С 15 до 18 часов проходило заседание Ученого совета, где были заслушаны доклады ответственных редакторов 17-го и 18-го томов «Истории России» в 20 томах. Было много вопросов и выступлений. С одной стороны, большинство авторов были реальными свидетелями событий в СССР с середины 1960-х до начала 1990-х гг., что вполне естественно придавало остроту обсуждаемым проблемам. С другой стороны, докладчики, прежде всего Шестаков, явно перегибали палку при оценке ситуации в стране в данный период. Почему-то оба докладчика вообще обошли стороной такой кардинальной важности вопрос, как идеологические представления партийной номенклатуры с середины 1960-х и до конца 1980-х гг. К этому времени идеологические представления настолько были коррозированы, что партийная номенклатура оказалась неспособной воспринять качественные изменения в мире и, соответственно, дать адекватные ответы на вызовы времени. Напомню, что во времена Брежнева – Андропова – Черненко – Горбачева от сотрудников ИМЛ требовали искать у классиков марксизма-ленинизма «свеженькие» идеи, чтобы их вставить в очередной партийный доклад ЦК КПСС, партийные резолюции. Вполне логично у Андропова вырвалась фраза о том, что «мы не знаем страну, в которой живем». Эти слова генерального секретаря ЦК КПСС буквально шокировали общественное мнение. Стало предельно ясно, что партийное руководство страны неспособно реалистические воспринимать действительность. Как тут не вспомнить народную мудрость – рыба гниет с головы. Именно в этом кроется первопричина всех последующих трагедий в СССР.
Вместе с тем важно иметь в виду, что процесс идеологической стагнации в СССР в разной степени влиял на состояние экономики, социальной сферы, на образование и культуру. Определенную автономность этих сфер жизнедеятельности и жизнеобеспечения нельзя сбрасывать со счетов.
Оценки процессов в идеологии и остальных жизненных сферах и стали предметом разговора при обсуждения двух докладов.
Как мне кажется, период с 1917 г. по настоящее время требует дополнительного «мозгового штурма», в противном случае может получиться неадекватная картина освещения процессов и явлений данного периода, а это, в свою очередь, может ввести в заблуждение современного читателя.
26 октября
Возвращаясь к вчерашнему Ученому совету, хочу высказать ряд соображений. Во-первых, ИРИ, на мой взгляд, сыграл ведущую роль в разработке историко-культурного стандарта по отечественной истории для учащихся средней школы, где содержатся исходные оценки всего послеоктябрьского периода отечественной истории. Так, например, революция 1917 г. характеризовалась как Великая российская революция. (Напомню также о том, что коллектив авторов под руководством Ю. А. Петрова подготовил и издал двухтомник, посвященный революции 1917 г., также была проведена международная научная конференция.) В свете данной исходной посылки должна рассматриваться последующая история СССР.
Во-вторых, порожденный Великой российской революцией глобальный эксперимент, включавший в себя ряд неоднозначных этапов, нельзя рассматривать априори как тотальную неудачу исходя из распада СССР в 1991 г. Такая оценка «с конца» мало что имеет общего с историзмом. Исследователям не только важно маркировать некие «точки бифуркации», но понять комплекс объективных и субъективных причин, к ним приведших. Попутно отмечу, что любые эксперименты, в том числе в науке, могут привести как к новым открытиям, так и неудачам. На то они и эксперименты. В социальной сфере дело обстоит гораздо сложнее. Поэтому говорить о том, что миллионы людей зря участвовали в заведомо неудачном социальном эксперименте едва ли возможно. Исторический опыт реализации глобального коммунистического эксперимента дал колоссальные результаты во всех сферах жизнедеятельности и жизнеобеспечения. Отрицать этот непреложный факт, значит, ломиться в открытую дверь.
В-третьих, исследователям, желающим серьезно осмыслить причины неудачи глобального коммунистического эксперимента в СССР, следовало бы выявить, на каком уровне (теоретическом, идеологическом, экономическом, социальном) начались «сбои» в процессе его реализации. На мой взгляд, одна их определяющих причин заключалась в неспособности партийных «верхов» объективно (в режиме реального времени), а не по трудам классиков марксизма-ленинизма оценить вызовы времени и выработать адекватные им решения. Современный опыт Китая демонстрирует именно такие подходы.
В-четвертых, исследователям советского периода следовало бы различать квазитеоретические потуги партийных «верхов», пытавшихся «подверстать» реальную жизнь под теории и концепции середины ХIХ – начала ХХ века, от реальной жизни большинства народа, который создавал материальные ценности и осуществлял прорывы в области науки и культуры. Завязывать в один «узел» просчеты партийной «верхушки» и многообразие реальной жизни большинства народа представляется заведомо неверным.
