брал Nascar 2004, и она до сих пор у меня. Но прежде всего Джедай был чертовски веселым парнем. Он всегда говорил правду и рассказал мне много интересного. Порой он сообщал мне слишком много того, что я не хотел и не должен был знать.
Он был заядлым геймером, постоянно играл в видеоигры. Я очень плох в них, это просто не для меня. Я всегда говорил охранникам: «Американцы — это всего лишь большие малыши. В моей стране не принято, чтобы люди моего возраста сидели перед консолью и тратили время на игрушки». Действительно, одно из наказаний их цивилизации — это пристрастие к видеоиграм.
И еще американцы боготворят свои тела. Они хорошо едят. Когда меня доставили на авиабазу в Баграме, я подумал: «Какого черта тут происходит, эти солдаты постоянно что-то жуют». Ида, Бог наградил американцев огромным количеством полезной еды, но они расточительны, как никто другой: если бы все страны жили, как американцы, планета не выдержала бы всех наших отходов.
Еще они тренируются. У меня много друзей из разных слоев общества, и я на самом деле никогда не слышал от них, чтобы они обсуждали план своей следующей тренировки.
— Это журнал для гомосексуалистов? — спросил я охранника, в руках которого был журнал о фитнесе для мужчин, на его обложке красовался перекачанный мужчина. Вы знаете, один из тех парней, которые качаются до тех пор, пока их шеи не исчезнут, а головы не перестанут помещаться между плечами.
— О чем ты, черт возьми, говоришь?!. Это журнал про фитнес, — ответил он.
Американцы менее толерантны к гомосексуалистам, чем немцы, и они качаются столько, будто готовятся к драке.
— Когда я обнимаю жену, она чувствует себя в безопасности, — сказал мне мастер Йода.
— Моя жена всегда чувствует себя в безопасности, ее не нужно обнимать, чтобы успокоить, — ответил я.
Мастер Джедай был как все: он покупал больше еды, чем ему нужно, тренировался даже во время своей смены, планировал увеличить член, играл в видеоигры и очень смущался, когда речь заходила о его религии.
— Подушка, говорю же, я правда не знаю. Но я христианин, и мои родители отмечают Рождество каждый год, — рассказал он. — Моя девушка хочет обратиться в ислам, но я запретил ей.
— Ну же, Джедай, ты должен позволить ей выбрать самой. Вы что, не верите в свободу вероисповедания? — ответил я.
У специалиста были все качества настоящего человека: мне нравилось общаться с ним, потому что ему всегда было что сказать. Ему нравилось впечатлять женщин на острове. Особенно его возмущал охранник, который отказался взять себе имя из «Звездных войн». Я не могу винить его за это!
Он возмущал всех. Он был ленивым и все делал крайне медленно. Никто не хотел работать с ним, все его постоянно обсуждали у него за спиной. Этот тощий белый парень не проявлял инициативу, не обладал сильным характером и постоянно копировал всех охранников. Только начав работать с командой, он вел себя очень тихо. Он просто подавал мне еду и заставлял пить воду каждый час. И все в целом было нормально. Но он быстро понял, что можно на меня кричать, можно забирать у меня еду и заставлять выполнять физические упражнения, которые я делать не хотел. Он не мог поверить, что ему доверили такую власть, и чуть не сходил с ума, когда заставлял меня стоять часами по ночам, хотя знал, что у меня проблемы с седалищным нервом. Он заставлял меня убираться в камере снова и снова. Заставлял меня мыть душ снова и снова.
— Надеюсь, ты совершишь ошибку, любую ошибку, и я смогу тебя ударить, — приговаривал он, неумело изображая какие-то приемы несуществующего боевого искусства, которые, вероятно, выдумал специально для этой должности. Даже после того как «капитан Коллинз» приказал охранникам быть добрыми со мной, он стал вести себя только хуже, словно пытаясь наверстать то, что упустил.
— Будешь звать меня мастер, ясно? — сказал он.
— О да, — ответил я, думая: «Кем он, черт возьми, себя возомнил?!»
В нем нет ничего особенного, кроме того, что он родился белым мужчиной на территории США. У него напарником был только единственный черный охранник в команде, и хотя он был выше по званию, мастер все время командовал. Когда он увидел, что другие охранники играют со мной в шахматы, то захотел поиграть тоже, но вскоре я обнаружил, насколько плохой он игрок. К тому же он постоянно навязывал собственные правила игры, ведь он мастер, а я заключенный. В его шахматном мире король стоял на клетке своего же цвета, а это идет вразрез с правилом: на старте игры король должен стоять на клетке противоположного цвета. Я знал, что он неправ, но поправлять его было нельзя, поэтому с ним мне приходилось играть по его правилам.
Примерно 15 марта 2004 года команда следователей ЕОГ предоставила мне телевизор со встроенным видеомагнитофоном, чтобы я смотрел фильмы, которые они мне давали. «Капитан Коллинз» предложил мне фильм «Гладиатор» из своей коллекции. Я люблю этот фильм, потому что он во всех красках показывает: силы зла в конце концов проигрывают, какими бы сильными они ни казались. Сержант и ее коллега показывали мне множество интересных фильмов по предварительной консультации и одобрению.
