Тот охотно согласился со мною. И я продолжила:
— Предположим, что я не смогу участвовать в поединке. В конце концов, я просто могу заболеть. Единственный преемник, который приходит мне на ум — это принц Дэниэль или кто-то, кого он назначит. Если же участвовать не сможет сэр То Ан Коэн, то кого он изберет своим преемником?
— У сэра Коэна много друзей, принцесса Лиина. И среди них сэр Дор Лэнд — самый искусный фехтовальщик в Даэрате. Он обучал и принца Дэниэля. Дор Лэнд намного искуснее сэра Коэна и вы проиграете этот поединок, если он выступит от имени сэра То Ан Коэна. Конечно, при условии, что вы не воспользуетесь тем умением, которое спасло нас, и о котором вы ничего мне не говорите, — сэр Лаэн многозначительно замолчал, ожидая от меня пояснений, но я сделала вид, что не замечаю его ожиданий.
— Так, значит, сэр Коэн желает повысить свои шансы на выживание, а мои шансы на победу свести к минимально возможным? А если меня заменит принц Дэниэль? Каковы его шансы в поединке с Дор Лэндом?
— Принц Дэниэль давно превзошел своего учителя сэра Дор Лэнда, но последний фехтует весьма и весьма умело. Принц может пострадать, миледи.
— Вряд ли сэр Коэн желает смерти принца Дэниэля. Это бессмысленно, потому что именно я объявлена его наследницей и повышение моего статуса смертельно опасно для Коэна. Только если… — Я замолчала, понимая, насколько диким может быть мое предположение, логически следующее вслед за моими размышлениями.
И тогда за меня закончил сэр Лаэн:
— Только, если вы тоже не умрете, принцесса Лиина.
— Думаете, сэр То Ан Коэн замыслил что-то вроде государственного переворота?
В нескольких словах я дополнительно объяснила ему смысл и значение данных слов, и сэр Лаэн закивал в ответ:
— В случае гибели принца Дэниэля на поединке сэр То Ан Коэн обретет право вернуться в Совет, а в случае вашей смерти он может выдвинуть себя на ваше место. Его род очень знатный и древний и в нем полно правителей, хотя и не больше, чем среди предков принца Дэниэля. Но, может быть, мы оба ошибаемся и слухи о том, что он или вы не будете участвовать в поединке — всего лишь слухи?
— Будем надеяться! — Я кивнула сэру Лаэну, а затем рассказала о своем намерении создать собственную гвардию.
Он внимательно выслушал меня, но к моему удивлению не одобрил. Люди, которых я пыталась спасти, были изменниками в его глазах, и моя надежда на то, что они смогут служить мне, показалась ему надуманной. Он попытался отговорить меня, но я твердо ответила, что не ошиблась в своих желаниях и оценке потенциала этих людей. Более того, после разговора с Лаэном, я поняла, что мне следует торопиться. Я остро почувствовала, что нуждаюсь в телохранителях и преданных лично мне людях. Я также не сомневалась в том, что эти люди последуют за мною. В конце концов, я не просто хотела с ними встретиться, я собиралась рассказать им правду о моих отношениях с милордом и о причинах, вынудивших меня согласиться на помолвку. Во мне крепла уверенность в том, что они заслуживают прощения, что их действия были продиктованы незнанием, порожденным моим длительным отсутствием. Они не знали меня так же хорошо, как знал принц Дэниэль или Мастер. Они имели право сомневаться, и я хотела донести до них одну единственную мысль — я дарю им вторую жизнь, и только от них зависит, как они ее проживут.
И еще у меня появилась идея, которую я решила реализовать как можно быстрее. Не зная мотивов сэра То Ан Коэна, я стала беспокоиться не столько за себя, сколько за принца Дэниэля. Кроме того, от мысли использовать свою силу против человека, не сделавшего лично мне ничего плохого, стало очень неуютно. В любом случае, одно я знала наверняка — принцу Дэниэлю будет также неуютно, как и мне.
Но у меня оставался еще один вариант, о котором вряд ли подумал сэр Коэн. У меня был Хранитель, в чьи обязанности входило защищать меня и мою жизнь, а также официальный «жених», ответственный за мою честь. Впервые с момента нашей помолвки я усмотрела ее преимущество и с улыбкой на губах побежала в замок с намерением написать письмо милорду. Сэр Лаэн последовал за мной, и я на ходу сообщила ему о своих планах.
Закончилось тем, что мы с ним вдвоем написали довольно лаконичное, но весьма содержательное послание, в котором я изложила мотивы, по которым сэр Коэн вызвал меня на поединок. Я попросила у милорда разрешения на присутствие Анжея в качестве моего представителя на случай возможной замены участника. Отдельно я объяснила причины, по которым не могу обратиться с такой просьбой к принцу Дэниэлю. Ни к чему хорошему поединок с членом Совета привести не мог, а вот милорду предоставлялась возможность показать свою силу и продемонстрировать свою любовь ко мне тем людям, которых он желал видеть своими подданными даже ценой войны.
