– Это нисколько не в тягость. И даже, говорят, в небесных книгах засчитывают проведывание больных в качестве заслуги.
– Ты слишком добра ко мне, – скривился он. – Но, видишь ли… У меня всю ночь страшно болела рука, я почти не спал. Наверняка теперь усну…
– О, ничего страшного. Я посижу и почитаю книжку.
Он кашлянул в отчаянье и, как ему показалось, придумал кое-что стоящее:
– Знаешь, может так случиться, что ко мне наведается целая толпа моих клубных приятелей, которые захотят рассказать мне новости. Звонил даже Зулек Тышкевич…
– Да? Очень хотелось бы его увидеть.
Я хорошо все рассчитала и попала в цель. Если с утра она прислала ему цветы, то наверняка пообещала прийти днем. Но я вела себя так, чтобы Тото ни о чем не догадался.
– Ты исключительно добра ко мне, – сопел он. – Это правда очаровательно с твоей стороны… Ты и сама знаешь, что я ни с кем себя так хорошо не чувствую, как с тобой…
Он судорожно искал какой-то новой причины, тем самым утверждая меня в мысли, что уже условился с мисс Норманн – это уж как дважды два четыре. Мне не оставалось ничего другого, лишь убедить его, что я не приду.
– Ах, верно! – воскликнула я. – Совершенно забыла, что сегодня мне нужно зайти к родителям. Я им обещала. Отец по каким-то делам уезжает за границу, и я должна с ним попрощаться. Ты ведь на меня не обидишься?
Тото состроил совсем уж печальную рожу:
– Правда? Тебе так необходимо быть у родителей?
– Увы.
– Ты меня этим серьезно огорчила. Вот неудача, что в палате нет телефона. Могли бы хоть через него поговорить. Но, может, ты вечером, часов в восемь, найдешь часок?
Я решительно покачала головой:
– Нет-нет. В это время не получится.
– Очень жаль.
– Увидимся завтра.
Он посмотрел на меня сладко:
– Но завтра-то ты придешь пораньше?
– Да, милый. Постараюсь.
Когда я вышла, он облегченно вздохнул. «Покажу ему это “придешь пораньше”», – подумала я. План составился сам собой. Единственной помехой было то, что вблизи больницы находились только жилые дома. Ни одной кондитерской или кафе, где можно бы подождать. Но я не сомневалась: эта женщина раньше пяти к нему не придет. Скорее – даже к половине шестого. Во время обеда Яцек заметил, что я несколько возбуждена. Даже спросил, не случилось ли со мной чего-то неприятного. Я сказала ему:
– Ах, напротив. Сегодня меня ждет кое-что приятное.
Он взглянул на меня с опаской в глазах, то и дело мелькающей у него с того времени, как решился на признание. Но ничего не сказал. В пятнадцать минут шестого я взяла такси на площади Наполеона. Несколькими минутами позже оказалась на месте. Приказала водителю остановиться в паре домов от клиники. Вид открывался превосходный – не только на улицу, но и на вход в больницу. И мои предчувствия меня не подвели.
Прошло едва ли двадцать или двадцать пять минут, и она приехала. Сколько у этой женщины пальто! Нынче была в темно-синем, очень эффектно отороченном серебристой лисой. Кстати сказать, фигура у нее прекрасная, а в движениях достаточно гармонии. Это просто счастье, что Яцеку она не нравится.
Главная проблема, возникшая передо мной: как долго оставлять их наедине? Позволить ли им дойти до интимной части беседы или же помешать сразу же?.. Первая возможность дала бы мне, полагаю, больше удовлетворения. Это было бы словно схватить их in flagranti[87]. Я могла бы тогда насладиться ее лицом и смущением Тото. Но, с другой стороны, ради мелкого удовольствия не имею права проигнорировать более важные дела. Ведь важнее было не допустить, чтобы эта международная авантюристка одержала надо мной верх.
Да. Ради приличия я подождала пять минут с часами в руках и вошла в клинику. Даже не думала над тем, что именно я им скажу и как поведу себя. Слава богу, у меня достаточно сообразительности, чтобы понять, как стоит вести себя в любой ситуации. Терпеть не могу esprit de l’escalier[88], что случается, например, с Тото, который, если застать его врасплох, никогда не может найти нужных слов. Только на следующий день, после долгой и тяжелой задумчивости, он отыскивает остроумный и точный ответ. (Естественно, «остроумный» и «точный» по его мнению.)
Я встала перед дверью. Та была слишком тонкой. Я хорошо слышала их смех.
«Вот я вам сейчас посмеюсь!» – сжала я зубы.
Стоило подождать еще минутку, поскольку меня вдруг охватила такая злость, что, войди я в подобном настроении, наверняка наговорила бы им нечеловеческих гадостей и лишь скомпрометировала бы себя. Они могли бы тогда думать, что я устроила на мисс Норманн засаду и будто я ревную.
Я легко, но решительно постучала в дверь. Долгая пауза – и наконец голос Тото:
– Прошу.
Нажав на ручку, я ворвалась в палату с такой свободой, словно меня там давным-давно ожидали.
– Ах, что за встреча! – воскликнула я. – Как же я рада вас видеть! Что скажете, мисс Норманн, этому легкомысленному убийце и самоубийце, который едва не лишил себя и меня жизни?! Как прекрасно, что вы решили проведать его!
