Хмммммммммммм…
Да, я, наверное, инопланетянка. Я же всегда говорила, ребята! Хе-хе!
Мой дядя марсианин.
Я очень люблю собак и других животных.
Когда я говорю, что знаю птичий язык, это шутка.
Про группу понравилось, но я же не умею петь!!!!!!!!
Дорогая сестренка спасибо что написала про меня.
Научишь меня сегодня заплетать косички?????
ГЛАВА 3. ДЭВИ
я люблю печатат на кмпютере мама научила меня ставить смайлики:) я неумею печатать большие буквы но мы их учимся писать в класе сэмми самая лутшая сестра
Нынче летом что ни день отличная погодка, даже в грозу
На улице такая красотища, а Стюарт уезжает – обидно! Небо было почти что лиловое, а капли дождя крупные, как бриллианты.
– Совсем не так я представляла твой отъезд. Думала, ты уедешь с толстой рукописью под мышкой, – сказала я, когда мы стояли под моим зонтом на автобусной остановке в Дартмуте. Стюарт натянул капюшон ветровки, а на его ресницах поблескивали дождинки.
– Чересчур романтичные у тебя представления о писателях, – возразил он.
– Что поделаешь, – вздохнула я и подставила губы для поцелуя.
Он лишь слегка коснулся губами моих губ.
– Грустишь? – спросила я.
– Да, грущу, – сказал он с запинкой. – Не хочу расставаться с тобой так надолго. – Он уезжал всего на несколько дней. Должен был встретиться со своим агентом и издателем, а остановиться собирался у родителей.
– Ты за меня не волнуйся, все будет хорошо, – заверила я.
– Знаю. А еще… – начал парень и вздохнул. – страшновато мне встречаться со всеми этими людьми.
– Они же тебя любят!
– Нет, не любят. – Он отвел глаза.
– Эй! – Я взяла его за руку и крепко сжала. – Все в порядке?
– Нет.
– Нет?
– Не хочу сейчас это обсуждать. – Стюарт вымученно улыбнулся.
– Ладно, – сказала я. – Понимаю, тяжелый у тебя выдался месяц. А разве легко, если я при тебе впадаю в детство? – Я через силу заглянула Стюарту в глаза. – Знаю, это странно.
– Дело не в тебе, – возразил Стюарт.
Я поспешно спросила:
– А в чем же?
В вопросе сквозила горечь, и я боялась столь же горького ответа.
– Поясни, пожалуйста.
Я сказала с расстановкой:
– Мы с тобой все время вместе. Мне все кажется, если ты расстроен, то это хотя бы отчасти из-за моего… положения.
– Нет, нет… – начал он. Все «нет» да «нет».
– Да, но если тебе нужно… побыть одному, я не обижусь.
– Сэмми, – сказал он твердо. И повторил: – Дело не в тебе. – И голос его прозвучал неожиданно резко.
– Ну, – ответила я, – я просто пыталась…
– Прости, – выпалил он.
– Не люблю, когда меня перебивают, – сказала я. И вдохнула поглубже. – Я пыталась разобраться. И рада, что дело не во мне.
– Да, – смягчился Стюарт. – Просто меня ждет испытание на прочность. Родители, агент. И все за одну неделю. – Он погладил меня по щеке.
Я поймала его ладонь, поднесла к губам.
– Выпей там за меня молочного коктейля.
– Хорошо, – пообещал Стюарт, и мы поцеловались.
– Передай всем в Нью-Йоркском университете, что я не приеду.
– Ох, Сэмми…
– Представляю, как все там расстроятся! Все мои воображаемые друзья, которых я выдумала за четыре года! – Голос у меня сорвался. И я тоже, кажется, вот-вот сорвусь. Это, конечно, безумие, но стоит мне прыгнуть вместе с ним в автобус, через восемь часов я буду там, в мире моей мечты. А что, если устроиться там официанткой? Что, если хотя бы просто наведаться туда?
– Ничего, – проговорил Стюарт ласково, – съездим как-нибудь.
– Только не в этот раз, – добавила я, глядя, как садится в автобус предпоследний пассажир – студент, который после летнего семестра возвращался домой на каникулы.
– Скоро, – сказал он и сел в автобус без меня.
Попытка Купа убедить меня в чате, что провалы в памяти это не так уж и плохо
Купер: привет!
Я: Привет
Купер: а я как раз о тебе вспоминал
Купер: о твоей «группе поддержки»
Купер: и о том, как ты мечтала познакомиться с товарищами по несчастью
Я: И?
Купер: бабулю мою помнишь?
Я: Помню, очень добрая.
Купер: да, очень добрая, но у нее, увы, деменция, и я подумал, если хочешь, зайдем к ней, поболтаем. у нее не болезнь нимана-пика, но что-то похожее, и я подумал, может, ты порадуешься, если увидишь, что она еще ничего
Купер: то есть, она вполне счастлива
Я: Да, вот было бы здорово!
Купер: отлично
Купер: ну так напиши, когда захочешь пойти
Купер: знаю, ты любительница составлять расписания:)
Я: Да уж! Ха-ха
Я: Но
Я: Знаешь что?
Я: Может, прямо сейчас?
Купер: давай!
Фрида: Маккои? Как же не знать Маккоев? Они в здешних краях живут почти столько же, сколько и Линды. Переселились сюда из Бостона, завели ферму. Семьи наши живут рядом, на разных склонах горы, уже без малого сотню лет. Самая лучшая история – про их общего козла-альбиноса по кличке Фрэнсис.
