Я ерзаю у него на коленях, и он стонет мне в рот, проводя языком по губам, соблазняя, желая большего, и я отвечаю на его прикосновение. Как только наши языки соприкасаются, они сплетаются, и хватка друг за друга становится сильнее, потребность усиливается.
Это гораздо больше, чем я ожидала. Я знала, что он хорошо целуется, по тому, как он заставил меня кончить своим языком. Но контраст между нежностью и грубостью в его поцелуях, то, как он берет на себя ответственность, его вкус — это больше, чем я думала. С каждым поцелуем он разрушает меня для всех остальных мужчин... не то, чтобы я хотела когда-либо целовать другого мужчину после этого.
Губы соединены, он скользит руками вниз по моему телу к бедрам, крепко обнимая. Я медленно начинаю раскачиваться на нем взад-вперед.
Он останавливает меня, прерывая поцелуй.
— Не здесь, Саттон.
— Не здесь, что?
Убрав мои волосы за ухо, он ласково смотрит на меня.
— Мы не будем совокупляться перед костром, где твой отец может нас увидеть. Мы не должны делать это... здесь.
Я вопросительно поднимаю бровь, шокированная тем, как он меня распекает.
— Хочешь сказать, что не хочешь, чтобы тебя поймали? Это говорит парень, которому редко до чего бывает дело?
Он усмехается и крепче прижимает меня к себе, и эта дьявольская улыбка пронзает меня насквозь.
— Если бы это был кто-то другой, я бы уже уложил их в грязь, но с тобой все по-другому.
По какой-то причине это меня не устраивает.
— Неужели между нами недостаточно страсти, чтобы ты опрокинул меня?
— Совсем наоборот, — отвечает он. — Я был бы слишком увлечен и не смог бы остановиться, если бы твой отец пришел сюда... или этот придурок Джош.
Я усмехаюсь и играю с воротником его рубашки, огонь от костра освещает его хмурые брови.
— Он тебе не нравится, не так ли?
— Ни капельки. Он слишком часто тебя разглядывал, и он, бл*дь, распускал руки. Это оскорбительно.
— Джош — милый...
— Джош — придурок, и точка.
— Так вот как все будет? Ты будешь ревнивым дураком?
Он кивает... не моргнув глазом.
— Ты тоже имеешь право на ревность. Знаешь, мисс Анжелика на днях флиртовала со мной, пытаясь заставить съесть ее бисквит.
Я закатываю глаза.
— Мисс Анжелике семьдесят пять лет, и она пыталась заставить тебя съесть ее печенье во множественном числе. Не будь извращенцем.
— Ну не знаю, в ее глазах был какой-то блеск, который сказал мне, что если пойду за ней на кухню, она покажет свой шкаф, если ты понимаешь, о чем я.
— Ты глупый, — хихикаю я.
Он тоже смеется и проводит руками по моей голой спине.
— И все же ты все еще хочешь быть со мной.
— Да, наверное, я сумасшедшая.
Игриво хватаю его за щеки и целую в губы. Когда собираюсь отстраниться, он удерживает меня на месте, и снова его рот соприкасается с моим. Вздыхаю в его объятиях и позволяю захватить власть.
Одеяло расстелено на поляне, костер потушен, я лежу рядом с Роарком и смотрю на небо, любуясь звездами, сверкающими над нами, а он согревает меня, обхватив руками. Я провожу рукой по его груди и прижимаюсь к нему, все еще немного шокированная тем, что он здесь, рядом со мной, после всего пережитого нами.
— Ты когда-нибудь собиралась вернуться сюда? — спрашивает он, его голос грохочет надо мной.
— Возможно, когда-нибудь, но сейчас я сосредоточена на карьере.
— Ты можешь сделать это где угодно, так что, если бы тебе пришлось выбирать место для проживания, где бы это было?
Я поджала губы и задумалась.
— Знаешь, не думаю, что я создана для Нью-Йорка. Мне нравится атмосфера, но часто я чувствую себя словно не в своей тарелке.
— Ты деревенская девушка. И выглядишь так, будто здесь твоя стихия. Улыбка на твоем лице во время тренировки лошадей чуть не поставила меня на колени.
— Ты пытаешься заставить меня вернуться сюда?
— Нет, черт возьми, но я думаю, что ты это сделаешь в какой-то момент, и не виню тебя. Здесь великолепно. Понимаю, почему твой отец радуется выходу на пенсию. Кажется, что в деревне жизнь замедляется.
— Именно поэтому ему так нравится здесь, потому что он чувствует, что у него есть время посидеть и подышать свежим воздухом. Я рада, что он отдохнет от жесткого графика, которого придерживается.
— Пенсия будет ему к лицу.
Приподнявшись на локте, я встретилась взглядом с Роарком.
— Это прозвучит глупо, но спасибо тебе за то, что заботился о нем последние несколько лет, следил за тем, чтобы у него были выгодные сделки, которые представляют его бренд и фонд.
— Тебе не нужно благодарить меня, Саттон. Это моя работа.
— Работа, с которой ты отлично справляешься.
Его бровь приподнялась.
— Неужели? Мне казалось я самый непрофессиональный человек, которого ты знаешь.
— Да, но, как ни странно, ты все еще в состоянии выполнять свою работу. Не могу понять, но у тебя все получается.
