– Я начиная с шести уже не помню, – сказала мама, сидящая передо мной, – придется учить?
Светлана Александровна ее услышала.
– Да, придется. А вы как хотели? Всю школу дважды два – четыре? А дециметры сейчас пойдут…
– Это по физике? Не рановато ли? – сделал еще одну попытку папа, получивший «два» за разность и Андерсена.
– Нет, это по природоведению, – пошутила одна мамаша. Вот подлиза.
– Так, еще один вопрос, – посмотрела в листочек с записями Светлана Александровна, – нужен номер к Восьмому марта. Ребенок с родителем должен выступить вместе. Есть желающие?
Желающих не нашлось.
– Вот в другом классе и на гитаре мама играть будет, и сценку по ролям разыгрывать, а у нас желающих нет! Что, никто на гитаре играть не умеет?
– Я на пианино могу. Собачий вальс, – сказал неугомонный папа-двоечник.
Все посмотрели на него уже с жалостью.
– Вот рисунки задавала на каникулы, – нарушила тягостное молчание Светлана Александровна, – шесть человек сдали.
– А нужно, чтобы ребенок сам рисовал или родители могут помогать? – спросила еще одна мама.
– Можете помогать, конечно. Но вот смотрите – вдруг ваша девочка попадет на конкурс…
– Это вряд ли, – сразу же оговорилась мама.
– На школьный, потом на районный и пошлют на городской… И отправят ее участвовать. Там ее посадят и скажут: «Рисуй». И что она нарисует? Так что смотрите…
– А вот скажите, как бы нам наладить информационный обмен? – взял слово папа, которого я раньше не видела.
– Нет, лучше скажите, как объяснить, какую цифру в квадратик писать, если одна пропущена? – спросила с задней парты бабушка.
– Нет, – перебил ее папа, – про информационный обмен сначала. Был конкретный случай – отменили урок, и мой Гоша плакал, потому что не увидел бабушку.
– А чё он плакал? – не поняла бабушка с задней парты.
– Потому что он чувствительный мальчик и не бегает после уроков, как некоторые, – терпеливо объяснил папа.
– А то пусть бы побегал. На воздухе. Все бегают, – недоумевала бабушка. – Бабушка-то ваша небось моя ровесница. Так я вам расскажу: пока с больными ногами до школы дойдешь, а еще назад идти… Вы вон молодые и то за сердце хватаетесь, а мы? Нам что – в гроб ложись и помирай?
Папа закатил глаза.
– При чем тут гроб? Вы вообще о чем? У нашей бабушки ноги не болят, – сказал он.
– Скоро заболят. Не ноги, так сердце, не сердце, так давление.
– Ой, подождите вы со своими болячками, – возмутился папа, – меня интересует, почему в школу перестали пускать?
– Про болячки ему неинтересно, – буркнула бабушка, – мой зять такой же – эгоист.
– В школу пускают по предъявлению паспорта, – объяснила Светлана Александровна, – перепишут ваши данные, и проходите.
– А если я не хочу показывать свой паспорт?
– А вам есть что скрывать? – подключилась к разговору мама рядом со мной.
– Дело же не в этом! Я предлагаю написать коллективную жалобу директору. Пусть прекратит этот беспредел. Почему я должен отчитываться перед этим охранником? У него вообще четыре класса образования.
– А ты больно грамотный, как я погляжу, – перестала сдерживаться бабушка, – жалобу он напишет. Да я сейчас тебе такую жалобу устрою. Правда, женщины? – Бабушка оглядела родительниц. Мы закивали головами.
– Нет, когда собирается больше четырех человек, собрание превращается в народный хорал, – завелся папаша.
– Сам ты хорал! – уже кричала бабушка.
– Все это сделано из соображений безопасности, – взяла слово активистка родительского комитета. Светлана Александровна погрузилась в проверку тетрадей.
– У нас демократическая страна. Так давайте пользоваться нашими законными правами. – Папа уже встал и повернулся лицом к собравшимся. – Я предлагаю решить вопрос конструктивно. Давайте сделаем личные пропуска с фотографиями детей и родителей. Не пропускать в школу – прямое нарушение основных прав и свобод человека.
– Ты что, на работе не наговорился, соколик? Тебе больше пообщаться не с кем? Иль тебя никто больше слушать не хочет? – ласково спросила бабушка.
– С вами я вообще не собираюсь поддерживать беседу, – отрезал папа.
– Знаете, такие правила действуют и в других школах, – сказала активистка, – и в Америке жесткая система.
– Меня не интересуют другие школы! – сорвался на нервный фальцет папа. – И не надо рассказывать мне про Америку! Вы там хоть были? Вы вообще, кроме Турции, что-нибудь видели?
– А вот это вы зря, – сказала активистка и посмотрела как-то недобро.
– Ну, вспомните «Норд-Ост», Беслан, – тихо сказала еще одна мама. – Показать паспорт не так сложно.
– Ой, начинается, дешевый популизм, – вздернул плечами папа, – я говорю о том, что мой Гоша плачет, когда бабушка не может его встретить в раздевалке. И хочу это решить.
– Так, может, ему валерьяночки попить? – сказала бабушка. – И тебе заодно?
– Женщины, вас это интересует, или мы сменим тему? – спросила активистка.
Папа встал, сдвинув животом парту, и, оскорбленный, пошел на выход.
