(дайнагон), который тогда имели представители либо императорской семьи, либо близких к ней домов рода Фудзивара. Число старших советников в те времена ограничивалось четырьмя, и по своему положению они следовали непосредственно после Правого министра, замещая любого из министров во время его отсутствия. Казалось бы, двери к правительственному Олимпу были для Канэиэ распахнуты. Однако реальная его судьба оказалась сложнее: чем ближе Олимп, тем сложнее узоры интриг.
На всех ключевых постах преемником старшего брата стал средний брат, Канэмити (925–977), который не замедлил укрепить свои позиции, выдав замуж за императора свою дочь. Однако воспользоваться результатами этого шага Канэмити не смог, потому что вскоре умер. Казалось бы, настала очередь Канэиэ. Но сбыться его честолюбивым мечтам на этот раз не было суждено. Дело в том, что средний брат при жизни недолюбливал младшего. Чтобы к нему не перешла вся полнота власти, он завещал высшие посты двоюродному брату, сыну покойного Санэёри, Еритада (924–989). Тот, как водится, выдал замуж за императора свою дочь и стал ждать появления августейшего внука, чтобы занять при нем должность регента и обеспечить себе безраздельную власть.
Канэиэ с головой погрузился в придворные интриги. Еще раньше, озабоченный в первую очередь своим материальным благополучием, Канэиэ заключил свой первый выгодный брак. Он женился на Токихимэ, дочери губернатора одной из самых богатых провинций Японии Сэтцу. Тесть обеспечил материальное благополучие Канэиэ, а зять при необходимости стал поддерживать в Высшем государственном совете и при дворе его новые выгодные назначения. Немного времени спустя благосклонным вниманием Канэиэ овладела красавица и талантливая поэтесса, дочь губернатора провинции Муцу, Фудзивара-но Томоясу (?—977). В провинции Муцу, расположенной в северной части страны, находились месторождения золота, что предоставляло богатые возможности для безбедного существования местным чиновникам. Недаром, как отмечено в одном из средневековых памятников, Томоясу однажды преподнес императорской казне в виде дара триста золотых. Дочь Томоясу и стала в 954 году второй женой Канэиэ.
Укрепив свои финансовые позиции, Канэиэ продолжал попытки подняться вверх по административной лестнице. Свою дочь Сэнси он выдал замуж за императора Энъю (959–991), который до этого стал зятем его двоюродного брата Ёритада. Можно только гадать, сам ли Канэиэ решился на такой шаг или его побудила к нему партия сторонников, но улучшить отношения между братьями он, понятно, не мог: ставка была уж очень серьезной. В своеобразном соперничестве верх одержал Канэиэ: в то время как дочь Еритада оставалась бездетной, Сэнси родила мальчика, который чуть позже был провозглашен наследником престола Канэхито, а в 987 г., в возрасте семи лет, 66-м императором Японии Итидзё.
Чтобы семилетний мальчик мог удержаться на престоле, при нем нужен был регент. По традиции, регентом стал его дед по матери, Фудзивара-но Канэиэ. Предусмотрительные царедворцы имели по несколько дочерей (не обязательно от одной жены), чтобы по меньшей мере одну из них выдать за императора и стать дедом наследного принца. Не этим ли объясняются многочисленные любовные похождения героя, которые так ревниво описываются в «Дневнике эфемерной жизни», автором которого и была дочь Томоясу?
Дочь Томоясу (Томоясу-но мусумэ) или Мать Митицуна (Митицуна-но хаха)… Не под собственным именем (даже в очень знатных семьях по собственным именам становились известны потомкам далеко не все женщины), но по имени отца или по имени сына известна нам писательница — автор «Дневника эфемерной жизни». Ее считали одной из самых красивых женщин своего времени. Литературной традицией она причисляется к тридцати шести лучшим поэтам эпохи Хэйан (IX–XII вв.). В начале XI века кто-то из близких поэтессе людей собрал ее стихотворения, не вошедшие в «Дневник эфемерной жизни», и составил «Собрание стихотворений Митицуна-но хаха» (Митииуна-но хаха касю), включив в него 51 стихотворение-танка (позднее «Собрание» стало переписываться как приложение к «Дневнику эфемерной жизни»).
Будущая поэтесса родилась в 935 г. Своего отца, Фудзивара-но Томоясу, писательница в дневнике называет «скитальцем по уездам»: он поочередно занимал должности губернатора в провинциях Митинокуни (Муцу), Исэ, Тамба, Ава, Хитати и Кадзуса. Одна из жен Томоясу, дочь хэйанского аристократа Минамото Митому (имя ее осталось неизвестным), и стала матерью Митицуна-но хаха.
Митицуна-но хаха принадлежит к числу людей, с раннего детства до последних лет жизни связанных с литературой. С литературой и политикой. Время и окружение писательницы было такое, что тем и другим занимались в основном люди одного круга. Императоры и министры были поэтами, организаторами поэтических состязаний и инициаторами составления антологий.
