Мне было больно. Очень. Хотелось кричать, хотелось рыдать, рвать на себе волосы и кататься по полу, стенам и потолку, в тщетной надежде, что боль уйдет. Но как назло, я не мог пошевелиться. Даже грудь моя не вздымалась делая вдох, или же выдох. Я перестал дышать, да и никак не удавалось вспомнить, как это делается. Я смотрел и не видел вокруг себя ничего. Боль. Она стала моей жизнью, моим дыханием, моей сутью, моим движением и моей целью.
Сколько продолжалась эта пытка не знаю. Как по мне, так целую вечность, а может даже не одну. Закончилось же все так же резко как и началось. Боль ушла, словно волна океана накатывающая на берег, оставляя после себя фантомные разводы в моем теле.
А я только тогда смог осознать себя, вспомнить где нахожусь, да и что происходит вокруг. Я лежал на полу, крепко вжимаясь в него, словно боялся упасть. Мышцы были вялыми, словно я несколько недель подряд выполнял физические упражнения, не зная сна и отдыха. Приподняв голову я посмотрел перед собой, чтобы увидеть режущий взгляд свет свечей, расставленных дедом перед началом обряда. Чуть повернув голову я смог рассмотреть и своего старшего родственника, который лежал на полу безвольной куклой. Словно какой-то ребенок игрался им, игрался, а потом его позвали кушать, и он бросив свою игрушку убежал на зов родителей.
На слова сил у меня не осталось. Усталость. Дикая усталость, накатила на сознание, погружая его во тьму.
В сознание я пришел одним рывком. Вот я был висящем во тьме, без мыслей, без целей, без желаний, без смыслов, чувствуя себя младенцем на руках у любящей матери, что постоянно мне что-то нашептывает, тихим, нежным голосом. А вот я уже осознаю себя лежащим на чем-то мягком. С трудом разлепив веки, я посмотрел по сторонам.
Я находился в своей комнате, лежа в собственной кровати. За окном стоял яркий день. Если ощущения меня не подводили, то вероятнее всего полдень.
Да! Я это пережил! Я стал магом и смог остаться в живых! — Радостно пронеслось в моей голове, от чего на лицо, сама собой наползла довольная улыбка.
А вот затем пришли и воспоминания прошедшего ритуала. Памятуя о созданном шаре дара, которое дед еще обзывал ядром, я постарался заглянуть внутрь. Хотел бы я сказать, что увидел, но это будет искривлением истины. Нет, я скорее почувствовал свой абсолютно черный шар дара, который отозвался на мое внимание призывной вибрацией, от которой у меня в то же мгновение разболелась голова.
— Как же больно! — Простонал я, прикладывая пальцы к своим вискам и прекращая попытки, принять вертикальное положение.
На мой тихий стон, открылась входная дверь в комнату, и внутрь прошла та самая служанка, что будоражила мое юношеское воображение. Но в тот момент, мне было не до нее, хотя и отметил краем сознания, что не мешало бы выяснить, как ее хоть зовут.
— Ваше сиятельство, — обратилась она ко мне, — как вы себя чувствуете?
— Сносно, но от таблетки от головной боли не откажусь. — Ответил ей я, через силу, приподнимаясь на локтях.
Некстати вспомнился разговор с Царем и то, что мне по идее сейчас нужно идти и приносить ему клятву верности. Ох! Как же мне хотелось еще чуток полежать.
— Государь еще у нас? — Спросил я у служанки, которая уже стояла в дверях, видимо собираясь принести мне запрошенную таблетку от головной боли.
Главное, чтоб этим средством от головы, не оказался топор. — Мрачно пронеслась в сознании шутка прочитанная в одной из книг.
— Да. — Тут же ответила женщина, поправляя свой белый кружевной передник, форменного платья. — Он ожидает вас.
— Таблетку. — Только и смог ответить я, начав борьбу с самим собой, ради того, чтобы все-таки подняться и одеться.
— Минутку. — Отозвалась она, махнув подолом платья, разворачиваясь на небольших каблучках туфель, после чего скрылась за дверью.
Перебарывая боль и головокружение, я сел на кровати, краем сознания отмечая, что под простыней оказался абсолютно голым. Даже трусы, кто-то заботливый снял. Кутаясь в простынь, на манер полотенца, я босыми ступнями, прошлепал к двери, что вела в гардеробную. Мне то такие большие пространства для вещей были ни к чему, но думаю, что заморачиваться из-за такой мелочи, никто бы не стал.
Открыв дверь, и облокотившись на ее косяк, я посмотрел на вешалку, где висело три костюма. Два льняных повседневных, да один, что являлся школьной формой. Смокинга видно нигде не было.
Может в стирку забрали. — Мысленно пожал плечами я, протягивая руку к вешалке со школьной формой Царского Приюта.
Открыв ящик, молочного цвета, я достал оттуда носки и трусы, после чего наклонился, чтобы взять со стойки свои новые туфли, с острым носком. Стоило только мне вернуться к кровати и сбросить на нее одежду, как дверь без стука открылась и в нее прошла все та же служанка, держа в руках поднос с маленьким блюдцем и стаканом воды. Подойдя ко мне, она остановилась чуть в стороне, с плохо скрываемым интересом изучая мое телосложение. А здесь нужно отдать должное воспитателю по физической подготовке в приюте, у меня было все хорошо и со спортом я дружил. Без фанатизма, но мышцы у меня были рельефными, да и кубики пресса так же наличествовали. Добиться такого результата мне удалось благодаря тому, что мной случайно был подслушан разговор девчонок, которые обсуждали киноактера и спорили между собой, насчет телосложения парней. Среди тех девчонок была и Катька Малышева, которой нравились спортивные парни с рельефной фигурой. Собственно вот, я и стал спортивным и жилистым.
