[405] — Вечером. Целый день, не переставая, лил дождь, и гулять не было никакой возможности. Утром молился за выздоровление сэра Эндрю Фаунтейна, а пообедал в обществе трех ирландцев на квартире у некоего мистера Коупа[406] (двумя другими были некий Моррис[407], архидиакон, и мистер Форд). Возвратясь домой, я стал дожидаться прихода мартышки Гаррисона, коему обещал помочь сочинить очередной номер «Тэтлера», который должен появиться во вторник: я назначил два вечера в неделю, когда ему дозволено приходить. Но маленький нахал так и не пришел и, ожидая его, я погрузился в чтение, забросив все другие дела. — Ну, а вы что поделываете? Как проводите время в эту мерзкую погоду? Небось, играете в карты и пьете? Что и говорить, достойное развлечение для молодых дам. Хорошо бы у вас было хоть немного наших севильских апельсинов, а у нас немного вашего вина. Мы покупаем превосходные апельсины по два пенса за штуку и сквернейшее вино по шесть шиллингов за бутылку. Говорят, будто вино у вас все дешевеет. Если оно останется таким же славным и дешевым, как бывало прежде, то по возвращении в Ирландию я непременно запасусь целым бочонком и буду по вечерам потчевать у себя за столом МД да посмеиваться над могущественными министрами.
12. Дни, благодарение …….. становятся погожими и длинными. Право же, я на вас в обиде: вы совсем забыли все наши маленькие словечки. Обедал с господином секретарем Сент-Джоном: в полдень я пришел в суд справедливости и уполномочил мистера Гарли пойти и вызвать ко мне секретаря, которого я намеревался известить, что, если он будет обедать поздно, то я с ним обедать не стану. По счастью, тут оказался также герцог Аргайл, и я нарочно задержал его разговором, пока не вышел секретарь, после чего сказал им, что очень рад тому, что встретил их вместе, поскольку у меня есть к герцогу просьба, которую секретарь, я надеюсь, поддержит, а его светлость уважит. Герцог сказал, что он-де заранее знал, что речь пойдет о каком-нибудь пустяке, тогда как он хотел бы, чтобы я попросил его о чем-нибудь в десять раз более затруднительном. Позже в доме секретаря я набросал памятную записку, которую отдал ему с просьбой передать ее герцогу, и прослежу, чтобы он не забыл это сделать. Я написал в ней, чтобы его светлость соблаговолил взять мистера Берниджа под свое покровительство и, если он убедится в справедливости моей характеристики Берниджа, оказал ему наивозможное содействие. Полковник Мэшем и полковник Хилл (брат миссис Мэшем[408]) говорят, что моя просьба вполне резонна и что они от всего сердца поддержат ее перед герцогом; так что у Берниджа, когда он поедет в Испанию, будет, я полагаю, прекрасное положение. Передайте ему, пожалуйста, все это, хотя я, возможно, напишу ему до его отъезда; но скажите на милость, куда мне писать? ведь он, наверно, съехал от Конноли.
13. Я перестал принимать горькое лекарство леди Керри и раздобыл еще одну коробочку с пилюлями. Приступов головокружения у меня больше не было, а только по временам легкое недомогание, какое обычно предшествует им; я стараюсь как можно больше гулять. У леди Керри та же самая болезнь, но только чувствует она себя намного хуже. Обедал у лорда Шелберна, у которого она проживает; мы жаловались друг другу на свои недуги и прониклись еще большей взаимной симпатией. Мистер Гарли вновь пользуется моей благосклонностью, и я сегодня к нему наведался, но не застал дома; я возьму за правило навещать его, только пообедав, потому что он обедает слишком поздно, а это вредно для моей головы. Потом я навестил Конгрива; бедняга только что оправился от жесточайшего приступа подагры; я просидел у него почти до девяти вечера. Он показал мне очередной номер «Тэтлера», который он, несмотря на то, что едва видит, выправил для малыша Гаррисона. В нем идет речь об одном мошеннике: разбогатев, он купил себе герб в геральдической палате и обзавелся кучей предков на Флит-Дитч; написано довольно недурно и дня через два — три будет напечатано; такого рода вещицы могут, я думаю, доставить вам развлечение. Уже около одиннадцати, и я собираюсь ложиться спать.
14. Сегодня день рождения дочери миссис Ваномри и по сему случаю мы с мистером Фордом были приглашены на обед и провели вечер за пуншем. Вот как мы отметили начало поста; а утром, вместо того, чтобы пойти в церковь, я отправился с лордом Шелберном, леди Керри и миссис Пратт в Гайд-парк, потому что пока голова моя не совсем здорова, я считаю за лучшее не посещать богослужений: было бы довольно глупо и затруднительно, если бы пришлось выходить из-за приступов тошноты. Доктор Дьюк[409] неожиданно преставился две или три ночи тому назад. Он слыл остроумцем, когда мы были еще детьми, но потом стал священником, оставил прежние свои увлечения и уже ничего, кроме какого-нибудь пролога или поздравительных виршей не писал. У него был недурной приход, пожалованный ему около трех месяцев тому назад епископом Уинчестерским; приход достался ему неожиданно, и смерть досталась такая же.
