А главное, брать веселостью, невинностью, соловьиными кашами.
Да и идея не новая: тип дан в «Ливадии» и в круглых поповках, так что Европа, по крайней мере, осталась уверена, что они предприняты для преследования целей веселости, тогда как мы, конечно, строили их совершенно серьезно.
«Новое время» № 1737 о земствах (выписки из «С.-П<етербургских> ведомостей»).
Всеобщая грусть в Европе. Как у нас выдумали, что конец всем бедам России в завершении здания, так там порешили давно уже в умах своих, и сознательные и бессознательные, что прежде всего надо покончить с Россией, – ибо она мешает им до внутренних дел, заставляет содержать войска, хранить султана и даже прогнать его в конце концов и завладеть его наследством! Всему, дескать, виною Россия…[76] //
Нам не укрыться от их скрежета, и когда-нибудь они бросятся на нас и съедят нас.
Проект. В пять лет по деревеньке, с вознаграждением Австрии за каждую деревеньку княжеств<ом>[77] – вот, стало быть, цели России и достигнуты.
Финансы. Прибедниться, сесть на дорожке, шапку перед собой положить, грошиков просить, куда уж тут секретарей посольства в Европу посылать.
Есть у Крылова одна прелестная басня об одной свинье[78].
Проект. Месяца на четыре в году отдых, la Russie se recueille[79]. Отдых и необходим, чтоб не наскучить беспрерывностью, хорошего, дескать, понемножку.
Финансы. Да и у[80] кого же нет звезды (?) (нет двух звезд).
Чиновники. Ведь все это журавли в небе. Нет, лучше хранить синицу. И хранят синицу.
Раздвинуться-то нельзя (администрация), тут принципы. Нельзя впускать посторонние элементы.
Почему земские учреждения обращаются по духу своему в административные и претят народу?
Проект. А главное, главное, возрастет наш рубль. Ибо Европа, видя нашу невинность, почувствует к нам доверие, а доверие родит рубли тотчас же.
Финансы. Азия. Жел<езные> дороги в Азию – …[81] если только не пустим, прежде нас, по нашим же дорогам немцев, англичан и американцев, чтоб они взяли все да еще с монополией, а нам не оставили ничего.
3 пункта. 1) Совершенно иное отношение администрации к земле, чем было до сих пор.
2) Совершенно иной взгляд на Россию, как не на европейскую только державу, но самостоятельную и азиатскую.
3) Совершенно иной взгляд на самую администрацию и реформы к ней.
Что и это иметь в виду, напротив, одно только это иметь в виду. //
Финансы. Азия. Устроится и само собою так, что Европе скоро будет не до Восточного вопроса – как и было, например, в мгновение франко-прусского побоища.
Азия. Что Россия не в одной только Европе, но и в Азии, и что в Азии, может быть, больше наших надежд, чем в Европе.
Финансы[82]. Земские учреждения… нет, лучше мы их обратим тоже в администрацию, в такую же как мы, в чиновническую, чтоб не было диссонанса…
Ругатели романисты. И только и делают, что ругаются, и хоть действительно иногда дурное ругают, такое, что уж никак нельзя похвалить, но когда прочтешь, как они ругаются, то всегда, прочтя, невольно спросишь себя: что же гаже? То ли, что они так обругали (что ими обругано)[83], или они сами.
Заглавие «Свинья». Об одной подходящей свинье.
Финансы. Как это сделать? Не знаю. Петр Великий сделал бы. Важен принцип. То-то и дело, что не знаем, как и приступить-то. У нас вот, по поводу дефицита в 50 мильон<ов> за текущий год, тотчас же предложили сокращение армии на 50 000 челов<ек>. Именно, именно, попали в точку: денежки-то у нас истратят (у нас ли не истратить), так что и не увидишь их, а армии-то, пятидесяти тысяч солдат, все-таки уж не будет. Другие рекомендовали сократить армию даже разом наполовину (катай-валяй, благо либерально!). Да к чему наполовину, не лучше ли всю сократить //, а завести на ее место национальную гвардию, благо сего либерального европейского учреждения (уже и в Европе отжившего) у нас еще не было. А там и мобиль завесть. Редакторы либер<альных> журналов станут полковниками и дивизионными командирами – прелесть[84]. То-то и есть, что не знаем, как экономить. Не солдат сокращать на целых 50 000 челов<ек>, а мошенничество в управлении солдатом и проч. (Администрация. Но тут принцип.)
В крайнем случае не только можно бы 50 000, но и сто тысяч сократить на время, в видах непреложнейшей пользы от экономии, но ведь куда пойдут денежки-то, вот вопрос. Мало ль пустых и переполненных карманов ждут их в свои бездонные пропасти.
