живает наиболее приспособленный.
Теоретически это должно означать, что тупицы не выживают. Но люди, будучи наполнены эмоциями, сочувствием и милосердием, как, впрочем, и другим скучным багажом, на самом деле, кажется, выхаживают этих тупых и позволяют им плодиться. И в конце концов, вот он — результат: полная пустыня нагих толстожопых, раскатывающих на велосипедах и просаливающих свои простаты. Вот я вижу толстого, как Санта, мужика, который забрался на велосипед; едва начав крутить педали, привстал на них, приподняв свой дородный зад с сиденья, и натуженно кричит:
«Го-го! Господи боже! Горячий потато… го… Господи боже!»
Я думаю, что, может быть, одним из самых точных индикаторов дарвинской неудачи в примере с людьми служит зловоние обугленного пятна на Горящем Человеке. Если термин «пятно» вам не известен, то отвезите велосипед в центр залитого палящим солнцем дна доисторического озера, дайте ему там погреться с часок с лишним, затем разденьтесь догола и садитесь на него. Та часть тела, от боли в которой вы начнете кричать и немного попахивать жареным беконом, и есть ваше пятно.
Тем временем там же у входа…
«Большое объявление», которое мои друзья оставили, чтобы я поискал (после следующих десяти минут томления под явно усиливающимся солнцепеком), оказалось квадратиком двухслойной туалетной бумаги с моим именем и невразумительным описанием, которое я мог бы только условно назвать адресом.
Я действительно не понимаю, как это вышло, но после бессмысленной езды в течение примерно часа мне удалось найти их.
Я подкатил к лагерю на большой зеленовато-коричневой Детской Неожиданности, и они повыскакивали из-под навесов, как команда из «Острова Гиллигана»[93] навстречу вертушке береговой охраны, которая только что села на пляж. Все они были покрыты пылью. Не думаю, чтобы они особенно восторгались, увидев меня: они пробыли здесь уже неделю, и я подозреваю, что все вокруг порядком им надоело и они дошли уже до предела, когда люди, пробывшие слишком долго вместе, начинают кричать друг на друга. Было это так, или они приняли звук моего сигнала при правом повороте у их лагеря за приветствие. Кто его знает. Мне хочется выразить свое разочарование, дав каждому из них пинка по тому, что в штанах (на случай, если бы у них были штаны), и я сделал бы это, но так жарко вокруг, что я лишь ворчу на них, подойдя сзади к Детской Неожиданности и открывая пиво. Это производит такой эффект, будто я залил в себя бензин и достал зажигалку.
— Послушай, парень! Тебе расхотелось пива! Тебе хочется воды. Просто пей больше воды.
Около восьми человек говорят мне это одновременно. Очевидно, что они страдают параноидальными маниями и психозом от солнечного удара.
Это те же самые люди, которые помогали мне затягиваться, вдыхать и глотать одни из самых коварных и опасных развлекательных химикатов из когда-либо изобретенных в количествах, которые заставили бы Тимоти Лири[94] остановиться. Я официально заявляю о том, что мне противно. Ни оружия, ни взрывчатки, ни быстрой езды, а теперь эти придурки не дают мне даже выпить пива.
Осталось полчаса до полудня, воздух нагрет до 112 градусов по Фаренгейту[95], и я только что проехал семь часов в Детской Неожиданности с гудком, сигналящим на каждом правом повороте, у меня солнечный ожог ног, и я должен ездить со скоростью восемь (!) километров в час, и хрен с вами. Подайте мне открывашку для бутылок.
Они трясут своими коллективными головами так, будто я собираюсь включить электрический камин и пописать в него.
В свете их протестов, вместо одного пива, как я планировал, я опрокидываю в себя четыре в быстрой и вызывающей последовательности. Ничего не происходит. Я не падаю в обморок от дегидрации. Я не воспламеняюсь. Я не умираю. Я даже ни чуточки не пьянею. Я кидаю пустые бутылки через плечо, вынимаю сиденья из машины, сажусь и спрашиваю после отрыжки по-вагнеровски:
— К чему все это веселье?
Вопрос повисает в этом затхлом воздухе пустыни, как обосранная пиньята[96], по которой никто не осмеливается ударить. Мои компаньоны в затруднительном положении. По их виду ясно, что я не понимаю очевидного. Может быть, слишком жарко для беседы. Я открываю еще одно пиво.
И именно тогда случается первая из многих, которые еще произойдут, пыльная буря. Она вправду впечатляет, хотя бы из-за одного того, как вы видите, что она приближается. Ветхозаветная стена из пыли и смертельной угрозы, несущаяся неминуемо на вас. Что-то вроде устной передачи сообщения о тревоге быстро распространяется по всей территории ГЧ. Мои друзья разбегаются по своим палаткам, а я збираюсь в Детскую Неожиданность. Пыль настолько мелка, что так или иначе она проникает в машину, несмотря на то что двери и окна были закрыты. Это почти как газ. Минута прошла, и бури как не бывало. Люди вылезают из укрытий. Все, что не было покрыто пылью до того, сейчас — в пыли. Она у вас на зубах. Мой навес сейчас где-то в Монтане, и как только рассеивается пыльная завеса, солнце принимается снова за свое.
