В маленьком кабинете воцарилась тишина. Затем за вздохом последовали слова:
– Я больше не буду искать, Эдит, я доверяю этому человеку. Это должен быть он или, – она всхлипнула, – никто.
– Ну что ж, мадам, я человек занятой. Полностью разденьтесь и ложитесь на кушетку. Там есть мягкий шерстяной плед, чтобы прикрыться.
Убедившись, что его слушаются, он подошел к умывальнику, снял пиджак и тщательно вымыл руки. Когда он повернулся к кушетке, дама уже в готовности лежала на спине.
– Не бойтесь, мадам, я не причиню вам вреда.
Он снял плед. Да, она была потрясающе красивой женщиной, молодой и, разумеется, беременной. Соски были чуть пигментированы, груди с прожилками и слегка набухшие. Он осторожно провел рукой по ее животу, затем, приложив к нему стетоскоп, внимательно прислушался.
«Господи!» – подумал он, отчетливо услышав сердцебиение плода.
– Можете одеться, дорогая леди, затем поговорим.
– Что? – воскликнула вторая дама. – Вы ничего не собираетесь делать?
– Мадам, – жестко сказал Финлей, – вы возмущаетесь, как проститутка, бранящаяся вслед клиенту, который внезапно устал от нее. Эта юная леди, которой, по вашему мнению, я должен сделать выскабливание, беременна. Она по меньшей мере на четвертом, а то и на пятом месяце. У нее внутри живой ребенок. Ну как, вы хотите отвезти ее к какому-нибудь грязному мошеннику, который попробует прервать ее беременность и, возможно, убьет ее вместе с ребенком?
– О нет, нет, доктор! – всхлипнула дама. – Я и понятия не имела, что дело зашло так далеко. Я хотела только помочь Изабелле, которая по глупости попала в такое положение, о каком и не подозревает ее муж, знатный господин, который в настоящее время испанский консул в Рио-де-Жанейро.
– Она должна сделать слезное признание и получить прощение.
– Ах, доктор, вы не знаете ее мужа. Он аристократ старой школы, настоящий кабальеро. Он не простит ее. Он найдет ее любовника и убьет его.
– Кто этот любовник?
– Никчемный парижский бонвиван, который застал ее одну в ресторане «Максим», когда она возвращалась в Англию. Они танцевали и пили много шампанского. А потом, когда она уже не могла сопротивляться, случилось худшее.
– Она красивая женщина, у нее будет красивый ребенок, разве это не заставит ее мужа смягчиться?
– Нет-нет, наоборот, доктор. Он будет думать: «Этот маленький ублюдок не мой, это вечное напоминание о грехе моей жены. Мне такое свидетельство не нужно. Я ненавижу этого ребенка».
– И точно так же он будет ненавидеть свою жену?
– О, гораздо больше, доктор. В Испании, особенно для человека его положения, это непростительный грех.
Финлей молчал. Теперь он понял причину глупой попытки англичанки обмануть его.
– Когда ваша испанская подруга возвращается к мужу?
– О! Вот в чем реальная проблема, доктор. Ее муж собирается навестить ее здесь через шесть недель.
Финлей на мгновение задумался. Ситуация была серьезная, возможно, с фатальными последствиями. Он повернулся к испанской леди, которая молча смотрела на него красивыми трагическими, умоляющими глазами.
– Ваша подруга, дорогая леди, чуть не оттолкнула меня своими глупыми попытками ввести в заблуждение на ваш счет. Но теперь я понимаю ваше истинное положение, сочувствую вам в вашей беде и хотел бы помочь. Сначала ответьте мне на жизненно важные в вашем случае вопросы. Когда вы в последний раз были со своим мужем?
– Утром первого марта.
– Накануне того дня, а может, даже утром ваш муж… занимался с вами любовью?
Она покраснела, но бесстрашно ответила:
– Да, доктор. В то самое утро. И еще накануне вечером. Ему было так грустно, что я уезжаю.
Финлей задумался. Если зачатие произошло первого марта, то ребенок должен находиться в утробе матери почти семь месяцев.
– И ваш муж собирается навестить вас?
– В октябре. Как раз перед окончанием сезона охоты.
Финлей снова задумался над датами. Надо отодвинуть приезд мужа, других вариантов не было. Через мгновение, бросив сначала взгляд на англичанку, он сказал:
– Надо устроить так, чтобы ребенок родился до приезда вашего мужа. Вы должны написать ему хорошее, длинное письмо с известием, что вы только что были у врача, который сообщил, что вы зачали первого марта и что ребенок родится в конце ноября. Затем вы должны попросить его отложить свой визит на несколько недель, так как у вас будет постельный режим в окружении врачей и медсестер и вы хотите разрешиться до его приезда. Письмо должно быть очень любящее. Вам все ясно?
– Да, доктор. Абсолютно.
– И еще одно. – Финлей посмотрел на англичанку. – Будет совершенно нецелесообразно находиться в отеле, где в это время года начнутся всевозможные празднества, оркестры, танцы, дикая ночная жизнь, а еще, – он сделал многозначительную паузу, – репортеры. Вам придется переехать в какой-нибудь особняк поблизости, где я смогу незаметно посещать вас.
– О да, доктор, я думала об этом. Но как мы можем снять такой особняк?
– Я займусь этим. Без всякой, скажем так, пользы и выгоды для себя. Надеюсь, уже сегодня вечером я смогу сообщить вам о результате. Я позвоню. – Он встал. – А теперь – до свидания! В приемной уже полно народу.
