– Нервничаешь? – спросила Рейчел.
Я выдавил из себя улыбку.
– С чего бы?
Она сочувственно взглянула на меня.
– Что тебя беспокоит?
– Не знаю. Зачем я вообще сюда приехал?
– За тем же, зачем я ищу свою мать. Ты хочешь лучше узнать себя.
– Я – не он.
– Но он часть тебя.
Я тяжело вздохнул.
– Ладно. Покончим с этим. – Я посмотрел на Рейчел и спросил: – Подождешь в машине? Только не знаю, сколько это займет.
– Ничего. Прогуляюсь, если скучно станет.
– Оставлю тебе ключи.
– На случай, если придется срочно отступать, – пошутила она.
– Точно, – усмехнулся я в ответ.
Я вышел из машины и направился к дому. Дверь открылась прежде, чему я успел нажать на звонок. На пороге стоял отец. Я ни секунды в этом не сомневался. Все еще привлекательный мужчина, хоть и совершенно лысый: ни волос, ни бровей, ни ресниц. В голове молнией пронеслось: рак. Умирает? Поэтому так хотел со мной встретиться? Запоздалое раскаяние?
Но, если не считать полного отсутствия волос, выглядел он абсолютно здоровым. Живые глаза и даже небольшой животик, который так складно вырисовывался под брюками цвета хаки и гавайской рубашкой «Томми Багама» с коротким рукавом. Секунду мы оба молчали. Потом в его глазах блеснули слезы.
– Джейкоб.
Я сглотнул, эмоции крутились, словно колесо фортуны, в ожидании, когда же барабан остановится.
– Скотт.
Мы стояли в проходе, и ни один из нас не знал, что делать, пока его жена, вернее, та женщина, с которой я вчера разговаривал, не подошла к нему и, улыбнувшись, не подсказала:
– Скотт, почему бы тебе не пригласить сына в дом?
Ее слова мгновенно привели его в чувство.
– Конечно же. Проходи. Пожалуйста.
– Спасибо.
В доме было прохладно и светло. Современный интерьер, чисто, уютно, через потолочные окна падают солнечные лучи.
– Выпьешь что-нибудь? – поинтересовался Скотт.
– Не откажусь от пива, если есть.
– Я принесу, – спохватилась женщина.
– Это моя жена, Гретчен, – представил ее отец.
– Мы уже встречались, – ответил я.
– Рада снова вас видеть, – с улыбкой вставила Гретчен и повернулась к Скотту: – Ты что-нибудь будешь?
– Пожалуй, тоже пиво. – Он снова обратился ко мне: – Присаживайся, – и жестом показал на светло-серый секционный диван с хромированными ножками и контрастными ярко-малиновыми подушками. На одном из столиков я заметил нашу с ним фотографию в рамке, двадцать на тридцать. Мы стояли на крыльце нашего дома, я в пальто и шапке, отец держит меня за руку.
На стеклянном кофейном столике перед нами, рядом с фарфоровой фигуркой Санта-Клауса, лежала моя последняя книга в твердой обложке. Скорее всего, он положил ее туда по случаю моего приезда. Может, и фотографию тоже поставил специально.
Я сел, он устроился рядом в такого же цвета кресле. Глаза все еще красные от слез. Видно было, как неловко он себя чувствует, но в то же время рад меня видеть.
Мы до сих пор не знали, как начать разговор. Вряд ли существуют проверенные сценарии для таких случаев. Я подумал: жаль, что подобной истории не случалось ни в одной из моих книг. Тогда было бы от чего оттолкнуться.
Первым тишину прервал Скотт.
– Что привело тебя в Феникс?
– Ты, – односложно ответил я.
Он кивнул.
– Как поживаешь? – поинтересовался я в свою очередь.
– Неплохо. – Он показал на свою голову: – Волос вот лишился.
– Рак?
– Да. Яичка. Из-за этой химии все волосы повыпали.
– Помогло?
– Врачи говорят, да. Чувствую себя превосходно, с учетом возраста.
– Это хорошо, – прибавил я.
Отец слегка качнул головой в знак согласия.
– Значит, в Кер-д’Алене живешь?
– Откуда ты знаешь?
– Написано на обложке, – ткнул он пальцем в мою книгу и добавил: – Я их все прочитал. Твои книги. Превосходно написаны. Этот талант у тебя явно не от меня.
В комнату вошла Гретчен с двумя кружками темного янтарного пива.
– Эта его любимая.
– Спасибо, – поблагодарил я.
– Спасибо, дорогая, – сказал Скотт.
Когда она ушла, я сделал глоток и буркнул:
– У вас на столе всегда лежит моя книга?
Он засмеялся.
– Это я к твоему приезду подготовился.
– Честно, – одобрительно кивнул я. – А фотография?
– Нет, она всегда здесь стоит. С тех самых пор, как мы сюда переехали, вот уже двадцать лет.
Я переварил услышанное.
– Работаешь где-нибудь?
– На пенсии, немного занимаюсь социальной работой. Я консультант. Работаю с больницами и психиатрами. Вчера вот ездил в Тусон. Хоть чем-то занят. А ты? Только пишешь?
– Пишу книги, занимаюсь их продвижением и всем, что с этим связано.
– Звучит интересно.
– По-всякому бывает.
Повисла пауза. Мы выпили пива. Затем Скотт откинулся на спинку кресла.
– Спасибо, что приехал. Когда Гретчен сказала, что ты заезжал… в общем, почти всю ночь не спал. Надеялся увидеть тебя на похоронах матери. Нет, я не удивился, что тебя не было, но все-таки надеялся. Слышал, она оставила дом тебе.
