Я вас спрашиваю. Только честно! Они меня критикуют за то, что гоняю воробьёв. Но я бы никогда не стал так измываться над птицей!
Лицемеры!
В общем, как только бедняжка оказалась в духовке (то бишь вне досягаемости), четверо взрослых перешли к детям в гостиную, чтобы открыть подарки.
Я и забыл уже, что мой самостоятельный хвост разметал все записки с именами и запрятал их под ковёр.
Ой-ой-ой. Что тут началось.
– А это кому подарок? Тут не написано.
– На этом свёртке нет карточки.
– И на этом. И вон на том.
Мне прям стыдно стало. (Я и не думал, что мой хвост так мощно набедокурил.) Дети перекопали все коробки и взвыли.
– Нигде нет карточек!
– Что же делать?
– Придётся угадывать.
Ну, теперь начнётся. Тут же пошли споры.
– По-моему, это мой подарок.
– Нет, дорогой. Думаю, это Санта прислал Люсиль.
Тут Люсиль вставила слово.
– А я этот не хочу, мама. Тот мне больше нравится.
– Но это для Элли.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и всё.
– Ты что, читаешь мысли Санты?
– А ты, что ли, читаешь?
Вот так весело мы ждали Рождества. Ланцелот начал боевые действия – попытался отобрать у папы Элли подарок, предназначенный не для него. Ковёр под его ногами чуть сдвинулся – и нате вам пожалуйста, вот они, все исчезнувшие карточки.
И пара предательских рыжих волосин из моего хвоста.
– Ага! – победно возопил отец Элли.
Все посмотрели на меня. Я посмотрел на дверь. И потом… Я сиганул к двери, а мама Элли как раз входила с гигантским блюдом, полным тарталеток и других вкусных штук на палочках.
Хорошо ещё, что под дождём из падающей еды мне удалось ретироваться.
Звезда представления
Обед я пропустил. Как и мытьё посуды. Как и шумные причитания тёти Энн по поводу комков в креме для торта – надо, мол, всё время помешивать, не отвлекаясь.
На улицу идти не хотелось. Холодно, мокро и безрадостно на дворе. Так что я остался в доме, прятался от людей в резиновом сапоге дяди Брайана, глубоком, как настоящий колодец, пока не услышал, как мимо прошла Элли.
– Таффи! Таф-фи-и-и!
Я вытянул голову и выглянул из сапога – интересно, куда она пойдёт. Упс! Это я зря. Сапог начал крениться, и я потерял равновесие.
И вывалился на пол, как идиот.
Она сгребла меня в охапку.
– Спектакль начинается, – сказала она. – Угадай, кому досталась главная роль! – Она зарылась носом в мой мех. – Тебе! Ты сыграешь лучше нас всех, ты ведь такой умный.
Лучше них? Всех? Такой умный? Как тут сердцу не растаять! Называйте это Духом Рождества, если угодно, но я вдруг почувствовал себя неловко. Прячусь, когда ребятишки столько стараний приложили: колодец построили, песенки отрепетировали, смастерили бумажные рукавички для игрушечных котят.
Даже сходили к соседям и попросили для меня две крошечных пары настоящих детских варежек.
Разве я мог их подвести?
Так что я сдался и позволил Элли отнести меня в гостиную. Картонный колодец ждал меня на ковре. Люсиль и Ланцелот стояли наготове в костюмах. Тётя Энн даже перестала мешать крем и поставила миску на пол рядом с диваном.
Взрослые уселись на диван и приготовились внимать. Казалось, даже огромная толстуха-фея на верхушке ёлки смотрит вниз и ждёт начала спектакля.
– Готовы? – спросила Люсиль.
«Почему бы и нет?» – подумал я. Почему бы не сделать для Элли что-то приятное? Почему бы не превратить их глупые уси-пуси в торжественное шоу?
УХ ТЫ! Поразить всех своим актёрским мастерством! Помочь Трём Мягкотелым Макаронинам. А заодно и произвести мощное впечатление на взрослых.
Таффи, кот-актёр. Звезда шоу.
Началось всё лучше некуда. Сначала мы спели «Люблю я кошку Пуську». Когда Элли обаятельно склоняла голову к плечу, я обаятельно склонял свою в другую сторону. И с обожанием смотрел ей в глаза. Даже мурлыкал. Жаль, что ёлочные украшения уцелели только наверху, и на фотографии их будет не видно. Но мы с Элли всё равно смотрелись шикарной парой, и если бы не её кошмарный коростельский голосок, эта часть представления прошла бы идеально. Я-то был безусловно прекрасен. Кажется, её папа очень удивился. А дядя Брайан, тётя Энн и мама Элли хлопали по окончании песни, как сумасшедшие.
Потом настала очередь «Динь-дон-донце».
И эта часть прошла успешно. Я разрешил им посадить меня в колодец, пригнулся и спрятался, будто там в самом деле глубоко. Чуток повыл во время первого куплета, стараясь, чтобы голос звучал трагично, но не слишком душераздирающе. Сцена получилась страшно трогательная.
Потом, следуя сценарию, Ланцелот меня вытащил. Я талантливо сымитировал переполняющую меня благодарность и потёрся о его подбородок, краем глаза заметив, как тётя Энн утирает слезу платочком.
После этой песни мы все поклонились. Когда аплодисменты с дивана стихли, мы перешли к третьей, заключительной части представления: «Три котёнка горевали».
