И кажется, что американские разведывательные службы тоже не смогли накопать ничего, что уличило бы Мохаммеда в других терактах. В интервью 2013 года полковник Моррис Дэвис, который стал главным прокурором от военной комиссии Гуантанамо, описал последнюю попытку выдвинуть обвинения против Мохаммеда спустя почти два года после того, как Стюарт Коуч отказался от этого дела. Истинной целью полковника Дэвиса был не столько Мохаммед, который к тому времени практически перестал фигурировать в расследованиях, сколько заключенный, которого поселили по соседству с ним, чтобы смягчить последствия пыток и почти двух лет одиночного заключения. Этот заключенный не пошел бы на сделку со следствием, если бы Мохаммеду не предложили то же самое. «Нам нужно было придумать что-то для подобной сделки со Слахи, — сказал полковник Дэвис в интервью. — Это значило, что мы должны найти что-нибудь, в чем его можно обвинить, и с этим у нас были настоящие проблемы».
Когда Слахи прибыл, я думаю, у них было подозрение, что они поймали «большую рыбку». Он напоминал мне Форреста Гампа в том смысле, что в истории «Аль-Каиды» и терроризма было много громких событий, и был Слахи, притаившийся где-то сзади. Он был в Германии, Канаде, в разных местах, что кажется подозрительным, поэтому они решили, что он действительно «большая рыба», но, когда они по-настоящему взялись за расследование, оно привело их совершенно не туда. Помню, когда я только пришел туда в начале 2007 года, у нас была большая встреча с представителями ЦРУ, ФБР, Министерства обороны и Министерства юстиции, и мы выслушивали краткие отчеты тех следователей, которые работали со Слахи, и каждый из них сделал вывод, что в этом деле было много дыма, но не было огня[161].
Когда заявление Мохаммеда о пересмотре статуса заключенного наконец оказалось в федеральном суде в 2009 году, правительство США не пыталось доказывать, что он был крупной фигурой в «Аль-Каиде» или что он руководит всеми терактами и планами «Аль-Каиды». Окружной апелляционный суд написал свое заключение по этому делу:
США намереваются задержать Мохаммеда ульд Слахи на основании того, что он был «частью» «Аль-Каиды» не потому, что он воевал на их стороне против США, а потому, что он присягнул в верности этой организации, общался с ее членами, а также помог ей несколькими способами, принимая ее лидеров у себя как гостей и направляя начинающих джихадистов к известному оперативнику «Аль-Каиды»[162].
Когда судья Робертсон получил заявление Мохаммеда в 2009 году, окружной суд Вашингтона решал, является ли заявитель членом «Аль-Каиды», а для этого правительство США должно было доказать, что Мохаммед в самом деле играл активную роль в террористической группировке. Мохаммед присоединился к «Аль-Каиде» в 1991 году и поклялся организации в верности, но это была другая «Аль-Каида», фактически тогда она была союзником Соединенных Штатов. Мохаммед всегда подчеркивал, что с падением коммунистического правительства в Афганистане он разорвал все связи с «Аль-Каидой». При рассмотрении его прошения правительство настаивало на том, что раз Мохаммед периодически общался со своим родственником Абу Хафсом и еще несколькими своими друзьями и знакомыми, которые были активными членами «Аль-Каиды», значит он по-прежнему был частью организации. Некоторые подобные взаимодействия, возможно, оказали небольшую помощь организации, но, как утверждает Робертсон, это никак не было связано с финансированием террористов. Более того, контакты с этими людьми были настолько единичны, что «они скорее подтверждают рассказы Слахи о том, что он пытался найти баланс: избегать слишком тесных контактов с „Аль-Каидой“, но одновременно постараться не стать им врагом».
Решение судьи Робертсона удовлетворить прошение Мохаммеда и немедленно освободить его было вынесено в критический момент: к 1 апреля 2010 года правительство США проиграло 34 из 46 дел о пересмотре статуса заключенного. В нескольких апелляциях в Окружном апелляционном суде Вашингтона правительство требовало принять более «размытый» стандарт признания подсудимого «частью» «Аль-Каиды». Апелляционный суд в ответ признал решение судьи Робертсона недействительным и направил дело на повторное рассмотрение Окружного суда. Как указано в объяснении, предоставленном апелляционным судом, правительству более не требовалось предоставлять доказательства, что заключенный в Гуантанамо исполнял приказы «Аль-Каиды», когда его задержали.
