Мы вернулись в дом, и осторожно вошли в покои сэра Ро Ал Аана. Представшая перед глазами картина в какой-то мере потрясла меня. Люди лежали, как сломанные куклы, разбросанные по комнате, и над каждым из них пульсировал черный шар, вбирающий в себя их жизни. Я понимала, что они еще не умерли, но почему-то не почувствовала облегчения. Мне просто было плохо, плохо до тошноты и слабости в ногах. Я прислонилась к стене и не могла оторваться от нее, пока сэр Лаэн обыскивал каждого воина, одновременно сдирая черные маски, и сыпля проклятиями.
Потом мы забрали оружие и пропускную грамоту. Я не ошиблась, ее подписал советник То Ан Коэн. И сэр Лаэн снова выругался вслух:
— Этот предатель давно наседает на нашего принца, заручившись поддержкой большей части Совета. И даже этот щенок До Ар Гард ест у него с рук, хотя сам принц выдвинул его в Совет и поддержал его.
Я молча посмотрела на него и согласно кивнула. А затем я сделала то, что должна была сделать — собрала все шары, коснувшись каждого из них, и боль в моей голове или в моем сердце вдруг успокоилась и исчезла, заснув глубоким сном полного удовлетворения.
Оставив всех этих людей на волю судьбы, мы покинули дом и скорым шагом, почти бегом рванули к воротам.
Кольцо Да Ахона с его родовым гербом, снятое с руки сэром Лаэном, вместе с предъявленной грамотой сотворили маленькое чудо, а пяток золотых монет позволили быстро обзавестись тремя лошадьми.
Во дворец принца Дэниэля мы добрались без приключений, и охрана пропустила нас беспрепятственно — начальник стражи сэр Да Ар Кин узнал меня и в его глазах лишь на мгновение мелькнуло искреннее изумление, но он ничем не выдал его.
— Миледи, от лица замковой стражи ваших владений и земель светлого принца Дэниэля позвольте приветствовать вас.
Он поклонился мне, и я задним числом сообразила, что упомянув меня первой во владениях принца Дэниэля, он подчеркнул свою полную лояльность. Я поклонилась в ответ, дав понять, что поняла подоплеку и смысл его приветствия.
— Совет уже собрался?
— Только что. Думаю, они еще не успели пригубить свои бокалы перед длинными речами. — Да Ар Кин улыбнулся мне и дал знак своим воинам открыть двери, используемые довольно редко, — в случаях, когда входивший во дворец не хотел светиться в парадных залах.
— Вы и ваши люди нужны мне, сэр Кин. Я не уверена в безопасности принца Дэниэля.
Моя фамильярность вызвала легкую улыбку на его губах в знак полного понимания ситуации. Уменьшенный вариант его имени в устах женщины, независимо от ее статуса, означал приглашение к дружбе, к отношениям платоническим и даже романтическим — этакий знак кокетства и доверия. Уменьшением имени женщина как бы говорила — дерзайте и посмотрим, что будет.
Я улыбнулась в ответ на его улыбку и продолжила уже серьезнее:
— Я также прошу вас, как друга, выполнить еще одну мою просьбу. В доме сэра Ро Ал Аана находятся люди советника То Ан Коэна. Если они еще живы, позаботьтесь о них, если же нет, проследите за сохранностью их тел. Они не должны исчезнуть бесследно, сэр Кин.
Начальник стражи задумчиво огляделся, словно оценивая своих людей, а затем кивнул двум стражам, коротко пояснив мне:
— Они из личной гвардии принца и преданы только ему, миледи. Об остальном я позабочусь.
Да Ар Кин лично сопроводил нас в зал Совета, демонстративно и без предупреждения открыл двери и пропустил вперед меня, сэра Лаэна, Та Лика и двух своих людей. Лишь на мгновение он вгляделся в мое лицо и напоследок почти подмигнул мне, слегка сощурив один глаз, словно желая удачи. И я, сама не знаю почему, вдруг открыто подмигнула ему в ответ, и не обращая внимания ни на что, и ни на кого не глядя, с гордо поднятой головой вошла в зал заседания Совета.
Следуя по залу, я могла смотреть лишь на принца Дэниэля, боясь остановить свой ненавидящий взгляд на советнике То Ан Коэне. Мгновенно вспыхнувшая радость на лице принца уничтожила все сложные чувства, владевшие мной в тот момент.
Все, что смешалось когда-то в один безумный коктейль, состоящий из волнения, неуверенности и самоуничижения, вдруг растворилось под солнцем его откровенной улыбки. Страх от одной только мысли, что принц презирает меня; болезненное ощущение собственного уязвленного самолюбия; мысли о предательстве, из которых сложно было понять, кто кого предал; безумная надежда на благополучный исход — все эти ощущения мгновенно испарились и выветрились из моей головы и моего сердца. А еще меня оглушила воцарившаяся в зале мгновенная тишина. Мне казалось, ее можно пощупать руками, и она била по нервам сильнее, чем, если бы вслед мне неслись проклятия и угрозы.
Но на меня смотрели глаза моего друга, моего названного брата и бушевавшие во мне страсти улеглись разом, подарив неимоверное облегчение.