Люсиль посадила на ковёр двух игрушечных котят в бумажных рукавичках. Потом натянула мне на лапы рукавички соседского младенца.
Я был крутой звездой! Даже не сопротивлялся! Наоборот – чуть ли не подставлял лапы, чтобы помочь. Папа Элли был изумлён моим бес-пре-це-дент-ным благонравием. Однако ничего не сказал. Сидел и смотрел, как обычно, с подозрением.
Началось третье отделение. Сперва я походил в рукавичках – вот, мол, как я их ношу. Потом Элли, Ланцелот и Люсиль запели первый куплет:
Три котёнка горевали –
рукавички потеряли.
Они сдёрнули рукавички с игрушечных котят, а я скользнул за диван, чтобы избавиться от собственных.
Но вот беда – я так сильно тряс лапами, что рукавички улетели в самую глубину.
И когда понадобятся мне в следующей сцене, я не смогу сам их достать.
Но не срывать же представление! И я поспешил назад, на сцену, чтобы потереть глаза лапами, когда Люсиль и Ланцелот споют:
Не смогли найти – и ну рыдать.
Теперь Элли должна была сыграть Маму-кошку, которая нас отчитывает.
Не успели нарядиться –
Потеряли рукавицы?
Пирога растяпам не видать!
И вот пора возвращать рукавички на сцену. Я нырнул за диван. И скрёб пол, и тянулся – всё тщетно. Не достать, ни в какую.
Ну давайте, скажите. Вы вот все такие умные – да, вы, читатели. Как бы вы поступили на моём месте? Повесили нос и сдались?
Не мой вариант! Я не испорчу спектакль! Мне нужны четыре белые варежки, верно? А рядом на полу стоит миска с белым кремом для торта.
Белым, как снег. Не слишком мелкая мисочка. И не слишком глубокая.
А я – звезда.
(невезучая) Фея Рождественской ёлки
Ой, ладно, ладно. Я наступил в крем. Идея-то сама по себе блестящая, согласитесь. Когда я вышел на сцену, было полное ощущение, что я надел белые вязаные рукавицы совершенно самостоятельно.
Сначала никто ничего не понял. Элли, Люсиль и Ланцелот были заняты пением.
Три котёнка побежали –
Рукавички отыскали!
Я побегал по сцене. А вот этого ни в коем случае не надо было делать. Ибо мама Элли заметила, что за мной остаются следы – белоснежные кремовые следы – по всему ковру.
– Смотрите!
Петь перестали.
– Смотрите, что Таффи удумал! – воскликнула она. – Что это у него на ногах?
– Похоже на… – тётя Энн вскочила и торопливо заглянула за диван… Раздался визг. Так скрежещут тормоза у поезда, перед которым внезапно зажёгся красный свет.
Она схватила миску и протянула зрителям.
– Глядите! Мой крем! Он потоптался там своими лапами!
Отец Элли взорвался.
– Да это не кот, а какая-то моровая язва! На этот раз он слишком далеко зашёл! Элли, предупреждаю, как только ветеринарный приют откроется после праздников, я Таффи увожу…
– Нет! – Элли бросилась на папу, но, ослеплённая слезами, наткнулась на Ланцелота. Парень не устоял и толкнул сестру, а та свалилась прямо в колодец. Я знал, что, если попадусь в лапы отцу Элли, он пустит мои кишки на подтяжки. Пока рухнувшие на пол Элли и Ланцелот выпутывались друг из друга, я ринулся к двери.
Но мистер С-Меня-Довольно перекрыл путь к отступлению. Поэтому я скользнул за диван. Элли наконец освободилась и закричала на отца:
– Оставь бедного Таффи в покое! Ты всегда к нему цепляешься!
Тем временем я под шумок переменил дислокацию и спрятался за ёлку. В нижней её части не было сверкающих шаров, которые могли бы меня замаскировать хоть немного, поэтому я полез вверх. С ветки на ветку, выше и выше.
Пока домочадцы ругались, утешали тётю Энн и бегали за мокрой тряпкой, я оказался почти на самой верхушке. Выше была только картонная фея.
И тут меня посетила блестящая мысль – я понял, как спрячусь. Я посмотрел в помидороподобное лицо куклы.
– Побыла на вершине мира, и хватит, – прошипел я ей. – Кончилась твоя слава, слазь. Теперь я новая фея Рождества.
Я ударил лапой по глупой красной физиономии, и картонная голова покатилась и застряла в нижних ветках.
Бр-р, жуть!
Но мне было некогда даже вздрогнуть от отвращения. Я торопливо сунул голову в картонное кольцо, заменяющее воротник, и постарался принять высокомерно-жеманный вид – такой же, как у моей предшественницы.
Вообще-то белые оборки мне очень даже шли. Жаль, они не успели заснять своего дорогого Таффи в роли феи на верхушке ёлки. Я бы показывал фотографию друзьям…
Но отец Элли был прав. Ель была не только голая снизу, но и перегружена вверху.
Чрезмерно.
Верхняя часть перевесила.
Ёлка начала наклоняться. Что гораздо хуже: ель-то повыше сапога, и теперь падать было намного дальше. Это всё равно что в шторм сидеть в вороньём гнезде на высокой мачте.
Кренилась она очень долго, как в замедленной съёмке. Все суетились и кричали: