— Ты бесподобна, — рычу я.
С чего бы мне начать? Я фантазировал на эту тему х*еву тучу раз. В душе, в постели, даже в своем кабинете прямо во время телефонной конференции. А теперь, когда это происходит наяву, я торможу.
Возможно, потому что это все ошибка. Я не должен был потакать своему стремлению вкусить хоть малость этого запретного плода. Поцелуй, прикосновение, что угодно, что поможет мне потушить эту изводящую жгучую боль внутри меня. Это чертовски эгоистично, но я не могу иначе. Она мой идол. Моя зависимость.
Я приподнимаю ее ногу и начинаю целовать, имея дерзость позволить своей легкой щетине пометить ее нежную шелковистую кожу, хоть на мгновение клеймя ее, как мою. Саттон запускает пальцы в простыни, когда я двигаюсь выше к внутренней стороне ее бедра.
Принимаю более удобное положение, приподнимая ее тело, чтобы исследовать каждый его миллиметр. Мои губы ласкают ее бедра в непосредственной близости от ее сладкого лона. Я одариваю тело Саттон легкими небрежными поцелуями, слегка прищелкивая языком, заставляя ее периодически вздрагивать и стонать от набегающих волн удовольствия.
Двигаюсь вверх и вниз, никогда не позволяя себе подойти совсем близко к манящему месту между ее ног. Еще не время для этого. Слишком рано. В моих планах сполна насладиться моментом, растягивая его и смакуя.
Я вновь скольжу вверх, задерживаясь возле ее попки и делая несколько круговых, дразнящих движений языком, а затем устремляюсь выше к животику. Мельком смотрю на лицо Саттон. Ее глаза закрыты, а рот напротив слегка приоткрыт. Упругие груди плавно движутся вверх-вниз.
— Ты мокрая для меня, Саттон?
Она слегка приподнимает голову.
— Слишком мокрая, — шепчет Саттон.
Меня так и подмывает коснуться рукой ее влажного лона, но момент еще не настал. Сначала мне предстоит хорошенько познакомиться с ее сиськами.
— Твоя грудь, святые угодники, она такая аппетитная. С тех самых пор, как я впервые увидел тебя в лифчике, они, кажется, стали главным объектом моих грез. — Моя ладонь ложится на один из заветных бугорков. Черт. У меня перехватывает дыхание, в то время как мой член готов вырваться из тисков брюк. — Как же долго я мечтал об этом. Представлял, как играю с ними, обсасываю эти твердые соски, а потом вожу своим членом между этими сочными холмами.
— О, Роарк, — стонет Саттон, когда мои губы смыкаются на одном из ее сосков, а рука массирует вторую грудь. Она запускает свои пальцы в мою шевелюру. — Роарк...
Слышать, как мое имя слетает с ее губ в порыве страсти, чертовски возбуждает. Словно я — ключ к ее счастью.
Ласкаю ее сосок, пуская в ход язык и зубы, упиваясь тем, как Саттон стоит подо мной, как взмывают вверх ее бедра в стремлении к вожделенной разрядке. Это неимоверно горячо.
Переключаюсь на вторую грудь, проделывая с ней все те же манипуляции, в то время как моя рука проскальзывает между нашими телами. Звуки, которые слетают с губ Саттон, танец ее бедер — все кричит о том, насколько она возбуждена, но мне не терпится узнать, насколько она влажная, насколько готова для меня.
Когда Саттон понимает, к чему я веду, она раздвигает свои ножки для меня, словно говоря мне, что я волен делать все, что заблагорассудится. И мне это нравится.
Моя ладонь скользит по ее животу, огибая пупок, прямо к ее лону. Я на мгновение замираю, прежде чем нежно коснуться ее между ног.
— Ты просто чертовски мокрая, — рычу я. Боже, как же она возбуждена. Это просто сводит с ума. Я проникаю пальцем в ее идеальное тугое ущелье, а затем снова выскальзываю. Затем подключаю еще один палец, и Саттон вскрикивает от нахлынувшего удовольствия, когда я начинаю массировать ее клитор.
— Роарк, боже, это...
Ее руки вцепились в мои плечи, и в это мгновение я задумываюсь о том, насколько моя девочка неопытна в подобных делах. Такое чувство, что никто раньше не доставлял ей подобных ощущений.
— Что ты хочешь, детка? — интересуюсь я, игриво проводя языком вокруг ее соска.
— Я хочу тебя. — Ее ногти царапают кожу на моих плечах, когда я усиливаю напор на ее клитор. — Я... Хочу... тебя
Не в состоянии оценить полный смысл ее слов, я отпускаю сосок и следую вниз по ее телу, пока не оказываюсь прямо перед ее лоном. Прерывая ласки рукой, заставляю Саттон раздосадовано вздохнуть, но лишь для того, чтобы накрыть ее жар своим ртом.
— О, да, — стонет Саттон, и ее тело вновь отрывается от простыней. Я кладу ладонь на ее грудь, помогая расслабиться, пока мой язык делает свое дело.
Я предполагал, что это будет мило, что секс с ней станет для меня чем-то новым, но я даже и представить себе не мог, что Саттон настолько охренительно вкусная и что она будет так классно звучать подо мной.
Ее хрупкое, стройное тело бьется в конвульсиях удовольствия, извиваясь и танцуя на простынях, голова метается из стороны в сторону, а зубы оставляют легкий след на нижней губе. Пальцы Саттон тонут в простынях, и я с упоением наблюдаю за тем, как за считанные секунды дарую ее полноценный оргазм. Не сдерживая себя, она выкрикивает в воздух мое имя, в то время как ее тело жаждет большего. Я держу ее своей хватке, вновь и вновь проводя языком по ее клитору, пока моя девочка не начинает умолять меня о пощаде, закрывая глаза рукой.
— Боже, это взрыв, — шепчет она, ее бедра дергаются в последний раз, прежде чем Саттон успокаивается. Я оставляю на ее ногах еще несколько поцелуев, а затем скидываю обувь и падаю на кровать, увлекая Саттон за собой под одеяло. Мой член твердый, как камень, упирается в ее нагое тело.
Несколько минут Саттон делает вид, что не замечает этого, но вскоре поднимает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо, пока моя хватка вокруг ее талии становится крепче, и я пытаюсь зарыться в ее локоны, упиваясь соблазнительным ароматом лаванды.
— Роарк.
— Что? — отвечаю я сквозь дремоту, окутывающую меня.
— А что насчет тебя?
— Ты о чем? — Я целую ее в мочку уха, в то же время скользя рукой к ее груди и по-хозяйски накрывая ее своей ладонью, словно это моя уютная подушка.
— Ты же чертовски возбужден.
— Не спорю.
— Позволь мне позаботиться об этом.
Саттон начинает совершать телодвижения, но я останавливаю ее.
— Не стоит, просто полежи здесь со мной. Позволь просто обнимать тебя.
— Роарк, но это же как-то нечестно.
Она начинает ерзать своим телом по длине моего члена, но я вновь прерываю ее.
— Просто поспи со мной, Саттон. Прошу. — Тяжело вздохнув, она уступает и позволяет мне притянуть ее к себе. — Спасибо, — шепчу я ей на ухо.
Это последнее, что я помню перед тем, как проснуться с утра и... сбежать.
ГЛАВА 13
Уважаемый сэр,
Эта запись не заслуживает даже названия.
Я облажался, по-крупному. Знаю, что облажался, и не нуждаюсь в том, чтобы мне об этом говорили.
Сейчас семь утра, и вместо того, чтобы лежать в лавандовой гавани Саттон, прижавшись к ней, я сбежал, как только она включила душ.
Оставил ли я записку?
Не-а.
Даже не отправил ей сообщение. Просто ушел.
Я запаниковал, потому что проснулся сегодня утром с ощущением... бл*дь, с ощущением, что я на вершине мира. Даже после тяжелой ночи пьянства ничто не могло сломить меня, кроме осознания того, что один человек сделал это со мной — вознес меня на вершину счастья. И это вызвало у меня панику.
Саттон делает меня счастливым. Я никогда не говорил ничего подобного о других людях, что тоже ужасает. Но я не могу отрицать того, что чувствую, когда она рядом. Единственная проблема? Я знаю, что не могу относиться к этим чувствам так, как она хочет. Она хочет мужчину, заслуживает мужчину, который будет рядом с ней, заботиться о ней, эмоционально и физически. Я не могу обеспечить это.
Сегодняшнее утро стало ярким примером этого.
И у меня нет объяснения, почему я ушел, кроме того, что запаниковал. Теперь я должен лететь в Техас и провести с ней две недели на чертовом ранчо.
Сегодня стюардесса будет очень занята, принося мне напитки.
Роарк.
САТТОН
— Разве ты не в Техасе?
— Да, — отвечаю я, сдерживая слезы, грозящие вот-вот пролиться.
— Тогда что за срочность?
Я прислоняюсь головой к изголовью кровати в моей детской и вжимаюсь в одеяло, сердце тяжело колотится в груди. Я смотрю в сторону, мой нос горит от эмоций, бушующих внутри меня.
Когда я вышла из душа и увидела, что Роарк ушел, даже не оставив записки, я стояла посреди своей квартиры, потрясенная.
Затем меня охватил гнев, и у меня возникло искушение написать ему сообщение, чтобы высказать все, что думаю, но, зная Роарка, он, вероятно, постарается вернуть мое расположение льстивыми словами. Он хорош в сообщениях, а я не позволю так поступать с собой. Поэтому выключила телефон, закончила собирать вещи в Техас и отправилась в аэропорт.
Я держала себя в руках все шесть часов пути, пока не добралась до ранчо, зашла в свою комнату и рухнула на кровать. Вот тогда на меня обрушилось смущение, за которым последовал гнев.
Как он посмел? После того, как я сказала ему, что не могу ходить туда-сюда. Он продолжал морочить мне голову... играл с моим сердцем.
— Роарк приходил вчера вечером.
— О, вкусняшка. Ты делала что-нибудь возбуждающее? Ты трогала его пенис?
— Нет, но он трогал меня. — Я помню чувство эйфории, которое он вызвал. — Я никогда не испытывала ничего подобного, Мэдди. Я кончила так сильно, и думала, это не прекратится.
— Ну... это возбудило меня.
— Мэдди, я пытаюсь быть серьезной.
— Я тоже, расскажи подробности.
— Он ушел, когда я была в душе.
Тишина.
— Подожди, что? Ушел? Он оставил записку?
— Нет. — Он не оставил ничего, кроме своего запаха и причины для моего унижения. Я вытираю одинокую слезу. — Несколько дней назад я сказала ему, что больше не могу заниматься этими двусмысленными вещами. Он либо встречается со мной, либо мы опять становимся только коллегами.