[385]; вы станете там бедными, как крысы; вот увидите, это местечко изрядно опустошит ваши карманы; кроме того, я хотел бы, чтобы вы подумали о переезде на лето в деревню. Да, Стелла, пепин и в самом деле уродился прекрасно; Парвисол не смог прислать мне из Ларакора: там около десятка яблонь, я хотел бы знать, есть ли от них какой нибудь прок. — Миссис Уоллс гостила вместе с вами в Доннибруке; как, разве она не собирается рожать? Ну, будет, будет вам. Дингли, угомонитесь, прошу вас. Вы так говорите, словно рассердились на епископа за то, что он не предложил вам карету для путешествия, хотя был обязан это сделать. — Как я провел Рождество? Да не было у меня никакого Рождества. И разве в самом деле недавно было Рождество? Я даже ни разу о нем не вспомнил. Поклон от меня миссис Стоит и Кэтрин, и пусть Кэтрин приготовит к моему приезду кофей и не слишком беспокоится насчет своей наружности, потому что и так сойдет. — Мистер Бернидж, мистер Бернидж, мистер Бреднидж, я получил от него уже три письма одно за другим; он не указывает никакого адреса, так что я понятия не имею, куда к д…… мне ему отвечать? Я бы сжег его последнее письмо, если бы не заметил в конце почерк Стеллы. Его просьба нелепа от начала до конца. Как я могу помочь ему купить офицерскую должность[386]? и если его полк будет отправлен в Испанию, то ему придется либо выступить вместе с полком либо продать свою должность, а при таких обстоятельствах, я думаю, ее едва ли можно будет продать. Если бы ему удалось тогда остаться здесь и в это время начали бы формировать новые полки, я бы еще предпринял попытку, чтобы его зачислили в один из них, хотя и не пользуюсь в такого рода делах влиянием или, во всяком случае, очень незначительным, но если это не удастся, то он должен будет отправиться с полком; ведь ему оказывали немалое снисхождение, и он не раз имел возможность избежать такой крайности, и я сто раз убеждал его, что так и надо поступить. А теперь чем я могу помочь? Если в моих силах будет оказать ему услугу, я непременно это сделаю. Прошу вас, изложите все это поприличнее и передайте ему от моего имени и скажите, что я бы ему написал, если бы знал, куда адресовать письмо; я вам уже говорил это и просил передать ему по меньшей мере раз пятьдесят. Да, мадам Стелла, мне все же удалось прочитать длиннющее словечко, коим вы завершили свое письмо, а вот вы мое, которое я написал после того, как пожелал вам спокойной ночи, небось, не можете прочесть. И все же мой почерк, как мне кажется, стал гораздо лучше, хотя я не теряю надежды, что, когда глазки Стеллы исцелятся, мне опять можно будет писать так же скверно, как всегда. — Ну, вот я и кончил отвечать вам, и мой ответ можно считать исчерпывающим, потому что я положил ваше письмо перед собой и смотрел в него и писал, писал и смотрел и опять смотрел и писал. — А теперь доброго вам утра, мои дамы, и я буду вставать, потому что мне давно пора это сделать, ведь я принимаю на ночь пилюли и мне приходится рано вставать, а зачем я их принимаю, один бог ведает. —
25. Утро. Я не рассказал вам, как прошел вчерашний день, и не пожелал вам доброй ночи, однако тому была причина. Утром я отправился по одному делу к Сент-Джону, но оказалось, что у него в это время как раз находился один из главарей вигов, приспешник герцога Мальборо, вызвавшийся быть посредником в деле примирения между герцогом и нынешними министрами; поэтому, выйдя из своего кабинета, Сент-Джон лишь перемолвился со мной несколькими словами и пригласил отобедать с ним в три, однако мистер Льюис и я прождали его до шести, прежде чем он освободился; у него мы и засиделись за беседой, и время пролетело так незаметно, что, когда, наконец, я решительно вознамерился идти домой, то оказалось, что уже третий час ночи, а посему, возвратясь, я тотчас лег в постель. Он ни за что не позволял мне взглянуть на часы, и я предполагал, что было самое позднее двенадцать. Позвольте поэтому пожелать вам сначала доброй ночи за прошлую ночь, а теперь желаю вам доброго утра. Я еще в постели, хотя уже около десяти, и мне пора вставать. —
26, 27, 28, 29, 30. Последние четыре дня я так разленился и был такой вялый, что никак не мог собраться с духом и написать МД. Голова у меня немного не в порядке; не то, чтобы совсем разболелась, но слегка кружится, и я становлюсь каким-то безучастным ко всему. Я каждый день гуляю и принимаю капли доктора Кокберна, и проглотил уже целую коробку пилюль, а сегодня леди Керри прислала мне какое-то свое снадобье, очень горькое, которое я буду принимать дважды в день, и надеюсь, что мне полегчает. Как бы мне хотелось быть сейчас с МД. Я жду не дождусь весны и хорошей погоды, тогда я приеду к вам. Прогулки верхом в Ирландии всегда были мне на пользу. Я очень воздержан во всем и ем, как мне было велено, самую легкую пищу, и надеюсь, что эта напасть пройдет; однако даже один такой приступ надолго выбивает меня из колеи. Обедал сегодня с лордом Маунтджоем, а вчера — у мистера Стоуна[387] в Сити, в воскресенье — у Ваномри, в субботу — с Фордом, а в пятницу — кажется, тоже у Ваномри; вот и весь дневник, который я могу послать МД, потому что в те дни, когда я был здоров, на меня нашла такая лень, что я не мог заставить себя взяться за перо. Хотел было отправить это письмо нынче вечером, но теперь уже десять, и я ложусь спать, а посему завтра я напишу на обратной стороне Парвисолу, и отправлю письмо в четверг. Итак, доброй ночи, мои дорогие, и любите Престо, и будьте здоровы, а Престо пусть тоже будет здоров и прочее.
