвинувшуюся в потоке за все время на полсотни метров, не больше. Второй ходкой утащил блок минералки и блок двухлитровок дешевого:-((( пиваса. После меня продавщица заперла дверь на засов, отшив троих потенциальных покупателей за раз.
Всю добычу скидал в кабину, чтобы не возиться с будкой посреди дороги. Напарник обрадовался сигаретам как ребенок, но прежде, чем вскрыть блок, вежливо спросил разрешение.
– Тебе папа с мамой не говорили, что курить вредно? В киосках полки уже пустые, не знаешь, почему? Да бери-бери. Я сам не курю, тебе взял.
От моих слов напарник сделался грустным и некурящим. Положил пачку в карман и нос повесил. Чтобы снять напряжение я включил магнитолу.
Опа! А покойный экспедитор оказался тот еще затейник: динамики выдали знакомые ритмы «I Will Survive». Переполняющая меня радость по поводу неплохих итогов вчерашнего дня и успешного начала сегодняшнего спровоцировала меня подпевать.
Иван очень странно и очень внимательно на меня посмотрел, благо затор на дороге позволял – пропускали колонну из мигающего и орущего сиреной «ментовоза» и машины с надписью «Спецмедслужба». Сам от себя не ожидал певческого демарша. Я – парнишка не из стеснительных, но обычно прилюдно не пою. То есть я вообще не припомню, чтобы в трезвом уме что-то пел со времен уроков музыки в школе. Но в тот день меня просто распирало от энергии и какого-то воодушевления, что ли. Душа попросила спеть, а то, что песня не пацанская попалась, в том нет моей вины нисколечко. А про покойного экспедитора плохо не скажу, он меня водой обеспечил и от ментов избавил… несколько нетрадиционным способом, но зато навсегда. И все бы ничего, но от переизбытка чувств я ритмично подвигал головой и плечами и из хулиганских побуждений подмигнул немного офонаревшему напарнику. Напоровшись на взгляд Ивана, излучающий недоумение с подозрением, я счел за благо выключить музон.
– Чо не так, мужик?
– Да это.. вроде как песня про… этих, которые э-э … в общем про голубых. – Выдал Ваня и обильно покраснел.
Я предсказуемо и довольно гнусно заржал, корча аццкие рожи, не хуже чем в разгаре ранее упомянутого корпоратива. Просмеявшись, посоветовал парню таки ехать прямо, благо машины чуток рассосались, чем вогнал его в еще большее смущение. На последней моей работе у начальства слово «пидор» во всех вариациях и склонениях не являлось чем-то экстраординарным, отдельные «жоп-менеджеры» базар вообще не фильтровали, по отношению ко всем работникам, не взирая на пол и возраст, так что мне было по-настоящему удивительно наблюдать, как взрослый человек краснеет от безобидного словечка «голубые».
– Если дословно, то это песенка про выживальщицу. Ну и про всех выживальщиков. Про тех, кто обещает окружающим и самому себе выжить. Весь припев только про это: «Я буду жить!». А че там до и после, да про любовь какая-то мура, так я не вникал. Мы с тобой выживальщики или кто? – Начал оправдываться я.
– Ну-у-у… – Ваня, следуя совету, вперил взор в проезжую часть. Так-так и походу задумался над тем, чего он делает за рулем чужой машины с каким-то невнятным субъектом. Надо срочно предпринимать и усиливать, но без фанатизма. А то так и останусь одиноким выживальщиком. Чебурашкой, у которого нет друзей. Настоящих.
– Ладно, будем считать, что это песня про «голубых выживальщиков», не про нас с тобой. Там про мАсковских там, пиндосских или зулусских, не про сибирских, короче. Лады?
Матерясь про себя ужасными словами, пошарил среди дисков и не нашел ничего путного.
– Да, блин. «Ария» тут и не ночевала. И «Рамштайн» тоже. – Пожалел я вслух. Надо как-то контакт восстанавливать, а то мало ли, чего про меня подумал простой русский Ваня нехорошего.
– «Рамштайн»? Так это у тебя все время он играет? – Ожил Ваня. И даже краснеть перестал. И на дорогу смотреть. Чуть в какой-то красный «Виц» с красноречивой буквицей «У» не впилились. Йопт! Да она сама выкаблучивалась еще круче. Натуральная обезьянка с гранатой, еще «факушку» из окна нам показала.
– Ага. Все альбомы есть. И клипы на компе. До-фи-гищща.
Очень способствует физической активности. Врубишь какую-нибудь развеселую песенку, возьмешь две гантельки по десять кэгэ каждая, да три подхода по тридцать жимов от груди. Чтобы грудь оставалась грудью, а не отрастала грудями. И чувствуешь себя человеком, а не тряпкой, об которую начальство весь день жопу вытирало.
– Круто! Дашь посмотреть?
В ушедшую эпоху Электричества счастливый обладатель компьютера обычно просил «скачать» или «переписать», а Ваня похоже на персональный «писюк»* в своей юной жизни не заработал. Вот у меня их, к примеру, два было, помимо того, что на работе работу работал.
– Да не вопрос. Только одним глазком. А то Рамштайн – еврей суровый, там, что не клип, то мужик в бабу переодевается или в кожаных трусах маслом намажутся и трутся друг об дружку. И наркотики, и мазохизм и прочие ужасы. Не страшно?