Когда я подошла к нему, он просто обнял меня, как равную, и глухой ропот его подданных прокатился по залу, как единый выдох накопившегося негодования. И мне было все равно, потому что я поняла — нет ничего, что способно разрушить мои чувства к принцу и его отношение ко мне. И пусть они слишком сложные даже для моего понимания, но они исключают недоверие и предательство, и мне не нужны клятвы, чтобы вверить ему свое сердце и свою преданность. Но я не сказала ему об этом, я произнесла совсем другие слова:
— Я вернулась…
И он просто прошептал в ответ:
— Я никогда не сомневался в том, что ты вернешься.
А потом он спросил:
— Мой брат передал с тобой послание?
И я кивнула:
— Милорд просил передать, что он сожалеет…
Мгновенно потемневшие глаза принца Дэниэля смутили меня, но в глазах его не было гнева или боли — просто нахлынувшая волна непонятного мне чувства, не имеющего никакого отношения ко мне. Принц Дэниэль не ответил на мой вопросительный взгляд. Просто прошептал:
— Это не важно сейчас…
И он так и не сказал мне, что было неважным и почему.
А мною овладело безбашенное чувство, совершенно игнорирующее все возможные последствия дальнейших действий. И я выступила на Совете с речью, ставшей первым камнем лавины, поглотившей моих недругов, и стяжавшей мне славу жестокого и опасного противника:
— Господа советники! Позвольте поприветствовать вас и одновременно заверить в моей преданности принцу Дэниэлю и его народу. Я также прошу вашего терпения, ибо намерена высказать обвинения в адрес присутствующих здесь лиц, после которых они сами либо покинут зал Совета, либо вынудят меня к официальному обвинению в измене! — Я сделала паузу и оглядела присутствующих.
Возражений не последовало. И я продолжила:
— В моем мире говорят: «Надежда умирает последней!». Мы живы, пока верим и надеемся. И мы способны найти силы на борьбу с любым врагом, если наша вера жива и наши друзья еще живы. Принц Дэниэль верит в меня, и всегда в меня верил. Его надежда на мое возвращение спасла мою жизнь, и вы в своей преданности принцу Дэниэлю не имели права отвергать его веру. Но вместо этого вы убили ее и предали мое доверие, которое я всегда испытывала к Совету в самые трудные для меня дни.
Вы убили и мою надежду, ибо я вернулась, чтобы воззвать к вашему разуму, а встретила убийц, жаждущих моей крови. И если кто-то из вас прямо сейчас возразит мне, я вызову его на поединок и уничтожу, как сделала это с сэром Ро Ал Ааном и начальником стражи Даэрата сэром Да Ахоном.
Я снова замолчала, а затем посмотрела в глаза каждому из двенадцати присутствующих здесь советников, и остановилась на советнике Гарде, чья причастность к произошедшим событиям не вызывала сомнений, благодаря комментариям сэра Лаэна:
— Вам, советник До Ар Гард, я рекомендую добровольно сложить свои полномочия и отойти от политических дел! — С этими словами я бросила на стол перед ним сложенную пропускную грамоту с подписью советника То Ан Коэна и перстень Да Ахона.
Советник прижал рукой закрутившийся на столе перстень и затем посмотрел на него. Молчание в зале стало просто невыносимым. Казалось, все присутствующие боялись даже вздохнуть. А затем советник встал и молча поклонился мне:
— Я принимаю ваш совет и ваши рекомендации, принцесса Лиина, но полагаю преждевременным принятие такого решения.
Легким ветром негромкий ропот присутствующих пронесся над залом, а Дэниэль, стоявший позади меня, приблизился и прошептал на ухо:
— Не останавливайся…
И меня окончательно занесло:
— Я понимаю ваши сомнения, советник До Ар Гард, ибо клятва верности для вас священна, а я не принесла ее ни принцу Дэниэлю, ни его народу. Но я заслужила доверие принца и его веру в меня. Так почему вы отказали мне в своем доверии, не посмотрев в мои глаза, не спросив меня, не высказав свои сомнения. И я спрашиваю вас: почему вы отказали мне в своем доверии столь безоговорочно и столь поспешно!? И кто из нас и кого предает сейчас, советник?
Он долго молчал, но потом все же сказал:
— Ваша помолвка, принцесса Лиина, позволила мне усомниться в вашей преданности моему принцу и моей стране.
И тогда я нанесла окончательный удар:
— Вы поверили своему другу сэру То Ан Коэну, не так ли, советник? Возможно, это его человек присутствовал на моей помолвке. Мне хорошо запомнился его ненавидящий взгляд. Но вот чего он не знал, так это того, какими клятвами мы обменялись с милордом. А вы вряд ли задали этот вопрос ему или вашему другу, хотя вам прекрасно известно, что данные клятвы невозможно нарушить. Если хотите, задайте мне этот вопрос!
И он спросил у меня, и я забила последний гвоздь в его политическую карьеру, протянув свиток, скрепленный печатью милорда и нашими подписями.
Он развернул его, и все увидели, что бумага девственно чиста и тогда советник буквально выдохнул свой вопрос, уже не контролируя свое изумление:
— Но где ваши клятвы?
И я радостно прокричала в ответ:
— Их нет, господин советник! И никогда не было! Наша помолвка — лишь громкое заявление с расчетом на публику. Окружение милорда доверяет мне, а я доверяю лишь принцу Дэниэлю. Я — его единственный друг в самом сердце его врага. Я — его надежда, его глаза и уши. И вы сами поняли бы это рано или поздно, но ваша надежда умерла от ваших собственных рук!