— Могут возникнуть проблемы?
Гаррисон достал из чемоданчика зажим и проволоку.
— Только если я ошибусь.
Его рука снова скользнула под блузку, и он стал аккуратно прикреплять зажим на подводящий провод.
— Я видела его глаза, Гаррисон.
Он продолжил работать.
— Портрет Габриеля — это фальшивка. Такого человека не существует. Это маскировка.
Гаррисон закончил с одним проводом, и его рука переместилась ко второй груди.
— Габриель заручился поддержкой своих жертв, чтобы они предоставили нам описание, а потом убил их.
— Филипп, — сказал Гаррисон, не поднимая головы.
Я кивнула.
— Должно быть, он проделал то же самое во Франции.
Эти слова почему-то несколько секунд висели в воздухе, оставляя неприятный осадок, хотя я и не понимала почему. Я услышала, как второй зажим защелкнулся на проводе, потом Гаррисон вынул руку из-под блузки и взял миниатюрные кусачки. Абсурдность заключалась в том, что благодаря бомбе я снова ощутила на своей груди нежные волоски на мужской руке, и от этого хотелось то ли разрыдаться, то ли рассмеяться, сама не знаю.
Гаррисон взял провод кусачками, и я почувствовала прикосновение холодной стали над теплом его ладони.
— Если я ошибусь, никто из нас об этом уже не узнает.
Он посмотрел на меня, я кивнула и прошептала:
— Режь!
Мускулы его руки сократились, и кусачки беззвучно разрезали провод. Гаррисон закрыл глаза, возможно, чтобы помолиться, а потом глубоко вздохнул с благодарностью, что все обошлось.
— Вы в порядке?
Я кивнула.
Он вытащил руку из-под блузки и мрачно уставился на детектор движений.
— Стойте спокойно, — тихо сказал он, приближаясь, чтобы изучить сенсор.
И тут слова, которые я оставила висеть в воздухе, снова показались на поверхности и потребовали к себе внимания.
— Что я сказала о Франции?
Гаррисон оторвал взгляд от бомбы, но не слышал ни слова.
— Я немного занят.
Я быстро вспомнила.
— Габриель заручился поддержкой своих жертв, а потом убивал после того, как они давали нам описание.
Гаррисон с неохотой отвлекся от бомбы.
— И почему это так важно?
Я задумалась, но ведь я читала отчет всего лишь один раз, и сейчас казалось, что это было в прошлой жизни.
— Важно то…
Но детали ускользали от меня, я не успевала ухватить мысль за хвостик.
— Черт.
И внезапно ответ замаячил прямо передо мной, словно речь шла о простой игре.
— Важно то, что этого не произошло.
Гаррисон вопросительно посмотрел на меня.
— Чего не произошло?
— Тот пациент, который дал французской полиции описание Габриеля, выжил. Его не убили.
— Ну, ему просто повезло.
Но Гаррисон не успел еще закончить фразу, как посмотрел на меня и покачал головой. Нет, слово «везение» не подходит, оно неприменимо, когда имеешь дело с Габриелем.
— Вы тоже не верите в это?
— Нет. Он выжил не просто так, на то была причина.
— Но какая?
— Самая простая всегда самая лучшая.
— Если ее видишь…
Гаррисон задумался, но смысл ускользал от него.
Я задала наводящий вопрос:
— Зачем Габриель отрезал голову Филиппу?
Гаррисон нахмурился, вспомнив труп в мусорном бачке.
— Чтобы напугать нас до смерти.
— Но он и так нас напугал. Еще зачем?
— Чтобы нельзя было опознать тело.
— Но зачем? Что он хотел скрыть от нас?
Гаррисон покачал головой.
— У меня в кармане блузки лежит фотография. Ты можешь залезть под жилет и достать ее?
Гаррисон аккуратно просунул руку под жилет и вытащил снимок из кармана. Затем, сантиметр за сантиметром, вытащил руку, держа фотографию, которую я забрала из квартиры Филиппа.
Я взяла ее и посмотрела на глаза Филиппа. Нет не то, слишком мелко.
— Бесполезно.
Я еще пару секунд разглядывала снимок. Филипп стоял перед большим белым зданием. Над входом что-то написано по-французски. Машины, пешеходы и…
— Что вы ищете?
— Вот это.
Я протянула Гаррисону фотографию и показала на расплывчатый объект на заднем плане. Гаррисон внимательно рассмотрел его.
— «Скорая помощь».
— Посмотри на надпись над входом. Что это, по-твоему?
— Думаю, больница.
— А зачем фотографироваться на память на фоне больницы?
— Неза… — И тут он понял. — Господи.
— Вот где он расправился со своей первой жертвой.
— Те убийства в госпитале.
Я кивнула.
— Это первый снимок из его коллекции.
Гаррисон ошарашенно посмотрел на меня.
— Филипп и есть Габриель.
Я еще раз прикинула, чтобы убедиться в своей правоте.
— Когда я была в плену у Габриеля, он назвал тебя по имени, хотя я ни разу не упоминала его. Но Габриель отлично знал, как тебя зовут, потому что именно ты снял бомбу с его коленей в квартире Филиппа.
Кусочки головоломки сложились в целое как строительные блоки.