Ближе к полудню, как и было обещано, прибыли посланники от сэра То Ан Коэна с условиями поединка. Принц Дэниэль принял бумаги от моего имени и отделался формальными фразами о том, что условия будут рассмотрены в ближайшее время. Я же дошла до него только к вечеру, поскольку обсуждала с одним из членов Совета возможность финансирования моей «личной гвардии». И только столкнувшись с бюрократическим аппаратом, действовавшим в резиденции принца Дэниэля, окончательно поняла, что «бюрократы» одинаковы во всех мирах, независимо от расовых, политических и даже космических и вселенских отличий. Заполучив наконец-то бумагу, определившую размеры и порядок финансирования, и поставив на ней собственную подпись, я вздохнула с неимоверным облегчением и дала себе слово, что эта затея будет первой и последней в моей жизни.
Ознакомившись с условиями поединка, а они были совершенно стандартными — время и дата определяется мною, как определяется мой представитель, если я не пожелаю участвовать лично; условия относительно количества лиц, имеющих право присутствовать при поединке, также определялись мною; более того, сэр То Ан Коэн не настаивал на моем личном участии, но также ничего не сообщал о том, будет ли он участвовать лично или обеспечит явку своего представителя. И тогда я обратилась к принцу с закономерным вопросом — имеет ли право сэр Коэн до начала самого поединка не сообщать своему противнику имени своего представителя, как и сведения о своем личном участии. Дэниэль сразу уловил мою мысль:
— Полагаешь, он не станет участвовать лично?
Я кивнула в ответ. И он закончил:
— До начала поединка участники обязаны уведомить друг друга о своих представителях. Если замена одной стороны произойдет в день поединка, другая сторона вправе назначить новую дату. Это вопрос готовности к поединку, а не трусости или страха.
Меня успокоили его слова, и заполучив его письмо, адресованное моим пленником, я с чувством полного удовлетворения отправилась спать.
Новый следующий день был очень непростым для меня. Вытащив Та Лика из конюшен, куда его временно «упрятал» от греха подальше сэр Лаэн, я дала прочесть ему письмо принца Дэниэля, а затем закатила целую лекцию на тему: «Я не считаю тебя предателем».
Когда он встал передо мною, преклонив одно колено, в знак полного повиновения и преданности, я сказала ему то, что должна была сказать и сказала потом всем остальным.
Я сказала, что наши клятвы, как наши жизни, — они делают нас теми, кем мы являемся. Но над нашими клятвами и нашей честью есть иная — более высшая клятва. Земные клятвы мы даем своим правителям, своим избранникам, своим друзьям. Это наши обеты таким же людям, как и мы сами. Но есть клятвы и обещания, которые мы даем Богу и небесам, своей душе, силам добра. Они выше наших человеческих обещаний, потому что скреплены не нашей волей и не нашим выбором, а нашими жизнями, а иногда и нашей душой. Нарушить такие клятвы — все равно, что убить себя. И нет ничего страшнее живого человека с мертвой душой. Нет ничего страшнее, чем самому лишить себя жизни. Ради нашей души, во имя Того, Кому мы вверили ее, мы можем лишь жертвовать собой и своей жизнью, но не вправе убивать себя.
Я сказала Та Лику, а потом и всем остальным, что не считаю их предателями, потому что они действовали во имя цели, которую посчитали более высокой, чем собственные обеты принцу Дэниэлю и мне. Они нарушили клятву, данную мне и ему, но не нарушили обещания своего сердца защищать свой мир и свой народ от гибели и вымирания, ибо во мне увидели угрозу стране, народу и своему правителю. Они пожертвовали жизнями и своей честью и считали, что жертвуют ими не ради себя, а ради того, чтобы жили все остальные. И это не умаляло их честь в моих собственных глазах.
Я сказала, что их освобождение от клятвы верности принцу Дэниэлю, — это не проклятие и не смерть, а его дар им и доверие, оказанное мне. И, если они окажут мне такое же доверие, они получат взамен не просто новую жизнь, а мою преданность и мое собственное доверие. А еще я сказала, что не собираюсь требовать от них каких-либо новых обещаний. Единственное, чего я хочу от них — это веры в меня, несмотря ни на что. Что бы ни говорили обо мне, какие бы доказательства моего предательства не приводили, какие бы поступки я не совершала — все это не должно подвергаться их сомнению.
Я сказала, что хочу получить их сердца, их души, их веру в меня, и мне безразличны их обеты, данные мне, как принцессе Эльдарии. Я сказала, что хочу их преданности, как друг, но преданности безграничной…
Я оставила письмо принца Дэниэля этим людям, лишенным всего, что у них было, по воле принца и по моей просьбе. Я рассказала о мотивах своей просьбы и о своих намерениях создать личную гвардию. Я честно рассказала о том, что послужило причиной нашей помолвки с милордом. Я также рассказала, какой силой наделили меня Ночные земли, и почему я воспользовалась ею. И еще я сказала, что ценю человеческую жизнь — в ней заключается моя высшая клятва собственной душе и моему Богу. Я закончила разговор словами, которые до сих пор звучат в моей голове: «Вы не предали меня, пытаясь убить, но вы предадите меня, если отвергнете!».
Письмо принца Дэниэля освобождало их из временного заточения, но не содержало указания на сроки, в которые они обязаны были покинуть свою родину в случае иного выбора. Я тоже не озвучила их, а воспользовалась прощальной фразой милорда: «Не заставляйте ждать меня слишком долго!».