– Пришлось наводить в нем порядок.
Он с любопытством взглянул на меня.
– Почему?
– Потому что там полный бардак. Она страдала синдромом накопительства.
– Знаю. Я хотел спросить, почему ты? Ты же занятой человек. Мог бы и нанять кого-нибудь.
– Наверное, просто хотелось окунуться в прошлое. Может быть, найти ответы на вопросы.
– Очиститься, так сказать, – сделал вывод отец. – Помогло?
Я сделал глоток и отставил кружку на салфетку.
– Не совсем. Но иногда полезно встреться лицом к лицу со своей болью.
Он понимающе кивнул.
– Может, у тебя ко мне есть вопросы?
Я на мгновение задержал на нем взгляд. И вдруг слова, словно неконтролируемая рвота, выплеснулись наружу:
– Есть. Почему ты бросил меня там?
Мой вопрос, будто дым, повис между нами в воздухе. Он опустил глаза, и лицо его исказило горечью. Отец сделал глоток, вытер рот, выпил еще. Потом покрасневшими глазами посмотрел на меня.
– Потому что дурак был. Тогда мне казалось, что так лучше, – он тяжело вздохнул. – Дорога в ад вымощена благими намерениями, так ведь? Дело в том, – покачал головой Скотт, – что я и сам был не в себе. Рут винила меня в смерти Чарльза. Я сам себя винил. Думал, что уже отнял у нее одного сына. Забрать и второго ребенка просто не посмел. Да и суд бы мне не позволил. Я понимал, что детей редко оставляют с отцами.
Он медленно выдохнул.
– Когда впервые заговорил о разводе и сказал, что увезу тебя с собой, она закричала: «Хочешь и второго у меня отнять? И его хочешь убить?»
Я сглотнул.
– Я не посмел. Не имел права. Мне разрешили навещать тебя, но я не навещал. Не потому что не хотел – хотя безумно по тебе скучал, – а потому что не мог на тебя смотреть. Меня переполняли горе и вина за все то зло, что я причинил. И я начал пить. – Отец взглянул на меня. – Короче говоря, только через четыре года мне удалось привести себя в порядок. Я снова женился и вернулся к работе.
Мне мучительно сильно хотелось тебя увидеть, но прошло уже столько времени, что я не знал, как это сделать, не причинив тебе боль. – Он посмотрел мне в глаза. – Мне приходилось работать с клиентами, в чьей жизни внезапно объявлялся кто-то из родителей, и от этого становилось только хуже. Боль никуда не уходила, а только нарастала. Мне казалось несправедливым подвергать тебя таким испытаниям. Я не имел на это права.
Отец еще больше помрачнел.
– Пойми, я не знал, в каком состоянии находится Рут. Представить себе не мог, как ты живешь. Несколькими годами позже, когда понял, что, возможно, она тебя обижает, я связался с адвокатом, чтобы оформить опеку. Даже звонил старым друзьям из Управления по делам детей и семьи, пустил в ход связи. А потом позвонил ей. Сказал, что хочу забрать тебя. И зря. Она вышла из себя. И в следующий раз, когда я звонил, тебя уже не было. Ты сбежал.
– Я не сбегал, – возразил я. – Она выставила меня за дверь. Однажды я пришел домой, а все мои вещи на улице.
– Мне так жаль, – посетовал Скотт, качая головой. – Даже пытаясь помочь, я подвел тебя. – Внезапно глаза его наполнились слезами. – Пожалуйста, прости меня за слабость. Понимаю, как абсурдно звучат сейчас эти слова. Слишком мало, слишком поздно. – Он снова посмотрел на меня, по щекам его катились слезы. – Я не надеюсь на твое прощение. И ничего от тебя не жду. Но не сказать этих слов не могу – мне очень-очень жаль.
Меня ни капли не тронули его извинения. Но в комнате повисла щемящая тишина.
Через несколько секунд он сказал:
– Знаешь, я пытался тебя разыскать. Я никогда о тебе не забывал. Просто думал, что поступаю правильно. Мне казалось, надо так и никак иначе. Рут всегда была превосходной мамой. Из нее мать вышла лучше, чем из меня отец. И человеком она была хорошим. По крайней мере, в то время, когда я ее знал.
И она любила вас обоих. Потеря Чарльза стала тяжелейшим для нее испытанием. Понятно, почему она накинулась на меня, – ей нужно было найти виноватого, но я и представить себе не мог, что она отвернется и от тебя.
Тяжело дыша, Скотт продолжил:
– Если бы можно было вернуться назад, я бы остался с ней. Ради вас обоих. Но задним умом мы все крепки, что сейчас об этом говорить?
Несмотря на всю свою боль, я тихонько кивнул. Потом посмотрел ему прямо в глаза.
– Я ненавидел тебя.
– И неудивительно, – спокойно произнес он. – Имеешь полное право. Я предал тебя. И не в моих силах вернуть то, что ты потерял. – Отца передернуло, он вытер глаза и снова посмотрел на меня. – Если я могу сделать что-то для тебя сейчас, я сделаю. – Глаза снова наполнились слезами. – Даже если попросишь меня навсегда уйти из твоей жизни.
В комнате снова повисла тишина. Отец выплеснул из себя все, что накопилось, и теперь настала моя очередь. Голова шла кругом. Не знаю, чего я ждал от нашей встречи, но точно не этого. Где-то в душе я надеялся, что он начнет оправдываться, даст повод для ненависти и злости. Но нет. Он стыдился своих поступков и не боялся в этом признаться. Взял, так сказать, удар на себя.