Дамы быстро ушли. Таким образом, Финлей избавил себя от всяческих излияний благодарности и смог вызвать первого из двадцати с лишним пациентов, записанных на прием.
Финлей и правда весь день был крайне занят, но, несмотря на напряженную работу, одна мысль не покидала его. Какой же он дурак, что впутался в этот семейный замес, в дилемму, которая из-за его благонамеренного вмешательства могла обернуться против него самого и привести к настоящей катастрофе в его тихой, упорядоченной и строго богобоязненной жизни. Тем не менее он пообещал, и ему не давало покоя предчувствие, что, если он не окажет разумную помощь этой красивой пациентке, ее ждет беда.
Итак, вечером после ужина, когда Джанет занялась мытьем посуды, а доктор Камерон поднялся наверх, Финлей позвонил своему другу Дугласу Бэрду. Они с женой жили в весьма уютном загородном доме на полпути к соседней долине.
– Дуг, это Финлей. Скажи, вы собираетесь зимой уехать на юг?
– Жена просто мечтает, Финлей, но, боюсь, в этом году денег на поездку не хватит.
– Может, тебя заинтересует кое-какая информация, которая есть у меня. Моя пациентка, испанка, остановившаяся в «Каледонии», записалась ко мне на роды – первый ребенок, должен родиться в конце года. Сейчас в «Каледонии», как ты знаешь, очень шумно и разгульно, и так будет до Нового года, поэтому я сказал своей пациентке, что она должна переехать в приличный тихий дом неподалеку от меня, чтобы я мог уделять ей необходимое внимание. Так как насчет этого, Дуг? Вы с женой могли бы уехать на Ривьеру – разве не туда вы обычно ездите? – на шесть недель или на два месяца. Вы оставите пару своих слуг вести хозяйство для миледи, а я обеспечу сиделку. Как насчет этого, Дуг?
– Какая сумма, Финлей?
– Ваша обычная цена… сколько?
– Тридцать фунтов в месяц и жалованье слугам.
– Думаю, Дуг, ты можешь получить сотню за эти два месяца. А может, и хороший подарок, если все пойдет как надо.
– Договорились, Финлей. Но подожди минутку, я поговорю с Энни.
Короткая пауза, затем в трубке раздался женский голос:
– Это кто, Санта-Клаус?
– Его младший сын, Энни.
– Ты именно такой и есть, Финлей. Я тут умираю от желания выйти под французское солнце и с грустью сознаю, что в этом году денег на него не хватит. И тут объявляешься ты со своим великолепным предложением. Конечно мы согласны. И я обещаю, что оставлю вам дом в самом лучшем виде.
– Неплохо, Энни. Вы сможете уехать к середине месяца?
– Даже раньше, Финлей. Скажи, это правда, ты теперь лечишь постояльцев «Каледонии»?
– Только одного. А так как она испанка, ей нужна некоторая помощь.
– Если там у нее двойня, Финлей, ей придется нам доплатить.
– Жаль тебя разочаровывать, ласточка. Я уже осмотрел свою пациентку, и там всего лишь одна милая крошка. Но чтобы не разочаровать вас, я завтра же пришлю вам чек за два месяца.
– Финлей, ты такой милый, поцелуй дойдет до тебя по проводам?
– Твой должен дойти. – (В тот же миг в трубке раздался громкий чмокающий звук.) – Спасибо, Энни. Это именно то, что мне нужно. Подожди, мы еще с тобой потанцуем на следующем выпускном балу… Что ж, желаю хорошо провести время во Франции.
– Так и будет, дорогой, благодаря тебе. И благослови тебя Господь за то, что подумал о нас.
Спустя пять минут Финлей позвонил в «Каледонию» и оставил сообщение для мадам Альварес: «ВСЕ ГОТОВО. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ МНЕ ЗАВТРА УТРОМ».
Потом, усталый, как будто прошел десять миль, он упал на постель и почти сразу же крепко заснул.
Как славно, что все пошло по плану Финлея. Бэрды без промедления отправились на Ривьеру, а сеньора Альварес в сопровождении своей английской подруги переехала на уютную виллу в Глене, где как раз в последний день ноября и родила девочку. Финлей, принимавший роды и первым увидевший малышку, с удовлетворением отметил, что она похожа на свою мать, с такими же темными глазами и прекрасной кожей.
Несколько дней спустя, когда мадам Альварес уже могла сидеть с ребенком на руках, приехал сеньор, и Финлей, ставший свидетелем воссоединения мужа и жены, возблагодарил небеса за то, что сохранил любовь этой поистине достойной пары.
Когда настал день отъезда, сеньор Альварес явился к Финлею с необычайно красивым ружейным футляром.
– Мой дорогой доктор, ничто не может достойно вознаградить вас за все, что вы сделали для моей жены, причем с таким высочайшим и пунктуальнейшим профессиональным этикетом. А поскольку нам не довелось поохотиться, то я хочу в дополнение к вашему гонорару подарить вам мои ружья. Они изготовлены Да Костой, лучшим оружейником Испании, с инкрустацией, как вы видите, а спусковой крючок плавный, как шелк.
Финлей открыл футляр. Разве можно было это сравнить с его собственной пятифунтовой железякой из скобяной лавки! Он поднял одно из ружей. Ствол был тонко инкрустирован золотой нитью, приклад имел оправу из слоновой кости.