Пятясь назад, я дополз до Эвана.
— Я палочку забыл, — абсолютно несчастным голосом пробормотал я.
— Ты, что сделал? Я что тебя мало погонял в свое время? И что теперь делать? Если мы сейчас отсюда уйдем…
— Все зависит от того, чего бы тебе хотелось. Тихо пройти не получится. Маг уже знает, что возле границы чар кто-то трется. Подожди, не надо меня бить. Я с палочкой мог бы сделать так, что он еще какое-то время думал, что чары целы и группа чешет затылки, думая, а что за хрень у них на пути. Без палочки я могу просто отменить действие чар. Из минусов, будет большой бум. Слишком большая площадь задействована. Но есть и плюс откат ударит по создателю чар, ненадолго, всего на несколько секунд, но этого хватит, чтобы он не понял где произошел прорыв, и у нас будет преимущество, небольшое, но будет.
— У тебя не будет никакого преимущества, потому что ты дальше не пойдешь. Не спорь. Это опасно. Ты сейчас снимаешь это гребанные чары или как еще эта хрень называется, и возвращаешься на поляну, откуда мы пришли. Ерн, дай этому недоразумению пистолет, мало ли что. Разгружаемся, рюкзаки Севу. Ему поручается почетная миссия охранника нашего добра. И Сев, — он обхватил мою голову руками и прижался своим лбом к моему, — если вдруг мы кого-то выпустим, если ты просто заметишь кого-то чужого, уходи, ты меня понял? Ты сразу же уйдешь!
— Я постараюсь.
— Ты не постараешься, ты уйдешь. Я не собираюсь тобой рисковать. А теперь убирай это безобразие.
Я посмотрел на него, не могу сказать, что в моем взгляде не было обиды. Какой-то частью своего мозга я понимал, что он просто беспокоится обо мне, но обидно было до слез. Не говоря ни слова я просто вытащил кинжал, и резанул себя по ладони. Сведя пальцы так, чтобы получилась своеобразная чаша из моей ладони, я дождался чтобы кровь заполнила ее наполовину. Затем прошипев, фините, я просто швырнул ее в сторону стены чар. Летела кровь красивым полукругом и когда первые капли попали на чары они просто заискрились став видимыми. А затем. Это было похоже на взрыв, только взрывная волна была направлена как бы во внутрь этой своеобразной сферы, которую составляли чары. Я не хотел действовать так грубо, но во мне сейчас говорила больше обида, заткнув здравый смысл. Я воспользовался правом вето Фолтов. Все-таки я прямой потомок древних императоров. И моя кровь тоже своего рода артефакт.
Когда чары спали, я даже не стал смотреть, как группа продолжила движение, а просто развернулся, подхватив брошенные на землю наполовину опустошенные рюкзаки и потопал к поляне. По пути вымещая злость на цветах, просто пиная их. Разрез на ладони я залечил практически машинально.
Выйдя к пеньку, я бросил рюкзаки на землю и упал рядом. За то время пока я не услышал первые выстрелы где-то далеко, я успел остыть и сейчас с нарастающим ужасом прислушивался к этой канонаде, когда стали слышны взрывы, я уже места себе не находил, сидел обхватив руками колени и закусив костяшки пальцев. Я не знаю сколько это продолжалось. Скорее всего не больше получаса. Внезапно все стихло, и эта тишина была гораздо страшнее, чем раздававшиеся совсем недавно звуки.
Я сидел напряженно вслушиваясь в эту тишину. Внезапно из-за деревьев впереди меня, раздался шорох. Я слегка развернулся на звук. Все-таки рефлексы у меня работали на уровне. Даже не могу сказать, что я успел заметить первым, звук от выпаленного скороговоркой незнакомого мне проклятья, или грязно-фиолетовый цвет луча летевшего в меня, но уже через мгновение я упал на землю, за сброшенные мною горкой рюкзаки.
Лежа в своем своеобразном укрытии, я услышал, что напавший на меня маг выбрался из леса и совершенно не скрываясь направился в мою сторону. Видимо он думал, что попал, и теперь можно без всякой боязни обшмонать лежащее тело и рюкзаки. Упал я не очень удачно, на живот. Но каким то образом умудрился вытащить из-за пояса пистолет, выданный мне Ерном. Подтянул руку с пистолетом к груди и осторожно снял его с предохранителя. Я не знаю, что мною тогда двигало, но мысль об аппарации даже не пришла мне в голову. Маг тихонько что-то бормоча, на непонятном языке, возможно просто матерясь, подошел и встал надо мною, затем мерзко захихикав, он перевернул меня на спину ногой. Наши глаза встретились, и я тараном вторгся в его разум. Бесконечные сцены насилия, мальчишки, девочки, боль, кровь, эта мразь из всех жертв предпочитала издеваться над детьми. Резко вынырнув из его разума я успел заметить страх в его глазах, нет не так — ужас, а потом я спустил курок.
Когда на поляну ворвалась группа в полном составе, позже выяснилось, что они уже возвращались, когда услышали выстрел, я барахтался, пытаясь выбраться из-под рухнувшего на меня тела, которое оказалось очень тяжелым. Когда меня освободили от него, я встал и оглядел себя. Все на что падал мой глаз было в крови и, судя по ощущениям, похоже кровь была даже на лице. Эван бросился ко мне, принялся стаскивать бронежилет, всю остальную одежду.
— Ты ранен? Куда он тебя ранил? Да не молчи!