В ответ Ваня только тяжело вздохнул, но без лицевого покраснения. Нет, ну а как он хотел? Общение со мной ни для кого бесследно не проходит.
В это время красный «Виц» со всей дури скакнул назад и прилип к бамперу нашей машины, как какашка к подошве ботинка. Поэтому дальше пошли пешком, оставив выскочившую из машинки напомаженную и обесцвеченную «обезьянку» плевать нам в след и в бессильной ярости пинать колеса «Газели». Да и по фиг на нее, пока кусаться не начнет. А начнет – завалю. Но не в том смысле, что прямо на асфальте сделаю с ней «страшное», а пулю 9х18 в лоб вколочу и не спрошу, как звали. Страшное! А это мысль! Вот блин, как бабу-то захотелось! Разрыв трусов просто! Мля, тридцатник мне уже, пузо как барабан от сидячей жизни и пьянства, а стояк как у пятнадцатилетнего. Хорошо, что под плащом моему случайному попутчику Ване не фига не видно. Еще прибьет как полового маньяка и будет прав. Вон, какие кулаки у Вани-то.
Из троих мастеров ножниц и машинок в наличии имелась одна. Ну и уборщица. Обе в более чем зрелом возрасте, так что похотливый пожар в крови в скором времени погас. Уборщица манкировала своими прямыми обязанностями и безуспешно пыталась увеличить громкость старого переносного телевизора и четкость картинки, периодически его пошлепывая, как зловредного несмышленыша. В Москве, да и ряде крупных городов России и мира творились ужасы средь бела дня, что не удивительно, удивляло другое – об этом вещали все основные каналы. Звучали призывы к гражданам сохранять спокойствие, оказывать содействие и надеяться на лучшее. Стандартный поток фальши, когда правда настолько неправдоподобна, что ограничиваются общими фразами. В интервью горожан то и дело проскакивали слова вроде «зомби» и «живые мертвецы», а журналисты предпочитали более обтекаемые и неконкретные формулировки. Причины катастрофы не назывались. Планов спасения населения никто не озвучивал. Прогнозов развития ситуации никакие светила науки и политики не высказывали. А народ в основной массе все это хавал, вместо того, чтобы суетится по делу. По магазинам, по родне, по соседям, предпринимать что-то дельное. Под бормотание телеящика с отбитыми потрохами мы быстро и дешево оболванились не «под ноль», но непривычно коротко. Но это для меня непривычно, а Ваня незначительно улучшил имидж. Сразу захотелось спросить: у вас в роду Диверсант Кабан не отметился? Но в игрушки Ваня вряд ли играл и вчера утром театр абсурда во дворе у Семеныча точно не лицезрел.
У машины нас ждал сюрприз. Пробка немного рассосалась, красный «Виц» тоже испарился, оставив нам в память об инциденте крошево фар, да надпись на двери со стороны водителя. Помадой. Угадайте, каким словечком возмущенная особа украсила нашу расчудесную машину? Чтобы не травмировать парня окончательно, усилием воли сдержал ржач, а про себя надпись прокомментировал так: И конечно подпевать лучше хором! Лучше хором! Лучше хором! Заодно и английский подтянем!
Вот такая злобная самка нам попалась. Не смутили ее побуревшие брызги и разводы по всему борту, а так же вполне различимые взглядом две пулевые пробоины. В поисках тряпки, Ваня обнаружил резиновую милицейскую дубинку. В моей голове сразу же возникла ассоциация со «всякими штуками из „секс-шопа“». Наверное потому, что я никогда не огребал таким вот «демократизатором» по почкам, зато часто глядел картинки, где уникальные тетеньки запихивали в себя такие же черные резиновые дылды.
Пока Иван разворачивался, я успел сбегать в магазин молодежной одежды и прикупить две дюжины пар носков и сколько-то там трусов. Очень даже нужное дело. А еще приобрел себе любимому камуфляжную панамку, совершенно идиотского фасона, которую поспешил напялить поверх вязаной шапочки. Может быть, в том числе и поэтому получил по роже. Хотя вряд ли.
Но до этого незабываемого момента моей биографии мы припарковались напротив аптеки. Мысль пришла совершенно внезапно. В супермаркетах – я был уверен, а позже мои догадки получили подтверждение – происходила жуткая дележка и беспорядки, киоски народ уже скупил или позакрывал, а вот в аптеках пока еще имелось, чего пожевать. А главное, чем подлечить свернутую при неудачном разделе жвачки набок жевалку. Я ворвался как смерч, благо вечные очереди из старушек сегодня отсутствовали. Все «божьи одуванчики» сидели по своим каморкам. Или посдыхали уже все нахрен? Щекотнула циничная, но отнюдь не неприятная мыслишка. Кого как, но мерзотное старичье меня всегда бесило.
Без лишних вопросов взял пару автомобильных аптечек, десяток упаковок пластырей, двадцать пачек активированного угля (неубранные мертвецы наводили на мысль о возможной эпидемии, последствия которой я тогда представлял себе в виде непрерывного поноса), жгут, три упаковки стерильных перчаток, пару тюбиков крема от ожогов, целый спектр болеутоляющих средств, от банального аспирина до весьма дорогостоящих препаратов, которые мне отпустили без рецепта в честь беспорядков. Не иначе хозяин указал: легче уносить деньги, чем вывозить добро. Это в краткосрочно