Аплодировали после каждой картины. Шумный успех после конца. М. А. извлекли из вестибюля (он уже уходил) и вытащили на сцену.
Выходил кланяться и Немирович — страшно довольный.
После генеральной обедали с Меликом в шашлычной, а потом поехали в Большой на «Садко» — М. А. очень захотелось музыки.
Поздно вечером Дмитриев.
Закончился день, вернее, поздний вечер, неожиданным приходом Мелика и Якова Л. Мелик играл из «Валькирии». Весело ужинали.
М. А. окончательно решил писать пьесу о Сталине.
Сегодня в «Правде» статья под названием «Балетная фальшь» о «Светлом ручье». Жаль Шостаковича, его вовлекли в халтуру: авторы либретто хотели угодить.
Коля Лямин. После него М. А. говорил, что хочет написать или пьесу или роман «Пречистенка», чтобы вывести эту старую Москву, которая его так раздражает.
Взяли билеты на завтрашнюю генеральную. М. А. пригласил на завтра Тейера, Файмонвилла и Кунихольмов.
Опять успех и большой. Занавес давали раз двадцать.
Американцы восхищались и долго благодарили.
Сегодня был первый, закрытый, спектакль «Мольера» — для пролетарского студенчества. Перед спектаклем Немирович произносил какую-то речь — я не слышала, пришла позже. М. А. сказал — «ненужная, нелепая речь».
После конца, кажется, двадцать один занавес. Вызывали автора, М. А. выходил. Ко мне подошел какой-то человек и сказал: «Я узнал случайно, что вы — жена Булгакова. Разрешите мне поцеловать вашу руку и сказать, что мы, студенты, бесконечно счастливы, что опять произведение Булгакова на сцене. Мы его любим и ценим необыкновенно. Просто скажите ему, что это зритель просил передать».
После спектакля нас пригласили пойти в Клуб мастеров — отпраздновать новый спектакль. Пошли: Станицын, мы, Шверубович Дима, Яншин, Вильямс, почему-то Раевский с женой. Было ни весело, ни скучно. Но когда подошли к нашему столу Менделевич и Юрьев — стало хуже. Танцевали.
Сегодня в «Советском искусстве» статья Литовского о «Мольере». Злобой дышит.
Сегодня смотрел «Мольера» секретарь Сталина Поскребышев. Оля, со слов директора, сказала, что ему очень понравился спектакль и что он говорил: «Надо непременно, чтобы И. В. посмотрел».
Сегодня опять генеральная. Боярский и Керженцев смотрят. М. А. послал билеты Вересаевым.
Генеральная прошла чудесно. Опять столько же занавесов. Значит, публике нравится? А Павел Марков рассказывал, что в антрактах критики Крути, Фельдман и Загорский ругали пьесу.
Итак, премьера «Мольера» прошла. Сколько лет мы ее ждали! Зал был, как говорит Мольер, нашпигован знатными людьми. Тут и Акулов, и Керженцев, Литвинов и Межлаук, Могильный, Рыков, Гай, Боярский… Не могу вспомнить всех. Кроме того, вся масса публики была какая-то отобранная, масса профессоров, докторов, актеров, писателей. Афиногенов слушал очень внимательно, а в конце много аплодировал, подняв руки и оглядываясь на нашу ложу.
В антракте дирекция пригласила пить чай, там были все сливки, исключая, конечно, правительственных.
Успех громадный. Занавес давали, по счету за кулисами, двадцать два раза. Очень вызывали автора.
В нашу ложу мы пригласили Арендта, Ермолинских и Ляминых.
После спектакля мы долго ждали М. А., так как за кулисами его задержали. Туда пришел Акулов, говорил, что спектакль превосходен, но — спросил он М. А. — «поймет ли, подходит ли он для советского зрителя?»
Сегодня в 4.30 были по приглашению из посольства у американского посла. Он только что вернулся из Америки. Гости — дипломатический корпус, немного русских. Был Буденный в новой форме — в длинных брюках.
Буллит, как всегда, очень любезен, расспрашивал о «Мольере», просил его позвать на спектакль. Фильм — «Бенвенуто Челлини».
В подвале «Вечерки» ругательная рецензия некоего Рокотова — в адрес М. А.
Обедали у Ермолинских.
Короткая неодобрительная статья в газете «За индустриализацию».
Вечером — второй спектакль «Мольера» (я не пошла) — восемнадцать занавесов.
М. А. поехал в MXAT по вызову Аркадьева — для разговора. Я — в Большой на «Фауста». М. А. приехал туда часов в десять, рассказывал: разговор, над чем будет М. А. теперь работать? — М. А. ответил, что единственная тема, которая его сейчас интересует, это о Сталине. Аркадьев обещал достать нужные материалы. М. А. не верит этому.
После «Фауста» поехали с Меликом к нам ужинать.
Опять у Буллита — кино, буфет, дипломатический корпус. Буллит был в пиджаке, не в визитке, как в прошлый раз. Картина очень хорошая. Комедия об американцах, о том, как англичанин-слуга остался в Америке, очарованный американцами и их жизнью.