На лице мисс Норманн не читалось никакого чувства, кроме обычной учтивости. Зато лицо Тото замерло в какой-то комичной и отвратительной гримасе. Выглядел он так, словно проглотил сваренное вкрутую яйцо и оно застряло у него в горле.
Я же с первого взгляда увидела две вещи: эта баба сидела на кресле на приличном расстоянии от постели, зато самым нахальным образом сняла не только пальто, но и шляпку. Подобное амикошонство[89] было возмутительным. Если она полагала остаться тут бог весть на сколько времени, то я быстренько с этим разберусь.
Сделав вид, будто не замечаю его замешательства, я обратилась к Тото:
– Представь себе, как мне повезло! Отец отложил свой отъезд, и у меня есть для тебя время. Я принесла грильяжные конфеты, которые ты так любишь.
Тото скорчился под моим взглядом, словно червяк.
– Как ты себя чувствуешь? – болтала я беззаботно и демонстрируя внимание. – Рука не слишком болит?.. Может, тебе приподнять подушку?.. Вы даже представить себе не можете, насколько беспомощны и безоружны все мужчины во время болезни. Я, правда, всего три года замужем, но в этом смысле опыта у меня все равно больше, чем у вас, мисс Норманн. Тото, любовь моя, тут не слишком жарко? Давай открою тебе окно?
С губ Тото сорвался какой-то неясный хрип, который должен был означать, что ему и вправду жарковато. Между нами говоря, я этому нисколько не удивилась. А будет ему еще жарче!..
Я старательно укутала его и открыла окно. Во дворе было почти так же тепло, как и в комнате. Я все еще чувствовала на себе взгляд мисс Норманн. Та смотрела изучающе, пока я наводила порядок на прикроватном столике. Интересно, не послужит ли мое поведение в отношении Тото аргументом в ее попытках убедить Яцека вернуться к ней.
Яцек, естественно, не примет это во внимание. Во-первых, он безгранично мне верит, а во-вторых, я никогда не скрываю от него (по крайней мере, в последнее время) того, что думаю о достоинствах Тото. Он не раз смеялся до слез, слушая разные истории о Тото. Не сомневаюсь, что будет просто хохотать над чьим-либо утверждением, будто между мной и Тото существует нечто большее, чем обычная дружба. Тем более не поверил бы он мисс Норманн. Но она не может этого знать, а потому, вероятно, попытается плести интриги.
Тем свободней, тем демонстративней я придавала своему поведению видимость наибольшей фамильярности. Перебарывая совершенно противоположное желание, даже погладила Тото по лицу. При этом поняла, что он недавно приказал себя побрить. Все для мисс Норманн. И одновременно я продолжала говорить с ней.
– Какая симпатичная ваза, – промолвила я. – Где вы такую достали?
Тото дернулся на постели и сглотнул горлом так, словно подавился. Она же, не в силах этого увидеть, к его ужасу, ответила:
– Я слишком плохо знаю Варшаву. Не могу сказать точно. На какой-то длинной улице, в очень большом магазине.
– Прекрасно подобрано к цвету роз, – кивнула я. – Ты должен следить, Тото, чтобы в вазе были именно такие розы. И как… как вы себя чувствуете, вернувшись из Крыницы?
– О, спасибо. Все прекрасно.
– А не встречались ли вы в Варшаве с паном Жераньским?
– С кем? – спросила она с искренним удивлением.
– С паном Жераньским, который был вашим партнером по лыжным прогулкам. О, мисс Норманн, у вас, как вижу, истинно девичья память, если речь идет о ваших ухажерах.
– Ах, этот, – проговорила она быстро. – Просто я плохо запоминаю польские фамилии. Они все кажутся мне похожими. Если речь о пане Романе, то я прекрасно его помню. Но в Варшаве не видела. Кажется, он собирался уехать в Швейцарию.
– Он очаровательный юноша. И по-настоящему симпатичный. Не находите?
Мисс Норманн подтвердила это, даже не задумываясь. Высокий класс. Сказала спокойно:
– Он, несомненно, один из самых красивых мужчин, каких мне приходилось видеть.
Мне в тот миг ужасно хотелось сказать, что Роман как безумный любит меня – уже много лет и что, шевельни я пальцем, он примчится не то что из Швейцарии, а с другого конца света. Однако пришлось отказать себе в таком удовольствии. Сейчас важно поиграть с Тото. Зная его простодушие, я не сомневалась: у него теперь нет ни малейшего сомнения, что у мисс Норманн и Ромека был роман.
Для Тото совершенно непонятно, как мужчина может показываться вместе с женщиной по каким-то иным причинам. Впрочем, он ведь знал Ромека и не один раз завидовал его успехам. Естественно, Тото и в голову бы не пришло, что Ромек эти успехи никогда не реализует.
В тот момент я почти ненавидела этого дурня. Он зря растратил лучшие годы моей жизни! За это время я могла б заняться кем-то более достойным, человеком с видным интеллектом, обмениваться с ним мыслями и обогащать не только собственный, но и его разум. А Тото, не сомневаюсь, из столь длительного со мной знакомства извлек маловато пользы. Наверняка он немного поумнел, но, увы, лишь чуть-чуть.