Вынося решение, апелляционный суд с большой осторожностью формулировал «точный характер судебного дела „Правительство против Слахи“». «Правительство не привлекает Слахи к уголовной ответственности за оказание материальной поддержки террористам или „иностранной террористической организации“ „Аль-Каида“, — заявил суд. — Помимо этого правительство не собирается задерживать Слахи на основании разрешения на применение военной силы при подозрении в „намеренной материальной“ поддержке сил, связанных с группировкой „Аль-Каиды“ в связи с террористическими актами 11 сентября». Когда состоятся повторные слушания по делу Мохаммеда в федеральном суде, правительство США, скорее всего, опять будет настаивать на том, что случайные единичные разговоры Мохаммеда с членами «Аль-Каиды» полностью доказывают его активное участие в делах группировки. Следуя новым стандартам, суд постановил: «Даже если эти разговоры, взятые по отдельности, не подтверждают того, что Слахи является „частью“ „Аль-Каиды“, само наличие этих связей с большой вероятностью говорит о том, что он был членом организации на момент его задержания, а значит, вопрос о правомерности его задержания остается открытым»[163].
Иронично, что, когда окружной суд будет пересматривать дело, обвинителям скорее всего будут заданы вопросы о связи, которую они представляли как сильно дискредитирующую Мохаммеда, — о его отношениях с шурином Абу Хафсом. Абу Хафс был членом совета бен Ладена, в конце 90-х годов за его голову назначили награду пять миллионов долларов, а после 11 сентября 2001 года награда увеличилась до 25 миллионов долларов. Хотя в США знают, что многие годы Абу Хафс выступал против тех терактов: «Комитет 11 сентября» сообщает, что он «даже написал бен Ладену письмо, в котором высказался против нападения». После терактов Абу Хафс покинул Афганистан и уехал в Иран, где иранские власти отправили его под смягченную форму домашнего ареста более чем на 10 лет. В апреле 2012 года Иран доставил Абу Хафса в Мавританию. Его продержали в мавританской тюрьме два месяца. В это время он встречался с международными делегациями, в том числе с американскими, активно осуждая теракты 11 сентября и отказываясь от каких-либо связей с «Аль-Каидой». В июле 2012 года он был освобожден и начал жить как свободный человек.
Я не встречался с Мохаммедом ульд Слахи. Когда у меня спросили, могу ли помочь издать рукопись, я отправил ему письмо, чтобы просто представиться. Не знаю, получил ли он его. Я ни разу не общался с Мохаммедом.
Я направлял запрос на встречу с ним перед тем, как отправлять готовый текст в печать, чтобы он мог одобрить все правки. Ответ Пентагона был кратким и однозначным. «Посещение заключенных в Гуантанамо или какое-либо общение с ними невозможно, если вы не являетесь его адвокатом, — сообщил специалист по связям с общественностью. — Насколько вы знаете, заключенные содержатся в соответствии с законом военного времени. Вдобавок мы не выставляем их на всеобщее обозрение».
Фраза «на всеобщее обозрение» появилась здесь из одного из столпов права войны, Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 1949 года. Статья 13 конвенции «Гуманное обращение с военнопленными» гласит:
С военнопленными следует всегда обращаться гуманно. Любой незаконный акт или бездействие со стороны держащей в плену державы, приводящие к смерти военнопленного, находящегося в ее власти, или ставящие здоровье военнопленного под серьезную угрозу, запрещаются и будут рассматриваться как серьезные нарушения настоящей Конвенции. […]
Военнопленные равным образом должны всегда пользоваться защитой, в особенности от всяких актов насилия или запугивания, от оскорблений и любопытства толпы.
Применение к ним репрессалий воспрещается.
Я предложил конфиденциальную встречу по строгим протоколам безопасности, чтобы убедиться, что отредактированная версия работы Мохаммеда — работы, которую он специально написал для широкой публики, — полностью соответствует оригинальному содержанию и целям. Годами эти материалы скрывались из-за цензурного режима, который не всегда соответствовал Женевским соглашениям.
Цензура стала неотъемлемой частью содержания заключенных под стражей после 11 сентября. Это было выгодно по двум причинам: во-первых, чтобы открыть простор для жестокого обращения с заключенными, а во-вторых, чтобы скрыть сам факт насилия над ними. В случае Мохаммеда, например, речь идет о похищении, противозаконном аресте и содержании в тюрьме без связи с внешним миром, жестоком и унижающем достоинство обращении, пытках. Мы знаем обо всем этом благодаря документам, которые тщательно скрывались в течение нескольких лет.
Я не знаю, в какой степени личные и правительственные интересы в сокрытии жестокого обращения повлияли на продление срока заключения Мохаммеда. Одно я знаю точно: за те пять лет, что я провел в изучении этого дела, меня не смогли убедить ни туманные объяснения правительства о том, почему он вообще оказался в Гуантанамо, ни заявления защитников его 13-летнего содержания под стражей в духе «он, скорее всего, то-то и, вполне возможно, то-то». Мое собственное чувство справедливости говорит: они уже должны были объяснить, что различные факты в деле Мохаммеда могут значить и почему его нужно оставить в американской тюрьме. Ответы на эти вопросы давно бы уже нашли, если бы этот «Дневник Гуантанамо» не держали в секрете так долго.