Отрежьте аккуратно эти записки, слышите, сударыни, и отдайте миссис Брент ту, что предназначена ей. а другую сохраните, пока не увидите Парвисола, или же сложите ее в виде письма и отправьте ему с первой же оказией; а засим пусть всемогущий господь хранит вас обеих отныне и вовеки и бедного Престо.
Что такое? Готов поручиться, что вы сначала вообразили, будто эти последние строчки уже из другого письма.
Дингли, оплатите, пожалуйста, шесть фишек Стеллы и отнесите это за счет вашего покорного слуги Престо.
Стелла, оплатите, пожалуйста, шесть фишек Дингли и отнесите это за счет вашего покорного слуги Престо.
Ну вот, теперь у каждой из вас по векселю.
Письмо XV
Лондон 31 января 1710—1711.
[среда]
Я должен был отправить мое четырнадцатое только завтра, но поскольку у меня было не совсем хорошо с головой, этот порядок нарушился. Нынче рано утром я был у господина секретаря Сент-Джона, а посему не смог нацарапать малюткам МД свои обычные утренние строки. Дело в том, что правительство намерено обложить все мелкие печатные листки ценой в один пенни налогом[388] в полпенни за каждые пол-листа, такая мера вконец разорит Граб-стрит[389]. и я пытаюсь этому воспрепятствовать. Кроме того, я выдвинул обвинение против одного знатного лица[390] — вот какие два дела были у меня к секретарю. Ну, разве они недостаточно важные? Сегодня день рождения Форда, а посему я ответил отказом на приглашение секретаря и пообедал с Фордом. У нас сейчас стоят самые свирепые морозы, какие мне когда-либо здесь случалось видеть; что и говорить, бодрящая погода для прогулок, на канале и Роузмондском пруду[391] полным-полно людей, катающихся на санках и коньках[392], если вам известно, что это такое. Вода для коноплянки Патрика замерзает в горшочке, а мои руки в постели.
1 февраля. Утром навестил бедную леди Керри, которая еще больше страдает от головных болей, чем я. Она присылает мне пузырьки со своим горьким снадобьем, и мы обожаем друг друга, потому что у нас одна и та же болезнь. Разве вам это неведомо, мадам Стелла? И разве я не наблюдал, как вы доверительно шептались о своих недугах с женой Джо[393] и еще кое с кем, сударыня? Потом я отправился обедать в Сити, но пешком, ради моциона, потому что мы должны, как вам известно, заботиться о здоровье Престо ради бедных малюток МД. Однако я шел чертовски осторожно из опасения как бы не прокатиться ненароком; со всем тем я очень сейчас занят.
2. Утром за мной зашел мистер Форд, чтобы пройтись пешком в Сити, где у него были дела, а потом купить книг у Бэйтмена; я выложил фунт и пять шиллингов за Страбона[394] и Аристофана, так что у меня уже набралось книг для еще одной полки. Я, разумеется, на этом не остановлюсь, хотя бы это и грозило мне разорением. Возвратясь оттуда, мы распили в комнате у Бена Тука фьяску доброго французского вина, а когда я добрался домой, то обнаружил записку от миссис Ваномри с известием, что ее старшая дочь[395] неожиданно очень тяжело захворала и что она просит меня прийти проведать ее; я, конечно, пошел, и тут выяснилось, что это была нелепая шутка миссис Армстронг, сестры леди Люси; она явилась туда с визитом вместе с Молль Стэнхоп; при всем том, я, однако же, поболтал с дочерью миссис Ваномри.
3. Пошел нынче к леди Люси, у которой, как вам известно, очень давно не был, и остался там на обед. Они — ярые виги, особенно ее сестра — миссис Армстронг, самая несносная из женщин, без малейшего вкуса и при этом с претензией на остроумие. Она всячески поносила последний «Экзаминер», лучший из всех мною читанных, в коем дана характеристика нынешнего кабинета министров. — В пять я ушел от них и возвратился домой. Да, совсем забыл сказать вам, что нынче утром ко мне пожаловал мой кузен Драйден Лич, типограф, и стал всячески поносить Гаррисона — нового «Тэтлера», — который отказался от его услуг и нанял издателей прежнего «Тэтлера». Лич клялся, что непременно ему отомстит, в ответ на что я сделал ему серьезное внушение и, когда он убрался, велел Патрику впредь его ко мне не пускать, а вечером пришло письмо от