В реальной жизни я не очень любил кино. С момента, когда мне исполнилось 18, я не досмотрел ни одного фильма до конца. Мне нравятся документальные фильмы и кино, основанное на реальных событиях. Но мне сложно погрузиться в кино, потому что я знаю, что все показанное в фильме ненастоящее. Но в тюрьме я мыслю иначе: я ценю любое изображение обычных людей, которые носят обычную одежду и разговаривают о чем-то, кроме терроризма и допросов. Я просто хочу посмотреть на млекопитающих, на которых я похож.
Все мои знакомые американцы часто смотрят кино. В США это что-то вроде «скажи мне, сколько фильмов ты посмотрел, и я скажу, кто ты». Но если американцы могут чем-то гордиться, то это своей киноиндустрией.
Конечно, телевизор был без антенны, потому что мне нельзя было смотреть ТВ или знать о том, что происходит вне моей камеры. Мне можно было смотреть только фильмы, одобренные «капитаном Коллинзом». Разумеется, несправедливо отрезать человека от внешнего мира и запрещать ему знать, что происходит снаружи, независимо от того, причастен он к преступлению или нет. Я заметил, что у TB/видеомагнитофона был радиоприемник, который принимал местные трансляции, но я никогда не трогал его: хотя это мое базовое право — слушать любое радио, какое я захочу. Мне кажется, было бы неправильно бить протянутую руку помощи. И неважно, что «капитан Коллинз» и другие следователи делали со мной. Я был рад, что они выдали мне такой инструмент для развлечения, и я не собирался использовать его против них. Более того, «капитан Коллинз» принес мне ноутбук, чему я тоже был очень рад. Конечно, мне дали его в основном для того, чтобы я помог печатать в него свои ответы во время допросов, чтобы сэкономить время и силы для команды ЕОГ. Но я относился к этому спокойно, в конце концов, я хотел донести свои слова, а не их интерпретацию.
— Слушай, у меня есть арабская музыка, — сказала сержант, протягивая мне аудио CD.
— О, здорово!
Но это даже близко не был арабский. Это был боснийский. Я посмеялся от души.
— Довольно близко. Это боснийская музыка, — сказал я, когда услышал первые слова песни.
— Боснийский и арабский — это не одно и то же? — спросила сержант. Это лишь маленький пример того, насколько мало американцы знают об арабах и исламе.
Сержант — член ЕОГ, а не просто какой-то посторонний человек; она якобы должна много знать об арабах и исламе. Но она и другие следователи всегда говорили мне: «Вы, люди с Ближнего Востока…» — что совершенно не соответствует действительности. Для многих американцев мир поделен на три части: США, Ближний Восток, Европа и весь остальной мир вместе с ней. К сожалению, с точки зрения географии мир немного больше. У себя на родине мне приходилось звонить в США по работе. Я помню следующий диалог:
— Здравствуйте, мы работаем с офисными материалами. Мы заинтересованы в том, чтобы представлять вашу компанию.
— Откуда вы звоните? — спросила девушка на другом конце провода.
— Мавритания.
— Какой штат? — спросила девушка, чтобы получить более точную информацию. Мне неприятно удивило, насколько мал ее мир.
Замешательство «капитана Коллинза» было так же очевидно, как и его незнание о терроризме. Человек был совершенно в ужасе, как будто он тонул и искал соломинку, за которую можно ухватиться. Полагаю, я и был одной из таких соломинок, и он крепко ухватился за меня.
— Я не понимаю, почему люди ненавидят нас? Мы помогаем всему миру! — сказал он однажды, желая узнать мое мнение.
— Я тоже не понимаю, — ответил я.
Я осознавал, что бессмысленно объяснять ему исторические объективные причины, которые привели нас к этому, поэтому я решил проигнорировать его комментарий. К тому же очень не просто переубедить старика вроде него.
Многие юноши и девушки вступают в ряды армии США из-за лживой пропаганды американского правительства, которая заставляет их поверить, что Вооруженные силы это не что иное, как война чести. Если вы вступаете в армию, вы становитесь живой мортирой: вы защищаете не только свою семью, свою родину и американскую демократию, но вы также защищаете свободу и угнетенных людей по всему миру. Отлично, в этом нет ничего плохого, это даже может быть мечтой какого-нибудь молодого парня или девушки. Но в реальности армия США немножечко отличается от этих рассказов. В общем, весь мир считает, что американцы — это кучка варваров, страждущих отомщения. Это звучит довольно грубо, и лично я не верю, что каждый американец — варвар. Но правительство США тратит последний пенни на жестокость, как волшебное решение всех проблем, и каждый день теряет друзей, но, кажется, им на это наплевать.
— Слушайте, штаб-сержант, все вас, ребята, ненавидят, даже ваши старые друзья. Немцы ненавидят вас, французы ненавидят вас, — сказал я однажды штаб-сержанту Мэри.
— Пусть идут к черту. Нам даже лучше, чтобы они ненавидели нас, так мы сможем хорошенько надрать им задницы, — ответила Мэри.