Я точно помню первый день августа, когда военный специалист, которая называла себя Эми, вбежала в мою камеру и, улыбаясь, поприветствовала меня:
— Ас-саляму алейкум.
— Уа-алейкум ас-салям! Tetkallami Arabi? — поприветствовал я ее и спросил, говорит ли она на арабском.
— Не говорю.
На самом деле Эми уже использовала все слова, которые знает на арабском, — приветствие. Эми и я сразу начали общаться так, будто были знакомы уже много лет. Она изучала биологию и вступила в армию США, скорее всего, чтобы заплатить за свое образование в колледже. Многие американцы так делают: учеба в колледжах США чертовски дорогая.
— Я помогу тебе завести сад, — сказала Эми.
Очень давно я просил следователей достать для меня несколько семян, чтобы проводить разные эксперименты и, возможно, выращивать что-нибудь в агрессивной почве Гуантанамо.
— У меня есть опыт садоводства, — продолжила она.
И в самом деле, оказалось, что у Эми был опыт: она помогла мне вырастить подсолнухи, базилик, полынь, петрушку, кинзу и всякое такое. Но, несмотря на то как она мне помогала, я продолжал ворчать по поводу одного-единственного негативного эпизода, в котором она заставила меня поучаствовать.
— У меня проблема со сверчками. Они уничтожают мой сад, — пожаловался я.
— Возьми мыло, смешай его с водой и каждый день распыляй его понемногу на растения, — предложила Эми.
Я слепо последовал ее совету. После этого я стал замечать, что зелень выглядит больной и плохо растет. Чтобы проверить мои опасения, я решил наносить разбавленное мыло только на половину растений и посмотреть, что из этого выйдет. Понадобилось совсем немного времени, чтобы увидеть, что мыло было причиной проблем, и я окончательно перестал пользоваться этим методом.
После этого я говорил Эми:
— Я знаю, что ты изучала: ты изучала, как убивать растения разбавленным мылом!
— Заткнись! Просто ты в чем-то ошибся.
— Неважно.
Полковник Форест представил мне Эми, и с этих пор она полностью взяла мое дело в свои руки. По какой-то причине специальная команда подумала, что я не буду уважать ее и со скепсисом относились к выбору ее кандидатуры. Но им не о чем было беспокоиться: Эми относилась ко мне как к брату, а я относился к ней как к сестре. Конечно, кто-то может подумать, что это все уловки следователей, чтобы получить от меня нужную информацию: они могут быть дружелюбными, общительными, гуманными, щедрыми и чувственными, но они все еще злобно и с подозрением относятся ко всему. Разумеется, есть объективные причины сомневаться в намерениях следователей, хотя бы из-за сути их работы. Главная задача следователя — получить всю информацию от источника, и чем она мрачнее, тем лучше. Но следователи тоже люди, у них есть чувства и эмоции. Меня непрерывно допрашивали с января 2000 года, и я видел разных следователей — хороших, плохих и каких-то средних между ними. Правительство США назначает заключенному Гуантанамо команду следователей, которая проводит с ним каждый день, затем их сменяет новая команда, и так без конца. Так что, нравится вам это или нет, вам придется научиться жить со своими следователями и попытаться извлечь из жизни самое лучшее. Более того, я отношусь ко всему, основываясь на том, что они мне показывают, а не на том, что они могли бы скрывать от меня. Это правило я применяю со всеми, включая моих следователей.
Так как я никогда не занимался полноценно английским языком, мне была нужна, да и до сих пор не помешает, помощь в совершенствовании моих языковых навыков. Специалист Эми усердно работала над этим, особенно над моим произношением и грамотностью. Когда дело доходит до орфографии, английский становится отвратительным: я не знаю ни одного другого языка, в котором слово «полковник» пишется как «Colonel» и произносится как «Kernel». Даже носители языка испытывают колоссальные трудности с тем, что одни и те же буквосочетания не всегда произносятся одинаково.
А еще предлоги в английском совершенно нелогичны, вам просто приходится заучивать их. Помню, я все время говорил «I am afraid from…», а Эми поправляла меня: «Afraid of». Уверен, я сводил ее с ума. Моя проблема в том, что меня учили языку не те люди, а именно: полуграмотные служащие Вооруженных сил США. Поэтому мне нужен был тот, кто заменит мой неправильный английский на правильный. Может, все-таки существует шанс научить старую собаку новым трюкам, и это именно то, чем доблестно занималась специалист Эми. Думаю, у нее хорошо получалось, хотя порой нам было очень тяжело. Эми однажды забыла, что я нахожусь рядом, и сказала что-то вроде: «Amana use the bathroom»[128], и я спросил:
— О, Amana — это какое-то слово, которое я упустил?
— Даже не лезь в это! — ответила она.
Эми учила меня американскому английскому.
— Но британцы говорят так-то и так-то, — сказал я.
— Ты не британец, — ответила она.
— Я просто хочу сказать, что это слово можно произнести по-разному, — сказал я.
