сердца сейчас билось во мне. Мир окончательно утратил очертания, тьма была повсюду, и я двигалась в ней – наощупь, подчиняясь внутреннему ритму, пульсации и шороху длинных лент, стекающих с моих запястий кровавыми полосами. В танцевальном трансе я потерялась на гранях затихающих эмоций и тающих с каждым движением сил. Повороты, скольжения, легкое покалывание в кончиках ледяных пальцев, когда я вскинула руки вверх, соединяя запястья перед тем, как плавно опуститься вниз, стекая по невидимой опоре.
Я танцевала свою смерть и смерть Дэи, Смерть в её первозданном проявлении: безжалостную, неудержимую и оттого безумно, отчаянно прекрасную. Пластика умирающего зверя оборвалась короткой паузой. Обнаженной кожей, прогнувшись в спине, я чувствовала ледяной холод плит. Я не знала, почему меня все ещё не волокут по темным коридорам, чтобы забить камнями, или подвергнуть каким-либо ещё пыткам, но точно знала, что не умру на коленях. Мой танец оборвался так же резко, как и начался, когда я собиралась по частям, подобно той самой ожившей разбитой статуэтке, резко и рвано выдергивая тело из столь долгожданного успокоения.
Замерев, я позволила себе вернуться в реальность и внезапно встретилась взглядом с Ним. Синеглазый, которого я до этой ночи видела лишь во снах, был среди гостей. Какие-то мгновения мы смотрели друг на друга, а потом я рухнула на каменные плиты. Я знала, что умираю и думала о жестоких богах, которым понадобилось в мои последние мгновения послать его в качестве насмешки над самой жизнью. А может статься, это мой последний сон, что никто и не просил меня танцевать? Неважно. Я скользнула во мрак, он сомкнулся надо мной непроницаемым пологом.
Не думала, что в чертогах демонов меня ждут такие адские пытки. Тело выгибалось дугой, пронзаемое раскаленными прутами, следом за ними вернулась и лихорадка. Меня будто растягивали, привязав за конечности веревками к четырем лошадям. Мои крики тонули в моих же хрипах, и когда вновь приходила темнота, я просила лишь о том, чтобы она стала вечной. Пробуждение за пробуждением, выход из которого напоминал вечное проклятие. Пожалуй, я его заслужила. От Дэи.
Очередное возвращение было иным. Никакого недомогания, даже самого легкого. Боль в груди утихла, дыхание было спокойным, хрипы ушли. Будоражило разве что чувство голода, от которого хотелось кричать, оглушающее биение нескольких сердец рядом, запахи. Я всегда была чувствительна к ароматам, но в тот миг они обрушились на меня всей своей бесконечностью: человеческие запахи, благовония, тянущиеся откуда-то из-за занавесей, примеси курительных трав.
Открыв глаза, я села на покрывале, сминая его пальцами. Прислужницы смотрели на меня так, будто я сама была демоном. Меня это ничуть не удивило: я не ожидала проснуться в мире живых, и была бы шокирована не меньше, если бы не... сводящий с ума, дикий голод. Никогда в жизни я не была так голодна! По неведомой мне причине биение их сердец, их запахи сводили с ума. Я снова была в своих покоях, вот и рисунки на стенах, оставленные моей рукой…
Но что случилось? Почему меня вернули, ведь последние дни я проводила в общей клетушке с рабынями?
– Нам велено доложить… – одна из них, Йемар, поспешно поднялась, но застыла под моим взглядом.
– Поди сюда.
Сама не ведая, почему, она подчинилась, а я чувствовала, как во мне просыпается нечто непонятное, первозданное и страшное. Я перехватила напряженное запястье женщины, слыша, как отчаянно колотится её сердце. Ритм остальных не сбивал меня, я ловила каждое в отдельности. Запах женщины будоражил, я не понимала, что со мной творится, и только услышав визги остальных девушек, я оторвалась от разорванного горла. Хрипя, Йемар повалилась на кровать рядом со мной, зажимая разорванное горло. От аромата горячей крови перехватило дыхание, голова кружилась, как от дурманящих трав. Я не помнила, как набросилась на неё, и в другое время я была бы поражена, но меня вели инстинкты, а не разум. Двигалась я быстрее любого человека. Прислужницы бросились врассыпную, но мне не хотелось их преследовать.
Ворвавшимся охранцам я свернула шеи. Во мне мало что осталось человеческого, звериное чутье предупреждало об опасности. Я выжидала, подпуская их ближе – воинов Господина, а потом бросалась и рвала горло, разворачивая грудные клетки. Я убивала, чтобы выжить, позабыв о том, как некоторое время назад отчаянно жаждала смерти. Несколько раз меня обжигали жала стрел и лезвия кинжалов, но это лишь распаляло мою ярость и ненадолго замедляло. Вырывая стрелы резкими движениями, раздирая собственную плоть, я снова бросалась вперед, и остановилась только у покоев Господина. Коридоры и залы за моей спиной усеяны телами, а впереди – тот, чьей смерти я жаждала столько лет.
Раньше я готова была на все за одну-единственную возможность, но сейчас, у самой цели, поняла, что это уже неважно. Сила, загадочным образом снизошедшая на меня от самих демонов, не поможет мне воскресить Дэю. Боль от потери сейчас казалась непереносимой, усиленной во сто крат, как если бы мои чувства вместе с силой взлетели под самые небеса.