А я вот сижу раздраженный. Время от времени ко мне подходит кто-либо из компаньонов и справляется о моем самочувствии и настроении. Я смотрю так, будто угрожаю напасть. Они спрашивают, не хочу ли я чего. Мой единственный ответ на это, конечно же: «Наркотиков».
По мере того как заходит солнце, все начинает оживляться. Кажется, что на Большом ГЧ стратегическим решением является угрюмое пребывание на одном месте в течение дня, лежа на полу и двигаясь как можно меньше, как привыкли это делать все млекопитающие, когда жара поднимается до температуры сковородки в «Бенихана»[97].
А когда солнце заходит и начинает поддувать прохладный пустынный бриз, тут-то и начинается настоящее веселье.
На что похож Горящий Человек ночью
Представьте себе, что эскадрилья реактивных истребителей-бомбардировщиков сожгла напалмом Стрип в Лас-Вегасе, и вы поймете, что происходит. Единственными источниками света там являются фонари, и те питаются от генераторов. А освещение, которое зависит от людей, желающих заплатить за множество огромных генераторов и притащить их глубоко в пустыню, не может называться настоящим освещением.
Здесь есть на всю катушку функционирующие ночные клубы с искусными и сложными звуковыми системами и лазерами «Интеллабим»[98].
Проводятся диско-балы. Безумно и прекрасно. Но это является только дополнением к моему общему вопросу по поводу всего происходящего. Такие ночные клубы и все остальное есть в городе, из которого мы только что приехали… только там можно выпить коктейль, не утруждая себя снятием слоя пыли с поверхности налитого в стакан перед каждым глотком, и все вокруг вдруг не закрывается через каждые полчаса из-за боязни быть унесенным бурей в другой штат.
За те же самые деньги, которые кое-кто из этих людей вкладывает в генераторы и разное другое оборудование (а мы говорим, что для некоторых — это сумма порядка десятков тысяч долларов), те же самые люди смогли бы сделать гораздо больше с гораздо меньшими усилиями там, где уже есть электроэнергия и туалеты со сливом (о которых, между прочим, нам придется поговорить рано или поздно. Я сделаю это позже, в главе, специально описывающей ситуацию с туалетом в Большом ГЧ.
Поэтому считайте, что я вас предупредил, и терпите).
Если отбросить на какой-то миг в сторону лицемерную сущность Горящего Человека, по ночам это место просто прекрасно.
Прогуливаясь с друзьями, мы встречаем жонглеров горящими предметами, пожирателей огня и парня, поджигающего свой член, который (здесь я просто фантазирую) тушат его подружки, забирая его мясистый факел в рот и таким образом добавляя к общей картине перформанса новый аспект глотания шпаги.
Впервые за прошедшие двадцать четыре часа я прихожу к мысли, что потраченные семьсот с чем-то долларов не были самой бесполезной тратой.
Мы натыкаемся (не буквально) на «живое» изображение бывшего президента Билла Клинтона, которое, когда вы пожимаете ему руку, пускает струю похожей на сперму жидкости из фаллоса, с удивительной скоростью выскакивающего из его брюк.
Идем дальше без какой-либо определенной цели. Я стараюсь поближе держаться к друзьям, поскольку все кругом выглядит одинаково, нет никаких ориентиров, темно, как в заднице у копателя колодцев в безлунную ночь, и мне ни за что не найти обратную дорогу к нашему лагерю без них.
И тут мы натыкаемся на семинар по разъяснению участникам лагеря способа правильного приготовления и применения коктейля Молотова. ВОТ это разговор! Я сын протестанта-ирландца и католички-ирландки, поэтому знание правильного соотношения бензина и загустителя в этой горючей смеси почти у меня в крови. Но вся забава здесь в мишени, которая целенаправленно меняется каждый вечер. Сегодня это деревянная модель Рональда Мак-Дональда, улыбающегося, как психически-маниакальный Будда, в одной руке держащий Счастливое Блюдо, другой рукой показывающий средний палец. Это семинар типа ПССБ ’[99], поэтому люди приносят с собой все — начиная с пива и заканчивая громадными флягами с вином из «Подвала Ливингстона»[100].
Один чокнутый притащил картонную коробку с вином, у которой кран вынимается сбоку. Нет, ему было сказано, что так не пойдет, но спасибо. Я предлагаю выставить его мишенью вместо Рональда, но те, кто слышал мою идею, относятся к ней пренебрежительно. Очевидно, это политкорректный терроризм. Что еще можно ожидать от подобной группы? Если отставить татуировку, пирсинг и атрибуты мятежности в сторону, перед нами просто следующее поколение хиппи.