«Руси» и проч<ее>. У нас либеральнее (чем завершение здания). У нас прежде всего народ спросить и только народ. Он скажет все своему отцу, а там… и т. д.
Финансы. Уничтожьте-ка формулу администрации. Да ведь это измена европеизму, это отрицание того, что мы европейцы, это измена Петру Великому. О, на преобразования наша администрация согласится, но на второстепенные, на практические и проч. Но чтоб изменить совершенно характер и дух свой – нет, этого ни за что (земство – журавль в небе). Наши либералы, стоящие за земство против чиновничества, право, противоречат себе. Земство, правильное земство – это поворот к народу, к народным началам (столь осмеянное ими словечко). Так устоит ли европеизм в настоящем-то виде, если правильно укоренится земство? Это еще вопрос, и, вероятнее всего, что не устоит[85].
Тогда как чиновник, теперешний чиновник – это европеизм, это сама Европа и эмблема ее, это именно идеалы Градовских и Кавелиных, ибо мы принесли народные начала[86]. Стало быть, чтоб быть последовательными, либералам и европейцам нашим надо бы стоять за чиновника, в настоящем виде его, с малыми лишь изменениями, соответствующими прогрессу времени и практическим его указаниям. А впрочем, что ж я? Они ведь за это в сущности и стоят. Дайте им хоть конституцию, они и конституцию приурочат к административной опеке России. //
Проект. Откровенность, прямота и уже чистая, высшая невинность. Сим победиши.
Финансы. Освобождение, землевладение. 20 000 верст железных дорог, рабочий вопрос, вопрос земель, уживется ли единоличная собственность рядом с общиной – все это вопросы и требуют еще финансов. Да капитал любит спокойствие внешнее и внутреннее, не то прячется. Да мы и капиталистами-то не умели быть: мы знали только один ломбард. А тут вдобавок вдруг 20 000 железн<ых> дорог – что в Европе в полвека выстроились, а у нас вдруг. Да какое тут спокойствие, какое тут движение капиталов. Надо выждать. А Россию гонят: все потому-де, что мы не европейцы, что не увенчано здание, мало ли криков[87].
И потому финансисту надо стоять, так сказать, вне времени и пространства и взять идею вечную и незыблемую… (Для корней.)
Финансы. Журавль в небе. Ну что такое ваше земство, когда мы сами не знаем, каким ему быть, народным или чиновничьим? Вам смешно, а что коли вдруг решат и положат уже твердо и непреложно, что быть земству народным, самим собою, развяжут крылья, и что коли вдруг это народное-то в самом деле земство, уже само, уже без всякого давления из высших сфер, пожелает стать также чиновничьим земством и само потянет к тому. Недаром же два столетия развивался вкус, и вы хотите, чтоб мы нечто твердое и стоящее променяли на эти загадки, на эти шарады, на этих журавлей в небесах. Нет, мы лучше сами исправимся и т. д. Синицу.
Проект. Ces dames…[88] Под покровом своей красоты и невинности. (Морской воздух, пищеварение.)
Проект. И Россия встретит (их) врагов, как ces dames под покровом своей невинности[89], невинности и нищеты! Ну зачем они пойдут тогда, чтоб разорять // соломой крытые хаты, о полно, ведь они европейцы, они образованы. Ведь сказал же один наш профессор, что русский не может быть великодушен и иметь благородные чувства потому, что он необразован. А потому как же я не заключу обратно, что Европа и европейцы не могут не быть великодушными и не иметь возвышенных чувств, потому что они образованны.
Ну а Польша тогда?[90] А окраины? Ну как это-то тогда, при невинности-то?
Это ты бросаешься в каждую мелочь! Да, может, тогда и польского вопроса совсем не будет. Все эти наши окраины все это мелочь, – надо следить за главным, за существенно главным.
Гм. Да главное, пожалуй, у него и правда. То есть я не скажу, боже избави, и какой глупый, смешной проект, но… в нем что-то есть… что-то хитрое и практическое.
Я почти уверен, что его не примут нигде и везде засмеют, если только удостоят смеха, но в соображение – о, в соображение, может быть, примут. Именно цели-то веселости преследовали, когда все так хмуро и мрачно.
Окраины все это вздор, все это мелочи и с другого боку, все мелочи, Россия до Урала, а дальше мы ничего и знать не хотим. Сибирь мы отдадим китайцам и американцам. Среднеазиатские владения подарим Англии. А там какую-нибудь киргизскую землю это просто забудем. Россия-де в Европе, и мы европейцы, и преследуем цели веселости. А более никогда и ничего, вот и все…
Я уверен, что он одумается, что от глупых слов своих об окраинах он откажется. При составлении проекта он просто забыл об окраинах и разгорячился, когда его застали врасплох, но в идее его все-таки есть нечто и т. д., то есть, конечно, его проект вздор, и какой смешной.