— Странный способ выяснять нет ли ранений, тряся человека, как куль с мукой. Я не ранен. Это не моя кровь. — Я говорил как то вяло. Пока меня осматривали, ощупывали и обтирали влажными полотенцами я пытался осознать одну мысль. Я только что убил человека. Я убийца. Но вот почему-то ничего кроме мрачного удовлетворения я не чувствую.
— Я хотел его убить, понимаешь? Хотел! — Мой язык уже заплетался. После того как мы вернулись на Базу и привели себя в порядок, мои няньки и примкнувший к ним Эван, не придумали ничего лучшего, чем потащить меня в маггловский бар. Я даже не понял зачем мы вообще туда пошли, обмывать удачно закончившееся дело или успокаивать меня. — Я моральный урод, да? Я убийца?
— Не, та мразь заслуживала смерти, и твое желание его кончить вполне естественно. Но ты уже никогда не будешь прежним, никогда. Теперь только от тебя зависит, кем ты будешь, убийцей или воином. Это я виноват, Сев, только я, в твоей жизни не должно было случиться ни войн, ни смертей. Мне и получать за это, но ты не думай, я готов.
Наверное я устал слушать пьяный бред Эвана, а может просто перепил, угу с двух неполных стаканов виски, но я тогда отключился. Пришел в себя я только на следующий день в своем поместье, с ужасной головной болью и трясущимися руками. На столе лежали несколько писем из которых я понял, что домой меня доставил Филипп. И что 29 августа меня ждет разбор полетов. Но это вечером. А утром я иду за школьными принадлежностями в Косой переулок с Лили, а днем встречаюсь в Тупике с Малфоем. Меня никто не спрашивал, просто поставили перед фактом.
Эти дни я пытался осмысливать произошедшее и не переставал удивляться, почему у меня нет истерики, я абсолютно спокоен. Мне действительно плевать на того убитого мною урода. Хотя нет, не плевать, я жалею, что он умер так легко. И я точно знаю, сниться он мне никогда не будет.»
В зале стояла тишина, казалось, что ее можно было потрогать. Поэтому очень отчетливо в ней прозвучал шепот Эйлин.
— А я еще удивлялась, откуда этот лед в глазах, он стал опасен, уже в семнадцать лет, чувствовалось, что он опасен, как вышедший на охоту хищник. Странно, но это чувство только притягивало к нему. Через год после этого случая, нам казалось, что его могут изнасиловать прямо в какой-нибудь набитой гостями зале. Эти толпы девиц, да и не только… — она тряхнула головой, — Перси, детка, продолжай.
Глава 28. Встречи
«29 августа 1976.
Сегодняшний день был очень богат на события. А еще он был странным. Но начну с начала.
Рано утром я аппарировал в Косой переулок, где была назначена встреча с Лили.
Она пришла заранее, видимо уже успела пробежаться с матерью по магазинам. Во всяком случае несколько пакетов, которые они держали в руках ясно указывали на это.
Эвансы стояли у магазина мантий мадам Малкин, и Лили то и дело нетерпеливо поглядывала на часы.
Вот интересно, когда женщины опаздывают — это нормально, а когда мужчины приходят вовремя, но она уже ждет — это просто караул.
Неужели Лили думала, что я прискачу за час до встречи и буду с нетерпением ждать ее появления? Хотя, может и думала. В случае с Эванс ничего нельзя было сказать заранее. Такого выверта сознания и абсолютного отсутствия логики я никогда больше не встречал. Припомнив, что на распределении Шляпа провела у нее на голове секунды две, не больше, я еще раз убедился, что более гриффиндорской гриффиндорки нужно поискать. Говорит что думает, точнее сначала говорит, а насчет думать — это если очень повезет. Живет, такое чувство, что одним днем. Красивая бабочка. И не сказать, что у нее мозг отсутствует, нет. В отличие от того же Поттера у нее очень светлая голова. Я конечно помогал ей с уроками или на занятиях, но никогда не делал заданий за нее, чтобы про нас не говорили. За время общения с Лили у меня не раз возникало такое чувство, как будто я иду по тонкому льду, который может в любую минуту обвалиться под ногами.
Вот взять нашу ссору, произошедшую в конце учебного года, когда я перед ней на коленях ползал, или когда она дома после этого истерики закатывала. Со стороны можно подумать, что она одумалась и простила меня. И сама буквально вымолила мое прощение. Но это со стороны. А на самом деле… Больше чем уверен, что она просто уже забыла и о ссоре, и о ее причине.
Лили очень легкая, иногда даже слишком. Но чего у нее не отнять — это своеобразной преданности тем людям, которых она любит, ну или считает, что любит. Вот только насчет того, сколько ее привязанность продлиться, ничего не могу сказать. Иногда она мне кошку напоминает. То ластится, то может когтями впиться, причем выбирает для этого место побольнее. Ее странная симпатия ко мне, что длится уже несколько лет, если честно, меня удивляет. Я с некоторым содроганием пытаюсь представить себе, чем все это может закончится.
Но я отвлекся. Итак, Лили вместе с миссис Эванс ждали меня у входа в магазин мадам Малкин. Я подошел ближе и даже улыбнулся, но… Лили рассеяно посмотрела на меня, в ее взгляде мелькнуло что-то вроде одобрения и легкой заинтересованности, а потом она просто отвернулась и продолжила посматривать на часы, нервничая все больше.