— И Филиппа никто не похищал из явочной квартиры. Он сам порезал себе руку и выбрался из окна.
И тут все стало на свои места, но от этого ощущение собственного провала лишь усилилось. Схватить убийцу, а потом самому же выпустить его — кошмар любого копа.
— Труп в мусорке — полицейский по найму из агентства «Вооруженный отпор».
— Но он должен был понимать, что мы рано или поздно выясним это.
Мы удивленно переглянулись, и мои глаза наполнились слезами.
— Черт побери, он был у нас в руках!
Я спрятала лицо в ладонях и задрожала от переполнявших меня эмоций.
— Он всех нас обвел вокруг пальца, а не только тебя, — мягко сказал Гаррисон.
Я посмотрела на него и покачала головой.
— Это мое дело… мое.
Гаррисон начал что-то говорить, но сдержался. Сказать больше нечего, и так все ясно.
— Сколько у нас времени?
Он посмотрел на часы:
— Двадцать минут.
Я попыталась сконцентрироваться, отвлечься от мысли, что мы помогали Габриелю в его преступлении.
— У нас нет времени обезвреживать эту штуковину, да?
Гаррисон посмотрел мне в глаза и покачал головой.
— Да.
Думать, что вы что-то понимаете, а потом услышать это — две большие разницы. Я посмотрела на жилет, но перед глазами стояли часы, отсчитывающие последние минуты.
— Значит…
Я растерялась. Это уж слишком. Бомба начала душить меня. Мне хотелось вернуть Лэйси. Услышать ее голос, обнять ее и никогда не отпускать. И совершенно не хотелось знать, что я отпустила человека, собирающегося убить ее.
— Значит что?
Я взглянула на Гаррисона в надежде, что он найдет путь из того хаоса, в который погружаюсь я.
— Часть детонаторов задумана так, чтобы запудрить нам голову и отвлечь, поэтому нужно беспокоиться только о том, который Габриель собирается использовать. А сделать это он может лишь на расстоянии.
Гаррисон расстегнул карман над кирпичиками взрывчатки и аккуратно вытащил телефон. Он увидел что-то, что мне увидеть было не дано.
— Неправильно, — сказал он почти что шепотом.
Я заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть, насколько он боится, но если ему и было страшно, то он давным-давно научился прятать свой страх, вероятно так же, как и сам научился прятаться от любви после убийства жены.
— Что неправильно?
Гаррисон достал маленький ножик, подцепил крышечку телефона и уставился на микросхемы.
— Тут ничего нет, это просто телефон.
— И что?
Он несколько секунд смотрел на жилет, а потом расстегнул один из пакетиков с гвоздями, которые выпали на асфальт, словно внутренности.
— Здесь нет дистанционного включения. — Гаррисон вспыхнул от гнева.
Он открыл остальные пакетики со шрапнелью.
— Я только зря потратил время.
— О чем ты, Гаррисон?
Он заглянул мне в глаза:
— А вы что, не понимаете?
Я покачала головой.
— Если бы Габриель хотел убить много людей, то я не смог бы вот так просто извлечь гвозди и шрапнель.
Гаррисон уставился на кармашки со взрывчаткой, скользя взглядом по проводам и пытаясь найти ответ на какой-то вопрос. Он осторожно открыл один из кармашков, ухватил провод двумя пальцами и проследил, куда он идет, расшифровывая значение увиденного.
— Сукин сын.
Он вытащил взрывчатку, выдернул детонатор и помял мягкое вещество.
— Это глина.
Гаррисон отбросил глиняный брусок и быстро открыл еще три кармашка.
— Везде только чертова глина.
Он вытащил псевдовзрывчатку из трех кармашков и выкинул ее, а я посмотрела на единственный кирпичик, который остался нетронутым.
— Кроме этого.
Гаррисон кивнул:
— Да.
— Этот для меня.
— Да, и вы — детонатор.
— Детектор движений.
— В своем дневнике Габриель говорит о том, что вы с Лэйси умрете, а я решил, что остальные смерти подразумеваются, поскольку люди умрут вместе с вами.
Гаррисон несколько секунд не сводил с меня глаз.
— Он мог бы уничтожить десятки, но почему хочет убить только вас.
Я задумалась.
— А ему это не нужно.
— Почему?
— Телевидение. Мы же теперь познаем мир через телеэкран. Он проникнет в дома двухсот миллионов зрителей. И эти двести миллионов будут бояться его, когда увидят, как я умру.
Я увидела ужасную картину целиком.
— Выбирай, — прошептала я.
Гаррисон со страхом посмотрел на меня.
— Габриель не мог рисковать, а то вдруг я не решусь взрывать себя в толпе, так что он упростил мне выбор так, чтобы я приняла решение без колебаний. Я могу слушать крики своей дочери или… остановить их.
Я посмотрела на край оврага, по которому цепочкой двигались люди на парад. Внезапно мне стали понятны все извращенные желания Габриеля.
— Серийные убийцы любят, чтобы преступление было интимным. Габриель собирается убить меня словами, просто словами, нашептывая их мне в трубку как любовник. Нет ничего интимнее. А миллионы людей увидят мою смерть и… испугаются его. Разве можно мечтать о большей власти? Он одним ударом убивает двух зайцев и получает все, что хочет.