С Мастером мне удалось встретиться только на следующий день. Ему я также рассказала о причинах помолвки с милордом и о тьме, поселившейся внутри меня, и его это не обрадовало…
Он ни разу не прервал мой рассказ, не издал ни звука во время описания силы и способа действия тьмы, даже не кивнул ни разу, и, тем более, не качал головой. Но он сильно огорчился и не смог скрыть от меня своих чувств. Когда я закончила говорить, он лишь спросил у меня, хочу ли избавиться от души Шэрджи или нет. И почти не раздумывая, я ответила, что не хочу.
Впервые с момента появления в этом мире я почувствовала себя сильной и неуязвимой, способной не только выживать, но и побеждать. Еще не понимая, что заглядываю в бездну, я ощутила силу тьмы, и она мне понравилась. Я не призналась бы в этом даже самой себе, потому что боялась собственного осуждения. Но с Мастером я могла быть откровенной и могла говорить.
Время за разговорами пролетело быстро и незаметно. Вечер уже накрыл своим покрывалом землю, уничтожив последние светлые островки, когда Мастер наконец-то решился высказать свое мнение:
— Ночные земли не всегда были такими, как сейчас. Когда я еще не родился, и даже мои родители не были рождены, на этих землях жили люди и растили своих детей. Потом пришли два брата — отец Дэниэля и сэр Шэа Рэд Жи. Его имя означает «потерянный». Вместе с ними пришли звери, которых никто и никогда раньше не видел. Они нападали на людей, на поселения, на мелкие города. Звери убивали людей, а люди убивали зверей. Но людей становилось все меньше, а звери научились избегать ловушек, стали умнее и нападали на каждого, кто покидал свои дома. Так не могло продолжаться долго и люди ушли. По преданию Шэрджи управлял диким зверьем и желал смерти всем людям, но отец Дэниэля дал возможность уцелевшим покинуть свои земли беспрепятственно. Это привело к ссоре между братьями и в итоге к смерти Шэрджи.
Если то, что осталось от него, живет в тебе, Лиина, ты способна убить любого, кто встанет на твоем пути, — будь то милорд или принц Дэниэль. Шэрджи смог победить только его брат, значит, остановить тебя сможет только он. И тогда остается единственный вопрос, на который ты не получила ответа: почему правитель Маэленда не убил тебя, Лиина?
Мастер повторил свой вопрос еще раз, замолчал, а потом продолжил:
— Когда ответишь на него, поймешь, как использовать дар Ночных земель и стоит ли его применять. Душа сэра Шэа Рэд Жи была мертва еще до того, как его убил собственный брат. Позволишь Шэрджи решать за тебя кому жить, а кому умереть, и твоя душа исчезнет точно также, растворившись во тьме…
Мастер больше ничего мне не сказал, но ясно дал понять, что может попробовать изгнать его душу из меня, если я этого захочу.
Через несколько дней, все еще раздумывая над предложением Мастера, я пришла к выводу, что не хочу принимать его, по крайней мере, в ближайшее время. Шэрджи сделал то, что у меня не получилось бы никогда — он вернул мне чувство уверенности в себе и стер границы между настоящей Лииной и принцессой Лииной. Он помог мне справиться с ощущением, что все это время я лгала себе и своей душе, и во мне не было сил, достаточных для борьбы с целым миром и его отдельными представителями.
С душой Шэрджи внутри меня я поверила в то, что смогу не только бороться, но и победить. Единственное, чего не дала мне его душа — это уверенности в том, с кем я должна бороться и кого победить. И я не нашла в себе сил или желания задать себе очень простой вопрос: «Кто и кем управляет сейчас — Шэрджи моим сердцем или я его душой?». А затем на меня навалилось слишком много более важных дел.
Наконец-то мои «отверженные» — так я их называла про себя, попросили принять их. Я встретила бывшего начальника городской стражи сэра Да Ахона и его людей в зале заседания Совета, где произошло «выяснение отношений» между мною и сэром То Ан Коэном. И я пригласила их всех присесть за стол переговоров, дав понять, что не считаю их изгоями.
Рядом со мною находился лишь сэр Да Ар Кин, который был в курсе моей задумки насчет личной гвардии, и, как ни странно, молчаливо одобривший ее. Я читала в его глазах согласие и одобрение тому, что я не выдвинула обвинений в измене в адрес сэра Да Ахона и сэра Ро Ал Аана, которых он знал очень хорошо, и с которыми вместе воевал.