– Пятьсот рублей на охрану сдайте! – крикнула ему вслед активистка.
– А что здесь за стих лежит на парте? – спросила мама передо мной. – Его надо выучить? Когда сдавать?
– Два дня назад, – оторвалась от тетрадей Светлана Александровна.
– А я ничего не знала, – расстроилась мама.
– А я Лену спрашивала, почему она стих не выучила, – сказала учительница. – Она сказала, что у нее времени не было.
– И чем же она была занята? – спросила мама Лены.
– Это вы у меня спрашиваете? – удивилась Светлана Александровна.
Собрание подошло к логическому концу. Все стали сдавать деньги и подходить к учительнице для личной беседы.
– Что, совсем плохо? – спрашивала родительница.
– Совсем, – отвечала Светлана Александровна, и родительница отходила понурая.
– Хоть что-то отвечает? – спрашивала следующая.
– Если спросишь – отвечает. И то неправильно, – выносила приговор учительница.
– Скажите мне что-нибудь хорошее, – подошла я, когда дождалась своей очереди.
– Он у вас математик. Не гуманитарий. По русскому тройки.
– Странно.
– Вот и я удивляюсь. Ничего, дойдем до дециметров, там посмотрим, может, и не математик, – обнадежила меня учительница.
– И все? Совсем больше никаких знаний?
– Ну, он единственный знал, кто построил Санкт-Петербург, – сказала, подумав, Светлана Александровна.
26 февраляТеория вероятности в действии
Не удержалась и устроила сыну проверку знаний, помня о вчерашнем позоре.
– Вася, кто написал «Красную Шапочку»?
– Ты?
– При чем тут я?
– Ты все пишешь и пишешь, за это время могла и «Шапочку» написать.
– Вася, подумай, ты же знаешь, – заламывала я руки.
– Пушкин?
– Нет, зарубежный писатель.
– Не знаю.
– Знаешь. Подумай. Вспомни.
– Не помню.
– Шарль Перро.
– Да? – искренне удивился Вася.
– А кто придумал Чебурашку? – сделала я еще одну попытку.
– Пушкин?
– Нет, не Пушкин.
– Шишкин?
– Какой Шишкин? Вася, нет такого писателя. Точнее, он есть, но не детский и вы вряд ли будете его в школе проходить.
– А почему тогда его портрет висит?
– Это портрет художника. Он картины рисовал. А кто Чебурашку придумал?
– Шарль Перро?
– Васенька, ты издеваешься? Успенский, помнишь?
– Нет, не помню.
– А кто про старика и золотую рыбку написал?
– Успенский?
– Нет. Вася! Не пугай меня.
– Шишкин?
– Сам ты Шишкин. Пушкин написал!
– Мама, ты издеваешься, что ли?
– Это ты издеваешься. Ты в четыре года знал больше писателей, чем сейчас.
– У меня в четыре года мозги были моложе. Скоро я вообще ничего помнить не буду.
– Ладно, а кто написал «Винни-Пуха»?
– Мам, скажи сама, а то время теряем.
– Алан Милн.
– Чё?
– Ничё!
– Дисней.
– Что – Дисней?
– Не знаю. Просто Дисней. Не подходит? Я вспомнил случайно.
– Дисней мультик создал. И не он сам, а его студия.
– Ну вот. Значит, я угадал.
– Надо знать, а не гадать!
– Нет, мама, есть такая теория, не помню, как называется. Короче, можно угадать правильно.
– Нет такого слова – «короче». А теория называется вероятности. Кто написал сказку о мертвой царевне и семи богатырях?
– Пушкин.
– Правильно.
– Теория вероятности в действии.
– О Боже!
28 февраляДевочки совсем ку-ку
– Мама, а ты знаешь, что есть такой праздник, когда только девочек поздравляют? – сказал мне мой сын-первоклассник Вася. – Приходи в пятницу в школу к третьему уроку – я тебя вместе с девочками поздравлю.
– И что вы будете делать?
– Я точно не помню. Но учительница сказала, что надо поздравить мам, бабушек и девочек. Открытку сделать красивую и рисунок. Сделаешь?
– Я?
– Ну да. Я же сам не смогу всякие цветочки клеить и бабочек из бумаги рисовать, как нам сказали. Я же мальчик.
– Но рисунок хоть сам нарисуешь?
– Мама, ты подумай. Я что тебе нарисовать могу? Рыцарей, сражение, дракона.
– Хорошо.
– Нет, для праздничного рисунка плохо. Нам учительница по изо сказала, что нужно маму нарисовать. Красивую. А тебя я рисовать не могу. Ты же не рыцарь.
– Ну, нарисуй солнышко, дом, дерево…
– Мама, я что – младенец?
– А девочек вы как будете поздравлять?
– Так же, как они нас на Двадцать третье февраля.
Всем мальчикам тогда подарили пеналы и календарики, что они расценили как плевок в душу. Девочки читали стихи. По очереди. Несколько девочек забыли на партах напечатанные листочки со своими словами, и за них пришлось читать учительнице. А Лиза, у которой был самый главный и самый большой кусок текста, вообще заболела.
– Мам, может, вообще не пойдем в школу на этот праздник? – подумав, спросил Вася. – Там делать будет нечего. Физру же отменят. А что там делать без физры? Да и еще учительница велела тебе подумать.