Нырнув за занавеси, я ощутила обрушившийся на меня удар меча. Я едва успела уйти в сторону. Только благодаря моей скорости, он не раскроил мне череп, не разрубил меня пополам. Замах был хорошим, но в него ушла вся сила, и вторая попытка оказалась не чета первой. Все же боль была страшной. Я чувствовала, как струится по руке моя кровь, слышала треск ломающейся кости, когда личный охранец Господина резко рванул оружие на себя. Этих мгновений замешательства мне хватило: он был силен и легко мог убить меня, не обратись я ко Тьме. Меч отлетел в сторону, его ручищи сомкнулись на моей шее, но поздно. Здоровой рукой я разорвала его горло, чувствуя, как слабеет хватка, замечая, как стекленеет взгляд, а после с рычанием приникла к страшной ране, как измученный жаждой путник к источнику ключевой воды. Запах крови будоражил, сводил с ума, и я насыщалась жадными глотками, пока не осознала, что произошло.
В ужасе оттолкнув тело, я вскочила. Отчаяние грозило накрыть меня с головой: ужас и страх от содеянного моими руками возвращались вместе с разумом. Внимание привлек отдернутый в сторону тяжелый расписной ковер и распахнутый люк, уводящий в тайное подземелье. Я вспомнила, как лежала на этом самом ковре, запоминая каждое мгновений угасающей жизни Дэи, и отчаянная, всепоглощающая ненависть удержала меня на последней грани. Должно быть, Господин слишком торопился спасти свою шкуру, а у охранца не осталось времени, чтобы захлопнуть крышку и спрятать её. На моих губах застыла жестокая улыбка. Какая досадная оплошность! Гаду всегда удавалось ускользнуть, но всему наступает конец, даже бесконечному везению.
Я нырнула в прохладу темноты, слыша его поспешные удаляющиеся шаги и чувствуя запах страха. С каждым мгновением раненая рука беспокоила все меньше и меньше, про себя я нехотя отметила и эту странность. Догнать, разорвать, уничтожить – а дальше будь что будет!
Я двигалась быстро и бесшумно, он пыхтел, как сто свиней, зажатых в тесном загоне – с тяжелой тушей так легко не побегаешь. Меня не смущала темнота – я видела даже отсыревшую каменную крошку на стенах, он постоянно спотыкался и грязно ругался.
Куда же вы так торопитесь, Господин? Существо во мне наслаждалось азартом погони. Оно издевалось над ним, и мне это нравилось.
Ответа не последовало, но я его и не ждала. Будь я уверена в том, что ход внезапно не оборвется дверью в комнаты с десятком охранцев, можно было бы растянуть его агонию, но рисковать мне не хотелось. В несколько мгновений я настигла его, опрокидывая на спину. Он взвыл, с силой ударившись об острые камни. Насладиться этой болью я ему не позволила, почти нежно накрывая его руки и сжимая в своих так, что услышала хруст ломаемых пальцев. Его вопли отражались от стен, не находя ни малейшего отклика в моем сердце.
– Пожалуйста, – прохрипел он, когда нашел в себе силы заговорить, – я не знаю, кто вы… я вам заплачу, заплачу много, вы не представляете, как я богат… Отпустите и станете несметно богаты…
Я видела, как он жмурится, щурит свои и без того крохотные поросячьи глазки, силясь разглядеть своего палача. Он не догадывался и даже не предполагал, что это могу быть я! Хрупкая, слабая Ниайре, которую Господин с таким наслаждением истязал. Разве способна эта малышка на такие зверства, да и откуда ей взять на них силы?
Запрокинув голову, я дико расхохоталась и эхо отразило мой безумный смех от стен.
– Всего вашего богатства не хватит, чтобы вернуть мне её, – вкрадчиво прошептала я, – ну же, Господин, неужели вы не признали свою любимую игрушку. Не вспомнили…
Господин замер, не в силах поверить в то, что слышит мой голос. Сердце гада колотилось так, что лишь чудом не разорвало его гнусную жирную тушу изнутри. Поскольку со сломанными пальцами он все равно не мог причинить мне вреда, я отпустила его запястье и рукой скользнула к паху.
– Неблагодарная тварь! – взвился ввысь его тонкий визг. – Я хотел вылечить тебя, и такой получил ответ?
– Меня не под силу спасти никому, разве что демону, – я сжала его член, и он взвизгнул, как боров перед кастрацией.
– Не надо! Умоляю! – в очередной раз взвыл он, заливаясь слезами. – Ведь ему же удалось!
– Кому – ему? – я вдруг вспомнила его мерзкое достоинство и брезгливо отдернула руку. Не хватало ещё мараться этим по собственной воле.
– Тому… господину, в белых одеждах… он обещал, что сможет вылечить тебя, – когда я убрала руку, он вздохнул с явным облегчением. Существо, отдаленное напоминающее человека, корчащееся подо мной, вдруг резко стало неинтересным. К тому же, оно обделалось и воняло, как куча навоза.
Мужчина в белом? Синеглазый.
Я ясно помнила, что изо всей серости и черноты именно он выделялся цветом своих одежд. Что же, лучшего воплощения для демона Тьмы и представить себе невозможно.
Одним ударом я выбила Господину горло и поднялась, опираясь о стену. Перед глазами стояли тела всех, кого я убила сегодня, но первой была Йемар. Именно её лицо, перекошенное болью и ужасом, рука, сжимающаяся на разорванном горле, не давало покоя. Она ничего не сделала мне. Я убила её просто так. Глядя на бесформенную тушу гада, ненависть к которому помогла мне продержаться так долго, я рухнула на пол и завыла, как раненое животное.