Я посмотрела на Гаррисона, который стоял напротив и, не веря своим ушам, качал головой, и орал в трубку:
— Позовите его к телефону немедленно! У меня нет двух минут! Нет, он не может мне перезвонить! Он нужен сию минуту!!!
Я услышала в трубке странный скрежет, как будто стул тащили по полу. Два коротких вздоха. Я узнала этот звук — такое чувство, что я слушаю биение собственного сердца. Это Лэйси, никаких сомнений. Снова вздохи. Те самые, которые я услышала в первые минуты ее жизни, когда новорожденную положили мне на грудь.
— Лэйси, — сказала я.
Тишина.
— Это я, дорогая.
— Мамочка.
— Я здесь, деточка.
Она что-то залепетала, но ее голос сорвался от переполнявших эмоций.
— Поговори со мной, девочка моя.
— Этот козел гребаный…
Тут Габриель вырвал телефон из ее рук и швырнул на пол.
— Лэйси! Лэйси, ты слышишь меня? Лэйси!
Опять тишина. Я крепче прижала трубку к уху, словно могла каким-то образом приблизиться к дочке.
— Лэйси, ты меня слышишь? — в отчаянии повторяла я. — Я люблю тебя. Все будет в порядке.
Ничего.
— Лэйси.
Я услышала, как что-то снова тащат по полу.
— Лэйси… Лэй…
— Выбирайте.
На секунду у меня перехватило дыхание, словно мне дали под дых.
— Ах ты, мразь, ты же отлично знаешь, что я выберу.
— Скажите вслух.
Он говорил как рассерженный учитель, требующий уважения от ученика.
— Говори! — заорал он, вернее скомандовал, сбившись на «ты».
— Лэйси.
— Будь на углу Орандж-гроув и Алтадены через шесть минут. Если я увижу полицию, услышу шум вертолета или замечу кого-то, якобы прогуливающегося с собачкой, то перережу ей глотку. Не вешать трубку! Оставайся на линии и включи громкую связь, я хочу слышать все, что ты говоришь.
Я повернулась к Гаррисону, приложила палец к губам и жестом попросила бумагу и ручку. Он вытащил из кармана блокнот и карандаш и протянул мне. Я быстро нацарапала несколько слов по дороге к двери.
Хикс слушал?
Гаррисон кивнул и написал ответ.
Через двадцать минут он сможет приехать сюда и прицепить к вам микрофон.
Я покачала головой, мы продолжили передавать блокнот друг другу, пока я шла к машине.
Через шесть минут я должна быть на углу Орандж-гроув и Алтадены.
Я поеду с вами, могу спрятаться сзади…
Я покачала головой, пока Гаррисон продолжал писать.
Нет, вы…
Я вырвала блокнот из его рук.
Читай дневник!!! Я поставила несколько восклицательных знаков. Там должно говориться, где Лэйси — найди ее.
Слова «найди ее» я подчеркнула несколько раз.
Мы дошли до машины, я открыла дверцу, а Гаррисон прикрыл рукой телефон, чтобы Габриель не слышал.
— Как я вас найду? — прошептал он. Наши взгляды на секунду встретились, но тут же разошлись.
— Он же написал, что именно планирует делать, и если мы потеряем связь… ты должен быть на шаг впереди.
Гаррисон неодобрительно покачал головой.
— Это жизнь, а не роман.
— Габриель верит в то, что написал.
Я села в машину и схватила Гаррисона за руку.
— Найди мою дочь.
Затем завела мотор, нажала на газ и помчалась по направлению к Алтадене.
Угол Орандж-гроув и Алтадены выглядел так, словно сюда по ошибке перенесли кусочек какого-то маленького городка. На асфальте аккуратные линии, чтобы все парковались под углом к тротуару и не мешали друг другу. Рядом друг с другом расположились ресторанчик, магазин тканей, комиссионка, торгующая подержанной мебелью, и парикмахерская. Единственный признак того, что мы не в Индиане, — вывески, написанные исключительно на армянском и испанском языках.
Я остановилась. Мимо меня к холмам проехала одинокая машинка. За рулем сидела молодая женщина, глядя строго перед собой, как будто она слегка перебрала и теперь на автопилоте добиралась домой. На противоположном углу время от времени то загорался, то гас от короткого замыкания знак автозаправки. И все. На перекрестке было безлюдно.
Если верить моим часам, прошло пять с половиной минут. Осталось еще тридцать секунд. Я осмотрела улицу, пытаясь предвосхитить действия Габриеля.
Двадцать секунд.
Но ничто не выдавало его присутствия. Если бы я только знала, что написано в дневнике Габриеля. Описал ли он все до мелочей? И мое сидение в машине, мой следующий шаг — это первая ошибка. Но что толку жалеть о том, чего нет под рукой? У меня сейчас есть только то, что передо мной. Или, правильнее будет сказать, за мной — те события, которые, собственно, меня сюда и привели.
Если то, что прочел Гаррисон, правда, то Габриелю нужно схватить меня. Но как? Неужели ловушка прямо у меня под носом? И я сама пойду в нее, сдавшись при виде дочки?
Десять секунд.
Нет, я так не сделаю. Если я увижу Габриеля, то убью его. Это мой единственный шанс. Единственный шанс Лэйси.
Все, последние десять секунд прошли.
— Лейтенант, — сказал Габриель.
Его голос прозвучал как выстрел. Я с неохотой взяла телефон.
