– Здравствуйте, – говорю я.
Ханне смотрит на меня с вопросом в глазах. Она протягивает руку, и я понимаю, что она снова меня не узнает. Мне стоило бы уже к этому привыкнуть, но почему-то я думала, что ей стало лучше и теперь она меня вспомнит.
– Здравствуйте, Ханне. Меня зовут Малин. Я коллега Манфреда.
– Вот как, – робко улыбается она. – Как у него дела?
– Хорошо, – отвечаю я.
Ханне хмурит лоб и спрашивает:
– А Петер?
Я беру ее руку в свою.
– Мы пока еще не нашли Петера, – поясняю я. – Мы приехали по другому поводу. Нам надо поговорить с вами об одной вещи.
Берит убирает свою чашку и обращается к нам:
– Мне надо выгулять Йоппе. Подкиньте поленьев минут через пять, хорошо?
Я киваю и смотрю на Берит в бигудях. Царапины на ее левом предплечье ярко-красные, воспаленные.
– Вам бы показаться врачу, – предлагаю я.
Берит накрывает рану рукой.
– Само заживет, – отвечает она и идет в прихожую. Собака тащится следом.
Мы с Андреасом присаживаемся напротив Ханне.
– Как вы? – спрашиваю я.
Ханне пожимает плечами.
– Хорошо. Раны зажили. Но я по-прежнему не помню, что произошло в лесу, если вы за этим приехали.
– Нет. Мы хотим поговорить о другом. А именно о вашем украшении.
– Украшении?
Ханне недоуменно смотрит на нас. Рука тянется к шее под шалью. Что-то поблескивает у нее на груди.
– Можно взглянуть? – просит Андреас.
– Конечно.
Она снимает медальон и протягивает нам.
Он тяжелый, нагрет теплом ее тела. Я внимательно изучаю украшение. Зеленая эмаль, а в центре камушки, поблескивающие в свете лампы.
– Это он! – восклицает Андреас.
Я молча киваю. Он прав. Медальон выглядит точно так же, как на фотографии из альбома Эсмы.
– В чем дело? – спрашивает Ханне, переводя взгляд с меня на Андреаса.
– Вы с Петером принимали участие в расследовании в Урмберге, – говорю я. – Помните?
Ханне опускает взгляд.
– Да. Нет. Я мало что помню. В голове все перепуталось…
– Девочку убили в начале девяностых. Это украшение принадлежало ее матери, – поясняет Андреас. – Ее зовут Азра Малкоц.
У Ханне на лице ужас.
– Я понятия не имела.
– Помните, откуда у вас этот медальон?
– Нет, простите, – качает она головой.
На секунду мне кажется, что она сейчас заплачет, но ей удается сделать глубокий вдох и успокоиться.
Андреас достает блокнот. Открывает и достает фотографию Азры, которую нам одолжила Эсма.
– Узнаете ее? – спрашивает он.
Ханне берет снимок, кладет на стол перед собой и тянется за очками, лежащими рядом с чашкой. Надев их, она долго изучает фото молодой женщины в цветастой блузке, щурящейся от солнца.
– Нет, не узнаю. Но я узнаю медальон у нее на шее.
– Ханне, – спрашиваю я. – Можно нам одолжить украшение?
– Оно даже не мое, – тихо шепчет она. – Конечно, берите.
Я беру ее руку. Она тонкая и холодная, несмотря на то, что в доме тепло.
– Если вы что-то вспомните, что угодно, запишите. Сможете? И звоните нам в любое время.
Ханне молча кивает.
Мы сидим в темной машине, припаркованной перед домом Берит.
– Ты была права, – говорит Андреас, разглядывая в руке медальон.
– Лучше бы я ошиблась, – вздыхаю я. – Теперь очевидно, что исчезновение Петера не несчастный случай.
– Да, они с Ханне явно вышли на след преступника. Поехали куда-то в пятницу, и там…
Он умолкает на середине фразы.
– Но почему они ничего нам не сказали?
На это ответа у нас нет. Несмотря на эту потрясающую находку, я не чувствую радости. Только безнадежность. Меня гнетет осознание того, что с Петером случилось что-то ужасное, что Ханне ничего не может вспомнить и что все это связано с Нерминой Малкоц, чей череп я когда-то обнаружила среди поросших мхом камней.
И еще эта женщина без лица, которая выглядит в точности, как…
Не успев закончить свою мысль, я чувствую, как меня бросает в холодный пот.
Зачем я только согласилась на это ужасное задание? Надо было оставаться в Катринехольме и продолжать заниматься кражей велосипедов, драками и написанием рапортов.
Андреас вертит медальон в руках, пытается понять, как он открывается. Еще мгновение – и он что-то нажимает, раздается щелчок, и медальон раскрывается, как устрица. И тут я вспоминаю, что сказала Эсма. Что в медальоне Азра хранила фото Нермины.
– Включи свет, – командует Андреас, и я подчиняюсь. Шарю по потолку в поисках переключателя. Еще через секунду яркий свет заливает салон автомобиля, и от неожиданности я щурю глаза. Когда через пару секунд я их открываю, то вижу на лице Андреаса отвращение.
– А это что еще такое?
Перевожу взгляд на медальон и вижу фото и что-то еще. Сперва принимаю предмет за клочок пыли и осторожно трогаю кончиком пальца. Тонкие и шелковистые нити.
– Волосы! – выдыхаю я. – Это прядь волос!