Выпив таблетку, я перевел взгляд на служанку, которая совершенно не собиралась покидать мою спальню, так что пришлось попросить ее дать мне возможность переодеться без лишних глаз.
— Вы уверены, ваше сиятельство, что вам не требуется моя помощь? — С какой-то лукавой улыбкой на своих пухлых губах спросила она.
— Нет. — Отрицательно махнул рукой я, не двусмысленно указывая взглядом женщине на дверь.
Это уже после того, как она дернув своей гривой светлых волос, покинула мою комнату, до меня добрался смысл сделанного ею предложения. Оставалось только локти кусать, да делать себе пометку, спросить у деда, позволено ли мне такое поведение с прислугой. А то еще окажется, что это какое-то табу. Все же этикет этикетом, но для благородных он имеет свои отличия и свои условности. Скажем так, табу о которых не принято где-либо говорить, или же писать.
Быстро одевшись, я обулся, посетовав, что новые туфли по прежнему мне жмут, после чего направился на встречу к ожидающему меня Царю. Только подумать! Меня ожидает сам Государь! Скажи кому я такое в приюте, в жизни бы не поверили.
Монарха я нашел благодаря Никодиму Петровичу, который вопреки привычному мне виду, был мрачен и подчеркнуто отстраненным, собственно, как и положено было быть приличному дворецкому.
Царь сидел в том же самом кресле малой гостиной, где мы вели с ним нашу прошлую беседу. Сейчас перед мужчиной стоял длинный стол, на котором стояло несколько ноутбуков. Видимо работа не спешила покидать его надолго, и сейчас, ожидая меня, он был вынужден взять работу на дом. Осознав это, мне стало не ловко и даже как-то стыдно. Все же забот у Государя довольно много и то, что я его отвлекаю, не есть хорошо.
— О! Уже очнулся. — Обрадовался моему появлению Государь. — Присаживайся, пять минут. И попроси принести нам что-то перекусить.
— Сейчас все будет. — Вместо меня ответил дворецкий, после чего удалился.
— Доброе… утро. — С вымученной улыбкой, поприветствовал я Царя, садясь в соседнее кресло, и стараясь не смотреть в его сторону. А то мало ли, вдруг там что-то секретное, а здесь я со своим длинным носом. Так и без оной части тела остаться можно.
Между нами повисла пауза, за время которой я просто разглядывал узор на шелковых обоях, сделанных наверное еще в позапрошлом веке, а Государь спокойно работал, что-то периодически набирая на клавиатуре и щелкая кнопками мышки. Эту неловкую для меня тишину, прервала служанка, которая принесла поднос с едой, поставив его на столик между мной и Царем. Стоило только нам остаться одним, как Монарх нехотя отодвинул от себя электронное устройство, и подхватив с подноса воздушное пирожное, сделал приглашающий жест, отведать и мне угощений.
Мне же есть особо не хотелось. Тут как бы оно обратно не пошло, а памятуя о своем везении, я в тот момент просто был уверен в таком развитии событий, а потому, вежливо отказался.
— Дело твое. — Пожал плечами Государь, после чего отпил из чашки свой кофе. — Как твое самочувствие в качестве мага?
— Не очень. — Скривившись от очередного приступа головной боли, ответил я.
— Даже так? — Вскинув бровь, спросил Царь, после чего свернул тему разговора. — В общем, это дело сугубо индивидуальное. Да и на фоне твоего деда… Не будем об этом. Перейдем пожалуй к клятве.
Государь достал из внутреннего кармана небольшую шкатулку, в которой оказался небольшой свиток заключенный в золотой корпус. Достав небольшую часть пергамента из золотого тубуса, он положил его на стол.
— Проколи палец и приложи сюда. — Распорядился он.
Тяги к членовредительству я как-то никогда не испытывал, но хотя бы крови не боялся, и в обморок от ее вида не падал, словно кисейная барышня. Вот только просто так прокалывать палец… желание совершать подобные акты вандализма над собственным телом у меня отсутствовало. Но приказ Монарха, есть приказ.
Оглядевшись по сторонам, я взял зубочистки, и мысленно стиснув зубы с силой воткнул ее в палец. Из глаз тут же брызнули непроизвольные слезы от резкой боли. Вот только кожа осталась без малейших повреждений, а кончик зубочистки обломался. Вновь осмотрев стол, я замер в замешательстве, не зная что делать.
— Воспользуйся этим. — Протянул мне золотую булавку, украшенную мелкой россыпью драгоценных камней, Государь.
Острой булавкой проколоть палец не составило труда. Пробежав взглядом по строчкам на неизвестном мне языке, я приложил палец к старому, я бы даже сказал древнему, пергаменту, и вернулся на свое место, по старой детской привычке, сунув пораненный палец в рот, дабы остановить кровь, но тут же спохватился, что нахожусь не один, да уже вроде как и не ребенок. Все же восемнадцать лет, совершеннолетний.