Вечером у нас Вильямсы. М. А. читал главы из романа («Консультант с копытом»).
Вечером пошли в кафе «Журналист», посидели до двух часов ночи.
Не знаю, почему такие места наводят на меня страшную печаль.
Днем ездили с М. А. в Серебряный Бор купаться.
Вечером пришли к нам Мелик с Минной. Очень славно посидели. М. А. показывал оркестрантов из Большого театра, как они играют в шахматы (на медных оркестранты) и в нужный момент появляются в оркестре и ударяют в инструменты. Потом спокойно — немедленно — уходят доигрывать.
М. А. поехал днем в Фили купаться. Вечером работал над либретто («Петр Великий»). Телефон молчит. Мы держали пари с М. А. третьего дня. Он говорит, что Добраницкого мы больше не увидим — не позвонит, не придет.
Вечером внезапно собрались и пошли к Леонтьевым.
Рядом с их домом было французское посольство. Смотрим — двери раскрыты, сор выметают. Оказалось, посольство переехало.
Вечером — Федя. На днях уезжает в Париж. Поездку считает трудной, ответственной. Ну, конечно, разговор перебросился на дела М. А. Все тот же лейтмотив: М. А. не должен унывать, должен писать. М. А. сказал, что чувствует себя, как утонувший человек — лежит на берегу, волны перекатываются через него…
Федя яростно протестовал. Между прочим, он — шутя-шутя, а выучился говорить по-французски.
Днем М. А. ездил на Москва-реку купаться.
Вечером явился Добраницкий. Я выиграла пари.
Нина, которая тоже пришла с ним, сказала мне («по секрету»), что осенью во МХАТе начнутся репетиции «Пушкина». Откуда она может знать?
Письмо от Кузы. Предлагает М. А. делать «Дон-Кихота», но тут же пишет, что «Нана» они будут ставить.
Взбесились они, что ли?
Пишет, что они готовы немедленно заключить договор на «Дон-Кихота», что он просит позвонить Ванеевой, которая уже знает об этом.
Вечером позвали Вильямсов. М. А. прочитал кусочек романа.
Разговор за ужином о писателях. Петя любит Гоголя и ненавидит Достоевского, и уверял М. А., что он похож на Гоголя.
Ануся до нас была у Николая Эрдмана. М. А., узнав, сейчас же позвонил к Эрдману и стал звать его к нам — М. А. очень хорошо к нему относится.
Но Николай Эрдман не мог уйти из дому.
Вильямс советует М. А. согласиться на «Дон-Кихота», подписать договор и ехать вместе с ними на август в Синоп.
Оля звала к ним, у них Сахновские, но мы из-за Вильямсов не пошли.
М. А. звонил Ванеевой, сказал, что согласен делать «Дон-Кихота». Та ответила, что будет говорить об этом в Комитете искусств.
Размышляли, куда поехать, если заключат договор. Одесса, Крым?..
Вышли в город и тут же в Гагаринском встретили Эммануила Жуховицкого. Обрадовался, говорил, что обижен очень нами, что мы его изъяли, спрашивал, когда может опять придти? Условились на сегодняшний вечер, в десять часов.
В городе М. А. купил украинский словарь.
Жуховицкий явился почему-то в одиннадцать часов и почему-то злой и расстроенный (М. А. объяснил потом мне — ну, ясно, потрепали его здорово в учреждении).
Начал он с речей, явно внушенных ему, — с угрозы, что снимут «Турбиных», если М. А. не напишет агитационной пьесы.
М. А.:
— Ну, я люстру продам.
Потом о «Пушкине»: почему, как и кем была снята пьеса?
Потом о «Зойкиной» в Париже: что и как?
Сказали, что уже давно не имеем известий.
Словом, полный ассортимент: расспросы, вранье, провокация.
М. А. часто уходил к себе в комнату, наблюдал луну в бинокль — для романа. Сейчас — полнолуние.
Неожиданно с дачи приехали Сережа с Екатериной Ивановной (ссыльные — М. А. дразнит их). Мы втроем — М. А., Сергей и я поехали в Фили купаться.
Вечером пошли ужинать в кафе «Журналист». Боже, что за публика.
Жара все стоит нестерпимая. У нас в квартире духота — квартира вся на солнце. М. А. ездил с Сергеем Топлениновым в Парк культуры купаться. Говорит, что станция оборудована прекрасно, но вода такая грязная, что им пришлось отмываться потом под душем.
Вечером М. А. играл в шахматы с Сергеем Топлениновым.
Сегодня в «Комсомольской правде» статья под заглавием «Доколе же можно увиливать?» — о двух письмах Безыменского, — по-видимому, редакционная, без подписи.
Часов в двенадцать ночи появился неожиданно Мелик. После ужина мы сели играть вчетвером в карты, в придуманную М. А. игру, играли до трех часов.
В «Вечерней Москве» интервью с Асафьевым, причем вся заметка называется ««Минин и Пожарский» — новая опера Асафьева».
Непонятно: ведь опера не пойдет?
Стоит дикая жара.