К девяти мы подъезжаем к участку. Мы решили заехать и оставить медальон, чтобы утром послать криминалистам. Мне еще нужно забрать свою машину, оставленную перед магазином и теперь всю засыпанную снегом.
Холодный ветер пробирается под куртку, пока мы идем сквозь сугробы к двери.
Ветер свистит за углом.
Мужчина бежит по направлению к нам из красной «ауди», припаркованной в отдалении. Через секунду слышен звук еще одной открываемой дверцы.
– Четвертая власть на месте, – цедит сквозь зубы Андреас и ускоряет шаг. Я тоже ускоряюсь – не хочу общаться с журналистами.
Поднимаю глаза на витрину бывшего магазина и к своему удивлению вижу, как свет, просачивающийся из конторы, освещает пол в торговом помещении.
– Почему внутри горит свет? – интересуюсь я.
Сейчас вечер пятницы. Мы с Андреасом собираемся работать в выходные, но Манфред говорил, что поедет домой, к семье, в Стокгольм. Он должен был выехать еще пару часов назад.
– Может, забыл погасить свет, – предполагает Андреас, открывая дверь.
Мы входим, игнорируя крики журналистов за спиной, и стряхиваем снег с обуви.
Обогреватель тоже работает. От его шума создается ощущение, что в конторе жужжат сотни насекомых.
Манфред сидит за столом. Ноутбук выключен. Бумаги аккуратно сложены в стопку рядом с портфелем. Все выглядит так, словно он собирается уходить. Поверх бумаг – мобильный.
– Ты еще тут?
Манфред не отвечает. Даже не смотрит на нас, хотя мы стоим прямо перед ним. Снег тает на куртках и капает на пол.
– Мы встречались с Эсмой, – начинает Андреас. – У Ханне оказался медальон, принадлежавший Эсме.
Манфред отстраненно кивает. Мысли его явно далеко. Взгляд устремлен в невидимую точку на стене.
– Тут много чего произошло.
Мы ждем продолжения, но он только медленно кивает головой. Потом прокашливается и поясняет:
– Во-первых, к нам поступила информация от подростков из Вингокера. Они утверждают, что видели темный «вольво» старой модели на обочине шоссе между могильником и заброшенным заводом в тот вечер, когда исчез Петер и была убита неизвестная женщина.
– Эта информация достоверна? – спрашивает Андреас.
Манфред смотрит на свои обветренные руки. Кожа вокруг ногтей ободрана. Признак нервозности.
– Они утверждают, что ехали на мопеде сюда из Вингокера.
Андреас недоуменно смотрит на него:
– И?
Я тайком толкаю его в бок.
– Они вели машину, – поясняю я. – Без водительских прав. И потому не позвонили раньше, да?
Манфред кивает.
– Скорее всего, да. Они видели темный «вольво». В машине сидел лысый мужчина.
У меня перехватывает дыхание.
– Стефан Ульссон, – выдыхаю я. – Под описание подходит. У него темно-синий «вольво».
– Заберем его на допрос завтра, – командует Манфред. – Я позвоню прокурору, но, думаю, у нас достаточно оснований для задержания.
Манфред тяжело поднимается. Идет к стене и встает перед фотографией женщины без лица в снегу. Поднимает руку, тычет жирным пальцем в глянцевый снимок и произносит:
– Еще кое-что. Звонили судмедэксперты. Готов ДНК-анализ убитой женщины.
– Уже? – удивляется Андреас. – Но обычно это занимает…
– Это дело приоритетное, – перебивает Манфред. – Они отложили все другие вещи на потом.
– И? – спрашиваю я.
Манфред медленно качает головой.
– ДНК-профиль поразительно близок ДНК Нермины Малкоц.
– И что это означает? – все еще недоумевает Андреас.
Мне достаточно секунды, чтобы провести логическую связь.
Комната начинает кружиться у меня перед глазами, шум обогревателя превращается в невыносимое жужжание у меня в ушах. Оно звучит так, словно огромное облако навозных мух с блестящими ядовито-зелеными тельцами и фасеточными глазами вот-вот ворвется в наш маленький участок.
Я опускаюсь на стул и хватаюсь руками за край стола. Мне кажется, что я сейчас хлопнусь в обморок.
– Боже мой, – шепчу я, – это ее мама, не так ли? Женщина без лица в могильнике – Азра Малкоц, да?
– Близкая родственная связь, – отвечает Манфред. – Это единственное, что они могут сказать наверняка. Но да. Специалист, с которым я говорил, подтвердил, что, скорее всего, это Азра Малкоц.
Джейк
Утро субботы тихое и серое.
В комнате холодно от сквозняка, и я накрываюсь с головой одеялом, чтобы хоть немного согреться.
Я жутко зол на Ханне. Чувствую себя преданным.
Но разве можно злиться на человека, которого ты никогда раньше не встречал?
Ханне не любит Урмберг. Не любит нашу семью. Наш дом. Считает Мелинду вульгарной и дешевой. Она себя-то в зеркале видела?
Ханне несправедлива.
Я с ней не согласен в том, что от папы плохо пахнет, или что пристройки к нашему дому выглядят как уродливые наросты.
Эти слова напомнили о маме – ее мягких руках, длинном узком носе. О волосах – темных у корней и светлых на кончиках, о всегда нежном и добром голосе. Об английских книжках про любовь превыше всего, которые она читала в больнице в Эребру.