В-пятых, думаю, что современным исследователям советского периода отечественной истории до сих пор еще не удалось выработать единой методологии и методики его оценки. Не случайно на заседании я высказал предложение о создании «мозгового центра» для разработки единых теоретико-методологических принципов изучения истории СССР.
Из сказанного возникает вопрос: для чего, а точнее, в каких целях на протяжении семи десятилетий осуществлялись попытки так или иначе, в меньшей или большей степени поставить под сомнение или откровенно исказить исторический опыт советского эксперимента? Разумеется, одни, а их немало, считали и продолжают считать дореволюционный период одним из идеальных или, по крайней мере, приемлемых путей исторического развития России. Для них революция как способ преобразования общества представляется «абсолютным злом». В данном случае эта позиция абсолютно прозрачна и понятна. Они не видят никакой трагедии в развале СССР, считая, что развал СССР – это расплата не только за октябрьский, но и февральский переворот 1917 г. Позиция других критиков «советского эксперимента» не столь очевидна. С одной стороны, они признают определенные позитивные результаты советского периода, а с другой – считают коммунистическую систему как целое неэффективной и, следовательно, ее крах закономерным. Из этого следует: сторонники первой точки зрения идеал России усматривают в ее дореволюционном прошлом, предполагая, что если бы страна «не соскочила в революцию», то она бы в данный момент «пребывала в благости». Другие же, видимо, предполагают, что после краха советского эксперимента также «наступят лучшие времена». Это предположение вполне допустимо, но зачем историкам переквалифицироваться в футурологов? Оценка глобальных исторических перемен видна лишь на большом историческом отрезке времени. Это непреложный исторический факт.
Сегодня сообщили о смерти Николая Караченцова (ему было без одного дня 74 года). После автомобильной катастрофы он многие годы тяжело болел.
В СМИ активно обсуждают очередные «предложения», в данном случае Европарламента, относительно Азовского моря. Разве при СССР такое было возможно?
27 октября
Какой уже день натовцы проводят военные учения в Норвегии (29 государств, в том числе и не входящих в НАТО). Пытаются ставить минные заграждения от предполагаемого агрессора. Естественно, таким «агрессором» мыслят Россию. Посмели бы такое при СССР? Ответ однозначный – нет. Поэтому, какую бы проблему мы ни рассматривали, дело упирается в 1991 г. И от этого факта никуда не деться и никуда не спрятаться, как бы кто ни рассуждал. Коренное изменение паритета сил на международной арене после распада СССР объективно привело к увеличению шансов крупномасштабной мировой войны. О чем, кстати, с легкостью рассуждают политики, а вслед за ними политологи и проч. Вместо того чтобы на корню пресечь подобные публичные рассуждения, каждый божий день идут разговоры о возможности войны с применением ядерного оружия. Это уже какое безумие. Начиная с 1991 г. в мире, в том числе и на постсоветском пространстве, произошло немало вооруженных конфликтов, унесших сотни тысяч человеческих жизней. Пора бы из всего этого извлечь уроки.
Осень с каждым днем все активнее вступает в свои права: серое дождевое небо, понижение температуры, местами и снег. А как еще сравнительно недавно было тепло и солнечно. Увы!
Стас сегодня отправился на дачу готовить ее к предстоящей зиме. Вместе с отцом в этом деле участвуют и оба мои внука.
Скоро в РФФИ начинается отчетный период. Посмотрим, что за год написали авторы коллективного труда по истории отечественной общественной мысли. Я не раз за лето брался за написание общего введения и предисловия к третьему тому, сделал кое-какие наброски, но еще окончательного текста нет. Дождусь текстов других авторов, а затем приступлю к окончательному оформлению своих набросков. Много времени заняло чтение и редактирование материалов двух мемориальных сборников, но, видимо, дело не этом, а в сложности самой проблемы именно в том ракурсе, который был намечен в плане-проспекте. Важно посмотреть, как с этой задачей справились авторы. Едва ли нужно доказывать, что между замыслом и исполнением дистанция немалая.
Несколько дней назад я обратил внимание на выступление Патрушева в Новосибирске. И тут, буквально вчера, пришла информация об арестах террористической группировки в Москве. Иными словами, игиловцы, потерпев поражение в Сирии, начинают расползаться по другим странам и регионам, включая Россию. В принципе этого следовало ожидать, и мне кажется, что спецслужбы прекрасно осведомлены об этом.
В США арестован преступник, который на протяжении последней недели рассылал взрывные устройства некоторым представителям власти, бизнеса и даже кино. За эти штучки по американским законам ему грозит 56 лет тюрьмы. В Питтсбурге (США) совершено нападение на синагогу: убиты 11 человек, 6 (в том числе четыре офицера полиции) ранены. Убийце 46 лет. Раньше бы сказали: их нравы. К сожалению, «их нравы» уже давно распространились по планете.