Но она не смогла объяснить мне все необходимые правила грамматики. Будучи носителем языка, специалист Эми чувствует язык, а я нет. Помимо своего родного языка, она говорила на русском и собиралась преподавать его мне. Я хотел изучить русский, но у нее было мало времени, и через какое-то время я потерял всякое желание. Такой ленивый человек, как я, не выучит новый язык, пока обстоятельства не заставят его это сделать. Эми очень хотела изучить арабский, но и на это у нее тоже не было времени. Ее работа занимала уйму времени и днем, и ночью.
К этому моменту мое состояние здоровья стало намного лучше, чем в Иордании, но я все еще весил меньше нормы. Моя иммунная система отказывалась работать, я подолгу болел, и с каждым днем мое состояние заметно ухудшалось. Иногда сопровождающая команда вела меня мимо стены с зеркалом, и мне становилось страшно при виде моего лица. Это было жалкое зрелище. Хотя еда в лагере становилась все лучше и лучше, мне это совершенно не помогало.
— Почему ты не ешь? — всегда спрашивали охранники.
— Я не голоден, — обычно отвечал я.
Однажды Эми случайно стала свидетелем того, какой мне подают обед.
— Можно я посмотрю на твою еду?
— Да, конечно.
— Что, черт возьми, они здесь подают? Это же мусор! — воскликнула Эми.
— Нет, еда нормальная. Я не очень люблю разговаривать о еде, — сказал я. И я на самом деле не люблю.
— Слушай, может, для тебя эта еда и нормальная, но она не соответствует стандартам. Нам нужно поменять твой рацион, — сказала она.
Затем произошло настоящее чудо — специалист Эми смогла за короткий срок организовать для меня адекватный рацион, который значительно улучшил состояние моего здоровья.
По американским стандартам Эми была религиозным человеком. Я был очень рад, что рядом со мной человек, у кого можно поучиться.
— Эми, ты можешь достать для меня Библию?
— Посмотрим, что я смогу сделать, — сказала она и действительно принесла мне свою личную Библию, специальное издание.
— Как попасть в рай согласно вашей религии? — спросил я ее.
— Ты принимаешь Христа как своего Спасителя и веришь, что Он умер за твои грехи.
— Я убежден, что Христос был одним из величайших пророков, но я не верю, что Он умер за мои грехи. Для меня это бессмыслица какая-то. Я должен сам заботиться о себе, совершая правильные поступки, — ответил я.
— Этого недостаточно, чтобы быть спасенным.
— Тогда куда я попаду после смерти? — поинтересовался я.
— Согласно моей религии, ты попадешь в ад.
Я искренне рассмеялся и сказал Эми:
— Это очень грустно. Я каждый день молюсь и прошу Бога о прощении. Искренне. Я превозношу его больше, чем вы. Как видишь, я не очень успешен в этой жизни, поэтому надеюсь только на загробную жизнь.
Эми одновременно злилась на меня и испытывала чувство стыда. Злилась, потому что я посмеялся над ее высказыванием, а стыдилась, потому что поняла, что не знает, как спасти меня.
— Не буду врать тебе: это то, что говорит моя религия, — сказала она.
— Ничего, у меня с этим нет проблем. Можете готовить суп так, как вы этого хотите. Я не злюсь из-за того, что ты отправляешь меня в ад.
— А что насчет ислама? Я попаду в рай?
— Это совсем другая история. В Исламе, чтобы попасть в рай, ты должна принять Мохаммеда, естественного преемника Христа, и быть хорошим мусульманкой. И поскольку ты отрицаешь Мохаммеда, ты не попадешь в рай, — ответил я честно.
Эми была рада, что я тоже отправил ее в ад.
— Поэтому давай оба попадем в ад и там встретимся! — сказала она.
— Я не собираюсь в ад. Хотя я признанный грешник, я прошу Бога о прощении.
Когда у нас было свободное время, мы всегда обсуждали религию и доставали Библию и Коран, чтобы читать, что говорят та и другая книги.
— Ты бы вышла замуж за мусульманина?
— Никогда, — ответила она.
Я улыбнулся:
— Лично у меня не было бы проблем с тем, чтобы жениться на христианке, если она не имеет ничего против моей религии.
— Ты пытаешься обратить меня? — эмоционально спросила Эми.
— Да, пытаюсь.
— Я никогда, никогда не буду мусульманкой.
Я засмеялся:
— Почему тебя это так задевает? Ты тоже пытаешься обратить меня, но меня это не беспокоит, потому что это то, во что вы верите.
Затем я продолжил:
— Ты бы вышла замуж за католика, Эми?
— Да.
— Но я не понимаю. В Библии говорится, что после развода нельзя выходить замуж. Поэтому ты потенциальная грешница.
Эми сильно задело, что я процитировал Библию.
— Хватит. И, если не возражаешь, давай сменим тему.
Я удивился и немного улыбнулся:
— Хорошо! Прости за этот разговор.
Так закончилось в тот день обсуждение религии, потом мы взяли перерыв еще на несколько дней и после продолжили диалог.
— Эми, я на самом деле не понимаю концепции Троицы. Чем больше я пытаюсь понять ее, тем сильнее путаюсь.