Американцы очень милы. Кунихольмы пригласили вечером обедать.
Кроме нас из русских — только художник Кончаловский с женой. Была дочка французского посла, m-elle Альфан, очень хорошенькая и привлекательная. Худенькая блондинка в кудряшках, в клетчатом вечернем платье из тафты. Дюброу показывал кино — он сам снимал — путешествие свое в Америку.
Общественный просмотр «Мольера». Был Буллит, но не смог досмотреть четвертого акта, так как был приглашен к Литвинову. За чаем в антракте (Буллит, Хенниссен — муж и жена, Дюброу и я) Буллит необычайно хвалебно говорил о пьесе, о М. А. вообще, называл его мастером.
Успех. Столько же занавесов — около двадцати.
После спектакля Мелик пригласил нас в шашлычную, где угощал с чисто восточным гостеприимством — страшно широко. Хохотали, пили чачу и веселились от души.
Хорошо провели день. Дюброу отвез нас в машине на американскую дачу. Ходили на лыжах, спускались с гор.
Сегодня юбилей Немировичского театра. Оленька-бедняга переживает: Вл. Ив. не дали ордена (гробовым голосом сказала).
Советовала послать ему цветы. Ну, это уж ни к чему. Послала от имени М. А. телеграмму.
Дневной спектакль «Мольера». Мы с М. А. поехали к концу спектакля.
В мхатовской газете «Горьковец» отрицательные отзывы о «Мольере» Афиногенова, Всеволода Иванова, Олеши и Грибкова, который пишет, что пьеса «лишняя на советской сцене».
Спектакль имеет оглушительный успех. Сегодня бесчисленное количество занавесов.
Болдуман сказал, что его снимают с роли из-за параллельных «Врагов».
Лучший исполнитель в спектакле!
Ужасное настроение — реакция после «Мольера».
Занималась делами, писала деловые письма. Оказывается, что «Maison moderne» — это перевод «Зойкиной квартиры». Очень много раз и из-за границы и из Союза запрашивали: что это за новая пьеса Булгакова — «Новый дом»? Мы все не понимали.
Фишер прислал для подписи бюллетень. М. А. отказался подписать — неизвестно, какая труппа играет, как переведено?
Много звонков — просят билеты на «Мольера».
Актер Волошин позвонил и попросил две тысячи взаймы. Теперь пойдут такие просьбы. А у нас долгу семнадцать тысяч и ни копейки на текущем счету — жили на авансы.
В Японии — кровавые события, заговорщики-фашисты убили нескольких министров.
Умер Павлов.
Сенсация театральной Москвы — гибель театра Ивана Берсенева. Правительственное постановление о ликвидации его театра написано в очень суровых тонах.
Театр назван «посредственным». Сказано, что он неправильно носил название «Второго МХАТа».
Очевидно, Берсенев сделал какую-то крупную ошибку. Кто-то рассказывал М. А., что на последнем их спектакле публика бросала цветы на сцену, некоторые плакали, плакал и сам Берсенев.
В «Правде» одна статья за другой, один за другим летят вверх тормашками. Попало даже Голованову, попало даже Леве Книпперу. В статье о МХАТе-II плохими пьесами названы «Земля и небо» (пьеса бр. Тур), пьеса Микитенко и даже «Чудак» Афиногенова!
А сегодня хлопнули Сергея Шервинского. И поделом. Он написал мерзейшую книжку и притом подхалимскую.
Вчера с М. А. были у вахтанговцев на пьесе «Трус». Дурно, и тоже подхалимство.
К М. А. подошел Л. Славин и выразил свое восхищение «Мольером». Редкий случай с писателями.
Сегодня оттепель, весенний день.
Позвонил Яков Л. и сказал, что Мелик упал, повредил ногу.
Вечером у Егорова в кабинете выясняли денежные дела. МХАТ требует возвращения трех тысяч за «Бег» на том основании, что он запрещен. «Покажите запрещение», — говорю.
Потом — к концу спектакля — попали на «Мольера». Театр полон. В правительственной ложе, в полутьме, видели Литовского, который что-то писал.
Занавес давали много раз. М. А. выходил кланяться.
Сегодня в газете объявлен конкурс на учебник по истории СССР. М. А. сказал, что он хочет писать учебник — надо приготовить материалы, учебники, атласы.
Оказывается, Мелик сломал ногу около Художественного театра. М. А. в шутку сказал: «Так ему и надо. Свидание у вас было назначено там?»
Послали ему телеграмму, получили ответ.
М. А. начал работу над учебником.
Вечером с Яковом Л. навещали Мелика. Он очень обрадовался, угощал апельсинами, сластями.
Когда возвращались — пешком — у Художественного театра видели, как прошли Берсенев и Гиацинтова. Он крикнул нам «здравствуйте!» — мне очень хотелось остановиться, подойти, сказать что-нибудь сочувственное, но М. А. и Яков меня удержали, сказали, что это только хуже растравлять их рану.