— Я здесь.
— У вас есть единственная возможность — следовать моим указаниям. Замешкаетесь, и я убью ее. Рядом с заправкой есть телефонная будка, бросайте ваш телефон в машине и бегите туда, немедленно!
Я услышала через перекресток первый звонок.
Выскочив из машины, я оставила трубку на сиденье, но не стала захлопывать дверцу. Пятьдесят метров через перекресток показались мне смертельно опасными, словно я шла по минному полю. Каждый шаг все дальше и дальше затягивал меня в темный извращенный мир Габриеля, унося от единственной связи с моим миром, оставшейся лежать на сиденье автомобиля. Когда я добралась до телефонной будки, то чувствовала себя незащищенной и уязвимой, как младенец. Он отрезал меня от моего мира, заманил в свои сети. Вот он ужас. Звонящий телефон, пустая улица, не в меру разбушевавшееся воображение.
— Я здесь, — сказала я между вздохами.
— Впереди, примерно в четырех-пяти метрах, увидите коричневую машину. Садитесь в нее и едьте на север по Алтадене. Бегом!
Я швырнула трубку на рычаг и рысью рванула к машине. Старая модель, по крайней мере десятилетней давности, и нуждается в покраске. Кажется, «шевроле-импала». Внутри удушливо пахло дешевым одеколоном и пивом. На заднем сиденье пивные банки и гора нестираного белья. Впереди на полу несколько квитанций за обналиченные чеки. Скорее всего, машина принадлежала какому-то поденщику, наверняка нелегалу. И очень даже вероятно, что он уже мертв. На пассажирском сиденье начал звонить телефон.
Если я отвечу и сделаю так, как Габриель велит мне, то полностью погружусь в кошмар, поглотивший мою девочку. Я посмотрела на свою пустую машину и представила себе, как Гаррисон читает сейчас повествование Габриеля. Я практически слышала его голос, видела, как он качает головой и повторяет: «Нет, лейтенант, только не это».
— Здесь Лэйси, — тихо сказала я, как будто бы обращаясь к Гаррисону. — Я должна.
Я потянулась к телефону, но остановилась, поскольку по моему телу прокатилась волна злости.
— Ах ты, козел гребаный! — закричала я в пустой машине, использовав любимое выражение Лэйси.
Я закрыла лицо руками, стиснула зубы, пытаясь справиться со злостью.
— Лэйси, Лэйси, Лэйси, — шептала я, стараясь утихомирить сердце. Нет, я не могу потерять контроль надо собой, не сейчас. Мне нужна ясная голова. Кроме ясной головы и пистолета, из которого я намеревалась выпустить пулю в сердце чудовища по имени Габриель, у меня больше ничего не было.
Я прошептала дочкино имя еще разок, словно она могла меня слышать, а потом завела машину и взяла телефон.
— Я еду на север по Алтадене.
— Знаю.
— Куда…
— Тихо, — рявкнул Габриель, — Говорить будешь, когда я разрешу. Ты теперь пустое место, не лейтенант, не коп, не мать. Я решаю, кем тебе быть.
— И что ты с этого имеешь?
Короткое, зловещее молчание.
— Твое будущее.
Я посмотрела в зеркало заднего вида, нет ли хвоста, но улица была пуста. Никто не выехал с боковой улицы и не поехал за мной. Габриель обманом заставил меня делать то, что он хочет, а я поддалась. Только что я потеряла остатки контроля над ситуацией.
— Да пошел ты…
Он засмеялся.
— А ты похожа на свою доченьку.
Я попыталась ответить, но не смогла. Никогда не слышала, чтобы это говорили другим матерям. Когда это произносила Лэйси, я сердилась, как будто она меня чем-то обидела. Но почему? Я что, боялась принять и полюбить дочку без сомнений и суждений? Чего я опасалась? Если бы я приняла ее такой, какая она есть, то что узнала бы о себе?
— Ты просто тупая баба, — сказал Габриель.
Приехали. Серийный убийца рассказывает мне, что я из себя представляю.
— Уже нет, — огрызнулась я.
После пересечения с Вашингтон-стрит дорога пошла в гору, и я въехала в более фешенебельный район, раскинувшийся на холмах. С другой стороны она начала вихлять и кружить, словно я ехала по какому-то фантастическому ландшафту. Надо мной вырастали темные махины гор и грозили обрушиться и засыпать все. С каждым кварталом улицы становились все темнее и безлюднее. Впереди, примерно в сотне метров на середину проезжей части вышел койот, и мне пришлось несколько раз крикнуть, чтобы он уступил мне дорогу и растворился в ночи.
— Поверни на Мидвик-драйв. Проедешь полтора квартала и остановись, — велел мне Габриель.
Я повернулась. Свет фар разрезал темноту впереди. На мгновение в нем отразились жуткие красные глаза опоссума, который мелькнул, словно призрак, и нырнул в водосточную канаву. Домов здесь не было, поскольку склоны холмов слишком крутые. Через полтора квартала я съехала на обочину и остановилась. Следующий светофор находился еще в полутора кварталах. Кроме того, я увидела четыре автомобиля, припаркованные в темноте. Думаю, в одном из них Габриель и моя дочка. Так близко. Но что бы он ни задумал, место выбрано идеальное. Я окажусь в кромешной тьме. Огни Лос-Анджелеса внизу с таким же успехом могли бы быть светом Млечного Пути, пользы все равно никакой.