Вечером к нам пришли Калужские и мы отправились с ними в ресторанчик Клуба мастеров искусств. Туда же должны были придти и Вильямсы. За каждым почти столиком знакомые лица. Тут и Блюменталь-Тамарина, и Млечин, и Соснин, Вольский, Барнет, Пессимист, Бухов, Комиссаров, Гедике… всех не упомнишь. К нам подсел, кроме Вильямсов, Яншин.
Злорадно хихикал, рассказывал, как он — на банкете в «Метрополе» по поводу награждения орденами — задал Немировичу вопрос:
— А как же вы, Владимир Иванович, «Чудесный сплав» ставили? Почему?
Оля смотрела на него ненавидящими глазами.
Пошли пешком до Страстного, а там сели на ночной автобус.
Вечером пошли в кино с Вильямсами на «Маленькую маму». Чудесная картина, мы уж видели ее зимой на ночном просмотре. Потом пошли поужинать в это же мерзкое кафе «Журналист». Оно гаже вчерашнего и кормят хуже.
М. А. рассказал, что утром звонила Ванеева и выложила следующее: она говорила в Комитете с Боярским по поводу «Дон-Кихота». В Комитете поражены темой. Она не может самостоятельно, без коллектива, подписать договор, просит М. А. подождать до осени. М. А. не должен думать, что это против него в Комитете. Что ее страшно крыли на активе. Словом, собачья чепуха, из которой видно ясно одно, — что она трясется за себя и не смеет сделать ни одного шага решительного.
За ужином Петя рассказывал, что «Сусанин» пойдет непременно на Большой сцене к 20-летию. Что Городецкий уже сделал либретто, а Мордвинов, взяв всевозможные исторические материалы, поехал в Кисловодск, где, кстати, и Самосуд.
Кроме того, пойдут: «Кавказский пленник», «Этери», «Мать», «Броненосец Потемкин»… еще что-то.
«Минину» — крышка. Это ясно.
Жара.
Вечером поехали с М. А. на пароходике.
Ужинали у нас Вильямсы и Гриша Конский, после долгого перерыва появившийся опять. Гриша едет на лето к Степуну. У того под Житомиром маленькая усадебка. Там можно получить полный пансион, есть купанье. Гриша уговорил тут же позвонить Степуну. Степун сказал мне, что это его очень бы обрадовало, что он постарается все наладить так, чтобы М. А. мог хорошо отдохнуть и работать.
Быть может, мы поедем. Обещали через несколько дней дать Степуну окончательный ответ. М. А. смущает только работа над «Петром» (либретто). Невозможно везти все материалы.
М. А. работает над «Петром». Приехал Дмитриев, пришел обедать. Сказал, что приехал в Москву только для того, чтобы повидаться с нами. Едет в Боржом. Говорил, что не представляет себе, как будет жить два месяца, не видя нас, что будет очень скучать.
После обеда пошли на балкон и стали втроем забавляться игрой — пускали по ветру бумажки папиросные и загадывали судьбу — высоко ли и далеко ли полетит бумажка.
Потом началась сильная гроза, которую мы ждали уж давно, умирали от жары.
Вечером Дмитриев опять пришел, сидел до трех часов ночи.
Он сказал, что они с Асафьевым много говорили о М. А. и решили, что М. А. необычайно высоко стоит в моральном отношении, что, — как забавно сказал Дмитриев, — другого такого порядочного человека они не знают.
М. А. сделал свою гримасу — поджал губы, поднял брови, голова набок. Дмитриев — дды!..
Обедал Дмитриев. Говорят в городе, что может быть мхатчики не поедут в Париж.
Вечером Вильямсы предложили пойти в Эрмитаж, на эстраде элегантный номер «Риголетто». Двое мужчин и две женщины работают, улыбаясь ангельской улыбкой.
Собственно, работает один только человек, остальные — декорация. Отвлекают внимание публики. Один этот засунул в рот красную нитку и пачку иголок, пожевал, а потом вытащил изо рта красную нитку, продетую во все иголки.
Потом мы ужинали в «Метрополе», а эти Риголетто сидели за соседним столиком — абсолютно выдохшиеся. Какая там улыбка.
Поужинали, потом посидели в баре.
Дмитриев вчера должен был уехать, но оказалось — ошибка с билетами, остался еще на день. Пришел к нам обедать.
М. А. ездил с Сергеем Топлениновым на реку — катались на байдарках. М. А. понравилось очень.
Письмо от Асафьева. Благодарит за предложение писать совместно оперу «Петр», тронут тем, что М. А., несмотря на неудачу с «Мининым» (что не пойдет) — обратился опять к нему.
Вечером играл М. А. в шахматы с Топлениновым.
Киев. Владимирская горка. 20 августа 1934 г.
Неожиданный приезд Сергея с Екатериной Ивановной — дождь выгнал их с дачи.
Вечером все поехали на речном трамвае в Парк культуры, там смотрели номер — езда на мотоциклетках по отвесным стенам. Страшно.
Вечером М. А. пошел с Вильямсами в «Метрополь», мне нездоровится, осталась дома.