— Мне повезло, — отвечает он, дергая мою прядь волос и наматывая ее на палец. — Когда я приехал в Штаты и посещал занятия в Йельском университете, я был немного диковат в плане вечеринок.
— Ты? Не может быть. Не могу в это поверить, — говорю я, источая сарказм.
Он сжимает мой бок, на его красивых губах играет улыбка.
— Я был рад освободиться от родителей, поэтому много пил и веселился. Так я оказался в одном братстве с двумя моими лучшими друзьями, Брэмом и Ратом. С тех пор я общался с нужными людьми и вскоре завоевал авторитет среди друзей, несмотря на гулянки. По какой-то невероятной причине они доверили мне свои карьеры, так я стал их менеджером. Понятия не имею, как объяснить то, что я попал в этот бизнес, кроме чистого ирландского везения, но я серьезно отношусь к работе, даже если иногда кажется, что это не так.
— Это заметно. Все ли твои клиенты довольны?
— Не все. Я потерял нескольких, но думаю, это потому, что мы не сошлись характерами. Я не могу работать с напыщенными, зажатыми спортсменами. Они слишком нуждающиеся, а я с подобным дерьмом не работаю.
— Ты не хочешь иметь дело с нуждающимися людьми, и все же ты самый нуждающийся человек, которого я когда-либо встречала.
— Что? Я, бл*дь, ни в чем не нуждаюсь.
— Однажды ночью ты пришел в мою квартиру, потому что тебе нужно было обнять меня.
— Это другое. — Его голос становится мягким. — Это была чертовски плохая ночь, и ты была единственным известным мне человеком, который мог унять эту боль.
И теперь я чувствую себя идиоткой из-за того, что шутила об этом.
— Прости, я не...
Он останавливает меня, приложив палец к губам.
— Не извиняйся. Просто знай, что ты помогла мне той ночью. — Он играет с моими волосами, и мне нравится, как он ласков, несмотря на то, что это полная противоположностью его характера. — Когда ты рядом, я чувствую спокойствие.
— Ты льстишь мне, Роарк?
— Говорю правду. — Сев, он опускает меня на спину, нависая надо мной. — Что мне делать завтра?
— Что ты имеешь в виду?
— На ранчо будут все эти мальчики-подростки, и я не хочу, чтобы они думали, что могут пялиться на мою девочку, когда им вздумается.
Я закатываю глаза.
— Не будь смешным. Они все время будут пялиться на моего отца. Поверь, я превращаюсь в пустое место, когда отец рядом.
— Ты же не планируешь надеть этот топ?
Он вопросительно поднимает бровь.
Я тихо хихикаю.
— Нет, он был предназначен для того, чтобы свести тебя с ума. На самом деле я ждала в своей комнате, пока ты откроешь дверь, чтобы столкнуться с тобой в коридоре.
Его глаза сузились.
— Ты чертова дразнилка. Я знал это. Знал, что ты специально сводишь меня с ума. А Джош?
Я пожимаю плечами.
— Он хороший парень, и мне помогло то, что ты был безумно ревнив, когда я была рядом с ним.
Он проводит рукой по лицу, а затем качает головой.
— Ты хоть понимаешь, что за последние несколько дней чуть не довела меня до инфаркта?
— Если бы ты не был таким упрямым, возможно, мне не пришлось бы сводить тебя с ума.
— Не верю в это. Я все еще думаю, что ты бы пытала меня.
— Верно, — я смеюсь. — Я бы так и сделала.
— Как ни странно, это одна из причин, по которой меня тянет к тебе. Ты не даешь мне спуска.
— Только когда ты этого заслуживаешь.
Роарк смеется. Наклонившись, нежно целует меня в губы, его рука запутывается в моих волосах. Отстраняясь, он говорит:
— Ты заберешь этот белый топ обратно в Нью-Йорк? Я хочу увидеть, как ты принимаешь душ в нем.
— Правда?
Он кивает.
— Да, я точно подрочил в душе, думая о тебе в этом, мокрой и сексуальной.
— Ты мастурбировал в душе?
Смех, который вырывается из него, сексуальный и легкомысленный.
— Я держал руку на члене каждый чертов день, пока находился здесь, иногда дважды в день.
Мои глаза расширились.
— Ты серьезно?
— Не будь такой наивной, Саттон. Неужели ты думаешь, что я могу находиться рядом с тобой и это не отразится на мне? Если я хотел иметь возможность ходить прямо, я должен был что-то с этим сделать.
— Тебе следовало попросить о помощи.
Он качает головой.
— Здесь я не могу приближаться к тебе, не под одной крышей с твоим отцом. Я чуть не сорвался сегодня утром. Не могу допустить подобного инцидента в дальнейшем. Сейчас нам не стоит находиться здесь.
— Он не видит нас.
— Неважно, это слишком напряженно. Никакого траха, пока мы не вернемся в город.
Ну, мне это не нравится, и он, должно быть, замечает, потому что целует меня в губы, а затем соединяет наши лбы.
— Не волнуйся, когда мы вернемся в город, я обязательно наверстаю все эти потерянные дни.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Он опускает голову и еще раз целует меня в губы, прежде чем подняться на ноги.
Затем подтягивает свои низко сидящие джинсы, протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с земли. Вместе мы вытряхиваем одеяло и складываем его. Мы направляемся к ранчо рука об руку, и это потрясающее чувство. Казалось бы ерунда, но наконец-то у меня появилась возможность держать его за руку.