Семья была талантлива: старший брат, Фудзивара-но Масато (он был сыном Томоясу от другой жены и старше Митицуна-но хаха на четырнадцать лет), пошел по стопам отца: дослужился до пятого ранга и стал губернатором провинции Хидзэн. Младший, единоутробный с поэтессой, брат Фудзивара-но Нагато — один из тридцати шести известнейших хэйанских поэтов. 56 его стихотворений включено в официальные, составленные по высочайшему повелению, поэтические антологии. Племянница Митицуна-но хаха стала известной писательницей.
Главное произведение Митицуна-но хаха — «Дневник эфемерной жизни» — посвящено переживаниям ее как жены и матери. Муж и сын были людьми разного склада: если отец с самого молодого возраста был активно настроен на организацию своей быстрой карьеры, то сына вполне устраивали вторые роли, которые он исполнял бы под патронажем удачливого и напористого режиссера. Вначале Митицуна опекал отец, потом единокровные братья (их было трое). В «Дневнике эфемерной жизни» мы видим начало жизни Митицуна: рождение, детство, юность. Штрих за штрихом писательница показывает, как взрослеет ее сын. В конце дневника ему столько же лет, сколько ей самой было в начале его. Описано начало его официальной карьеры — первый придворный чин, который он получил при содействии Канэиэ. В начале 974 г. Митицуна был зачислен при дворе вторым по важности чиновником ведомства, занимавшегося выездными лошадьми и экипажами императора. Обязанности его не были обременительными, но для девятнадцатилетнего аристократа обременительные обязанности и не предусматривались.
И в дальнейшем Митицуна повышался в чинах: его братья (один из них был старше него, два других моложе) заботливо опекали юношу, когда поочередно становились обладателями высших чинов в государстве. Самый младший из братьев был фактическим диктатором Японии около тридцати лет. С такой надежной поддержкой Митицуна занимал различные придворные должности, пока в 996 году не стал средним, а летом 997 года и старшим советником и начальником охраны наследного принца — все это не взирая на то, что ни особенной остротой ума, ни образованностью не выделялся. В дневнике Правого министра Фудзивара-но Санэсукэ (957—1046) «Сёюки» отмечено, что Митицуна не мог прочесть никаких иероглифических записей, исключая собственное имя (стихи на японском языке записывались национальным слоговым письмом)[5]. Впрочем, и он сам, и его ближайшее окружение были вполне довольны тем, как сложилась жизнь Митицуна: «Век при дворе, да при каком дворе!».
Читатель-европеец найдет в «Дневнике эфемерной жизни» немало деталей, требующих введения в ситуацию. Это касается религиозных представлений, примет и суеверий, детален культуры, быта.
Прежде, как и в наши дни, основная часть японцев исповедовала две религии одновременно: исконную — синто и заимствованную с континента — буддизм. Один и тот же человек, в зависимости от ситуации, посещал либо синтоистское святилище, либо буддийский храм. В «Дневнике» Митицуна-но хаха упоминание синтоистских церемоний в основном связано со святилищем Нижний Камо, расположенным недалеко от столицы (ныне — в черте г. Киото), а буддийские службы, верования, обряды — с целым рядом храмов, расположенных, главным образом, в окрестностях столицы (это было не очень далеко от города, даже если автор дневника пишет, что храм расположен «глубоко в горах»: езда на быках создавала свои представления о расстояниях).
Исконная синтоистская вера выросла из шаманских корней, отличалась многообразной и крепкой связью с явлениями живой и неживой природы, с обожествлением предков и культом чистоты. Во главе пантеона богов здесь стояла богиня Солнца, я император считался ее потомком. Буддизм, заимствованный с континента, делился на множество школ, группирующихся в «явные» и «тайные» учения. «Явные» учения (школы, позднее — секты) были сосредоточены, главным образом, в Нара, «Тайное учение» — это прежде всего теория и практика эзотерической школы сингон («Истинное слово»), центр которой находился к югу от столицы, в провинции Кии.
Проповедники сингон придавали большое значение выявлению тайных функций плоти, речи и мысли каждого адепта, приводящих его как к достижению высшего просветления, так и к выполнению прижизненных желаний, «выгод в настоящей жизни». Возглашение особых мистических формул в сочетании с ритуальными манипуляциями рук и пальцев были предназначены для налаживания контакта (осознания принципиального единства) с вселенским буддой Дайнити (санскр. Махавайрочана) и достижения желаний.
Священнослужители из сингон-буддийских храмов приглашались в дома киотоской знати для совершения всевозможных эзотерических обрядов: снятия наговоров, изгнания из одержимого злого духа, ограждения от неблагоприятных сил новорожденного, моления о благополучном исходе задуманного дела, исцеления больного и т. д.
Недаром, описывая болезнь Канэиэ, Митицуна-но хаха отмечает: «При помощи чтения сутр и проведения буддийских обрядов здоровье Канэиэ… стало понемногу улучшаться…» Или: «Пришел буддийский наставник и они стали заниматься целительными заклинаниями и осуществлять магические движения» (попутно нужно заметить, что для исцеления больного использовали жесты, позы, движения рук и всего тела, а также и микстуры, для приготовления которых употребляли побеги, корни и листья растений, растертые в порошок минералы, а также иглоукалывание и прижигание).