Сэмми (фыркая от смеха, Куперу): Так вот почему у тебя второе имя Фрэнсис?
Купер: Мама говорит, что нет, но совпадение не слишком-то приятное.
Фрида: Было это, кажется, на рубеже веков. Говорят… дайте соображу. Фрэнсис был козел-альбинос, и его считали таким диковиной, что люди со всех концов города съезжались на него полюбоваться, и, кажется, кому-то из Маккоев пришло в голову брать за это плату.
Купер: Конечно, Маккоям, кому же еще?
Сэмми: Эй!
Фрида: Кажется, за пенни его показывали. Загвоздка была в том, что… прошу прощения… (кашляет) …что козы паслись на воле, переходили с участка на участок. Кто-то из Линдов – по-моему, Джеффри, – заявил, что Маккои не имеют права наживаться на Фрэнсисе, потому что Фрэнсис – потомок наших коз. А Патрик Маккой, разумеется, ответил: ясное дело, нет; Фрэнсис – козленок от их козы, Фредди. Самое интересное, Фрэнсис давно уже был не козленок, а настоящий взрослый козел! И всю его жизнь всем было наплевать, чей он, а когда он стал приносить доход – обе семьи норовили его присвоить. Так они и лаялись, даже когда выстроилась очередь поглядеть на Фрэнсиса, и наконец Коллин Маккой, женщина очень набожная…
Сэмми: И неудивительно.
Купер: Ха!
Фрида: Коллин Маккой пришла в голову великая мысль, как мудрому царю Соломону в Библии. Помнишь, Джерри?
Купер: Бабуль, я не Джерри, я Купер.
Фрида: А-а, ты вылитый Джерри!
Купер: Джерри – мой папа.
Фрида: Кто же еще?
Сэмми: Так вы говорили про мудрого царя Соломона…
Фрида: Что я говорила, детка?
Купер: Про козла Фрэнсиса. Про Коллин Маккой.
Фрида: И Коллин подумала: надо пригрозить разрубить Фрэнсиса пополам – и тогда объявится истинный хозяин. Она была настоящая актриса.
Купер: Представляю.
Фрида: Коллин занесла над Фрэнсисом нож… (делает вид, будто замахнулась)… и опускала его все ниже, ниже, ниже, и никто даже слова не сказал!
Сэмми: Что?
Купер: Погоди, дальше – лучше.
Фрида: Оказалось, никто не был настоящим хозяином Фрэнсиса – ни Джеффри Линд, ни Патрик Маккой. Скорее всего, Фрэнсис был приблудный, с чужой фермы. Или все просто забыли, чей он.
Сэмми: И все-таки Фрэнсис умер?
Фрида: Да, умер.
Сэмми: Ой! А как?
Купер: Из него сделали жаркое – ведь и так весь город собрался!
Сэмми: Из Фрэнсиса сделали жаркое???
Фрида: Да. Ох и вкусный он был, говорят!
Куп, не слушай бабушку, у тебя классная прическа
Историю о козле Фрэнсисе Фрида пересказала нам с Купом еще дважды, а потом раза четыре-пять рассказывала, как будущий муж на первом свидании катал ее на машине.
С каждым разом истории менялись – точнее, обрастали новыми подробностями. В одной из версий козлу Фрэнсису на шею повязали голубую ленту. В другой – после того как весь город попировал Фрэнсисом, Патрик Маккой заявил: нет, все-таки Фрэнсис – наш козел! – и спор закипел вновь.
У бабушки Купа крашеные волосы, нежная кожа, будто припудренная детской присыпкой, а под кожей просвечивают вены, как реки с притоками на карте. Глаза у них с Купом похожи – темно-голубые, круглые, только у бабушки чуть затуманены.
– Джерри, ты не обижайся, но тебе надо бы подстричься, – твердила она Купу, и Куп так забавно краснел, ведь волосы – его гордость, и при девчонках он без конца теребит свою шевелюру. Пожалуй, его прическа нравится всем девушкам, кроме бабушки.
– Я не Джерри, я Купер, – поправлял ее Куп. – А это Сэмми.
– Здравствуйте, – повторяла я в седьмой раз.
– Это твоя девушка? – спрашивала старушка и улыбалась мне.
– Я не его девушка, – каждый раз отвечала я. – Просто подруга.
И каждый раз Куп беззвучно шептал мне «прости», но на пятый раз улыбнулся украдкой.
Когда Куп довез меня до дома, я поблагодарила его за знакомство.
– Понравилось? – спросил с водительского сиденья Куп.
– Да, – кивнула я, выходя из машины. – Потрясающая женщина.
Куп выглянул из окна во двор.
– Да, так и есть. И подумай, как здорово она рассказывает эту историю! Потому что натренировалась! Не так уж это и плохо, а?
Слушая Купа, я только сейчас обратила внимание, что он приоделся. Выгоревшие на солнце волосы собраны в хвостик; рубашка «поло», джинсы, ремень, мягкие кожаные туфли. Я не стала его дразнить за то, что он нарядился для бабушки. Я задержалась в дверях «Блейзера», оперлась локтями на переднее сиденье.
– Наверное, неплохо, – согласилась я. И подумала о том, как Куп нашел меня, когда я забыла, где нахожусь, а буквально вчера не могла вспомнить клички кур. – Но как она остается такой жизнерадостной? Когда со мной… случается, каждый раз умираю от страха.