15. Славно погулял нынче в парке сразу же после дождя, которого у нас в последнее время было более чем достаточно, вперемежку с легкими и недолгими заморозками. Потом наведался в суд справедливости, рассчитывая, что если мистер Гарли будет обедать рано, то я пообедаю у него, но встретил Ли и Стерна, уговоривших меня пообедать с ними; однако, когда мы пришли, я обнаружил там некоего X…….[410], никчемного ирландского прощелыгу, явно вознамерившегося обедать вместе с нами, а посему я тотчас вышел, шепнув им, что не желаю обедать в его обществе; они извинялись и просили меня остаться, но я все же ушел к мистеру Гарли, который, как оказалось, обедал не дома, и кончилось тем, что я пообедал у сэра Джермейна, где повидал леди Бетти, только что оправившуюся от выкидыша. Я сочиняю сейчас эпитафию для гробницы лорда Беркли. Как вы, наверно, уже знаете, его беспутный сынок, новоиспеченный граф, женился на дочери герцога Ричмонда и сыграл свадьбу в поместье герцога, а теперь возвращается в Лондон. Месяца через два ее начнет тошнить, а через год они расстанутся. Ваш брат — дамы — народ отважный, неустрашимый, готовый на риск; а этой крошке всего лишь семнадцать, и она до крайности злонравна, скупа, порочна и высокомерна. Так и быть, отправляйтесь завтра к Стойтам.
16. Право, это письмо подвигается довольно-таки медленно, уже неделя, как я его начал, а все еще не исписал и первую страницу. Я отправился нынче в Сити пешком ради моциона, но не застал дома человека, с которым собирался пообедать, а посему на обратном пути зашел к Конгриву и пообедал с ним и с Исткортом, и прохохотал там до шести, после чего пошел к мистеру Гарли; он только еще собирался обедать, и я пробыл у него до девяти; мы помирились, и он пригласил меня отобедать с ним завтра, то есть, как раз в тот день недели (субботу), когда с ним обедают лорд-хранитель печати и секретарь Сент-Джон, и, стало быть, они решили, наконец, допустить меня в свой круг[411]. Эттербери и Прайор поехали хоронить бедного доктора Дьюка. От скверного вина, выпитого у Конгрива, у меня теперь изжога.
17. Славно прогулявшись нынче по парку, я пошел к мистеру Гарли. Лорд Риверс явился туда раньше меня, и я сделал ему внушение за то, что он позволил себе прийти в тот день, когда здесь надлежит быть только лорду-хранителю печати, секретарю и мне; он, однако, не придал значения моим словам, так что обедали мы вместе и сели за стол в четыре, а на завтра я приглашен на обед к господину секретарю. Я сказал им, что никогда не рассчитывал увидеть их вот так в тесном кругу, но теперь убедился, что они в самом деле искренно любят друг друга и это не только видимость. Они называли меня не иначе, как Джонатан, и я сказал, что я как был до них просто Джонатаном, так, надо полагать, и после них им останусь и что я еще не знавал министров, которые бы хоть что-нибудь сделали для тех, кого допустили разделять свои удовольствия; вы, я думаю, еще убедитесь в моей правоте, но меня это не заботит. У меня возник план, как раздобыть пятьсот фунтов, не будучи при этом никому обязанным, но план этот останется в тайне, пока я не увижу моих дражайших МД; так что придержите свои язычки и не болтайте, слышите, потому что я как раз сейчас этим занят.
18. Никаких приступов головокружения у меня больше не было, а лишь по временам легкое недомогание перед обедом; тем не менее, я отважно гуляю, принимаю пилюли и не теряю надежды поправиться. Секретарь Сент-Джон уверял меня, что непременно желает пообедать сегодня вдвоем со мной, и, тем не менее, я застал у него множество гостей, из коих троих я никогда прежде не видал, с двумя не имею чести быть знакомым, а еще с одним не желаю иметь дела, так что я рано попрощался с ними и возвратился домой, потому что погода никак не располагала к прогулке: гнусный дождь и ветер. Секретарь сказал, что он меня надул: лорд Питерборо прислал ему двенадцать дюжин фьясок бургундского с условием, что он поделится со мной, но он не мог успокоиться, пока не выпил их все до единой, так что по моим подсчетам он должен мне тридцать шесть фунтов. Лорд Питерборо уже добрался теперь до Вены, и завтра я ему напишу. Я начинаю уже предвкушать получение письма от неких знакомых Престо дам, которые проживают в приходе св. Марии и на некоем языке прозываются нашими малютками МД. Нет, погодите, я вовсе не рассчитываю получить его в ближайшие шесть дней, то есть пока не минет ровно три недели; ну, разве я не здравомыслящее существо? Нам здесь изрядно досаждает Октябрьский клуб[412]