Мы все обменялись приветствиями, и я выслушала сэра Ро Ал Аана, выступившего от имени всех присутствующих:
— Я достаточно прожил, чтобы не бояться смерти, миледи. После нашего ареста мы были готовы к ней. Мы даже могли смотреть в глаза нашего принца. Но мы перестали смотреть в глаза друг другу, осознав его волю и смысл ваших слов. Это хуже смерти, и ваши слова ранили нас, словно раскаленное железо. Они, как пылающий огонь в ночи, и ночь — это наши души и сердца. Мы не скрываем облегчение, которое испытали. Вы простили нас, дали надежду, возможность начать заново свою жизнь, сохранив при этом остатки чести, свое имя и свой дом. И этого слишком много для того, чтобы смотреть в ваши глаза и не чувствовать перед вами своей вины. Но мы отдаем вам наши жизни не потому, что благодарны, а потому, что ваше сердце способно увидеть то, чего не видим мы даже в собственной душе. Вы сказали, что наши клятвы имеют силу не только для нас и нашего правителя, но и для наших душ, нашего народа, нашей страны. Вы сказали, что любая человеческая жизнь имеет для вас ценность, даже наши жизни дороги вам. И это то, о чем никогда не говорил принц Дэниэль и не упоминал сэр То Ан Коэн. Эти слова стоят того, чтобы умереть за них. Вы стоите того, чтобы умереть за вас. С этого момента, что бы ни случилось, вы располагаете нами, нашими жизнями, нашей преданностью вам!
Он поклонился мне и все, кто был в зале, встали и тоже поклонились мне. И я поклонилась им в ответ. Затем попросила присесть и в нескольких словах сообщила о том, что отныне они — моя личная гвардия, которая подчиняется только мне. Финансовые вопросы и вопросы материального снабжения я более подробно обсудила с сэром Да Ахоном и сэром Ро Ал Ааном. Я также сказала, что сэр Ро Ал Аан больше нужен мне в столице, потому что его связи в Совете, а также среди аристократии города могут принести несомненную пользу. Я оставила на его усмотрение определить, кто из моих людей и сколько их останется с ним. Сэру Да Ахону с оставшимися людьми было предписано охранять меня, а после поединка с сэром То Ан Коэном сопровождать меня к милорду. Я также сообщила им о возможности замены сэра То Ан Коэна другим участником поединка, и о своем письме милорду. Одновременно я высказала свои опасения за собственную безопасность и попросила обоих держать ухо востро и собирать любую информацию о дальнейших действиях моего противника. Мы расстались весьма довольные друг другом, и пусть моя малочисленная гвардия только-только состоялась, одинокой я себя уже не чувствовала.
Сэр Да Ар Кин покинул меня последним. Он так и не спросил, зачем я позвала его, и мне это понравилось. Он вызывал во мне чувство, сложно поддающееся описанию. Почему-то я стала нуждаться в его молчаливом одобрении, словно он был единственным, кто точно знал, как следует поступить.
Время до предполагаемой даты поединка тянулось очень медленно. Я привыкла к постоянному сопровождению своих новых друзей и с удовольствием вовлекала их в процесс собственного обучения искусству фехтования. Сэр Да Ахон наконец-то привык к моей манере сокращения здешних имен и перестал реагировать на мои фамильярные обращения к нему и гвардейцам. Он с удовольствием занимался со мною, иногда передавая эстафету Дэниэлю, или одному из своих бывших подчиненных, по-прежнему, служивших в городской страже. Он отчетливо понимал, что возможно победить сэра То Ан Коэна, обладая не только скрытыми силами, но и умением фехтовать. И, если его и моих людей и смущали мой приобретенный «талант» и моя готовность использовать его, никто из них не считал мои намерения бесчестными. Напротив, прекрасно зная, что сэр То Ан Коэн воспользовался всеми своими силами для достижения цели, они не отказывали и мне в реализации всех моих возможностей.
Кроме того, сэр Да Ахон открыто заявил мне, что сам факт брошенного вызова после полученной на Совете информации расценивается им, как поступок, недостойный сэра То Ан Коэна. И мое стремление использовать любой способ, чтобы защитить свою жизнь, приветствовался моими гвардейцами изначально.
В один из дней меня вытащили из постели новостью о прибытии Анжея. Я обрадовалась его приезду, и, наблюдая за тем, как он устраивается в выделенных ему гостевых комнатах, сообщила все последние новости, в том числе о достигнутом с сэром То Ан Коэном соглашении о дате закрытого поединка. Анжей совершенно не возражал против закрытого боя, условия которого были очень просты — никаких правил, никакого ограничения в выборе боевого оружия и полная анонимность: двое запирались в комнате для поединка, а выйти оттуда мог только один.
Анжей передал мне ответное письмо милорда, в котором прозвучали беспокойство и одновременно благодарность за то, что я обратилась к нему за помощью. Он беспокоился, и ему это очень шло, словно человеческие эмоции, которые он проявил в письме, сделали его ближе и человечнее. Он, действительно, очень беспокоился…
Наконец-то назначенная и согласованная обеими сторонами дата поединка приблизилась настолько, что стала вполне реальной и ощутимой. Ровно за сутки до «часа икс» Анжей, который занимался моей подготовкой последние три недели, дал мне возможность передохнуть. Он закончил сеанс массажа перед сном и отправил меня в постель с пожеланиями доброй ночи, а сам устроился на диване, на котором спал все ночи после своего приезда. Последние сутки меня охраняло несколько человек и все равно это не помогло…
Наверное, нас усыпили, потому что ни я, ни Анжей, ни молодой сэр Дор Аэн, стоявший возле дверей моей комнаты, не помнили, как очутились в холодном подвале, больше похожем на каменный мешок, — таким узким и тесным он был, несмотря на округлые и довольно высокие своды потолка с небольшой отдушиной в потолке, исполняющей роль вентиляционного отверстия.